Читать книгу "Маска ангела смерти - Анна Велес"

– Полностью с тобой согласен, – Марк отсалютовал ей вилкой. – Эта Аида… она точно ненормальный человек. Она полностью аморальна.

– До жути, – поделился впечатлениями Костик.

– Я где-то читал, – вспомнил молчавший до этого Сергей Владимирович, – что в Европе психиатры хотели ввести уголовную ответственность за аморальность. Люди могут убивать по разным причинам. Иногда даже за возможность не голодать или мстя за погибших родных. Иногда убийц можно понять. У них есть чувства, есть своя боль. А значит, есть мораль. А у таких… Они даже не понимают этой грани. Полный, абсолютный эгоцентризм. Но, как я понял, ввести необходимый закон трудно.

– Потому что аморальность сама по себе не считается нарушением нормы, – тихо и немного печально пояснила Анжела. – Пока они не совершают преступлений, их даже не вычислишь. Они, и правда, монстры, живущие среди нас. Они будут пользоваться другими ради своего блага, унижать, предавать и останутся в полной уверенности, что правы. Пока не убьют или не смошенничают. И даже тогда они останутся уверены в собственной непогрешимости.

– Или продолжат верить, что мир просто к ним очередной раз несправедлив, – мрачно добавил Костик.

– Как это ни печально, – заметила Оксана. – Но эта история еще раз подтверждает старую истину, что, может быть, дети и не отвечают за грехи отцов, но вот матери точно повинны в грехах детей. Эта Аида – личный монстр Андрея. С одной стороны, она с детства вдолбила ему мысль о его избранности и несхожести с другими. Он идеален, а мир вокруг против него. И именно мать толкает его на аморальные поступки, вернее, она просто не привила ему понятие морали. Зато научила чувствовать себя комфортно, когда он живет только для себя и по своим правилам. Но с другой стороны… Она отнимает у него личность. Он лишь часть ее. Ее собственность. Потому что она также полностью аморальна.

– А ты права, – поддержала ее Анжела. – Не просто же так этот Андрей настоял на том, чтобы мать продолжала содержать Марину в клинике. Бывшая жена была его личным протестом. А после того, как она заболела, Марина стала символом несправедливости. В том числе и несправедливости со стороны матери. Ведь он наверняка уверен в том, что и мать виновата во всех грехах. Ведь она же его так воспитала.

– Это многое объясняет, – подумав, сказал Марк. – Эти несостыковки в его действиях. Он ни разу за эти семь лет не навещал жену, но продолжал следить за ее состоянием. И почерк убийств тоже. Послания из Библии, но с отдельного незарегистрированного номера. Записка про Ангела смерти в ране, но отпечатанная на принтере. И еще. Он не сам следит за выбранными жертвами. Использует для этих целей детектива.

– Это тот странный, явно пьющий мужичок? – весело поинтересовался Костик. – Он за нами катается.

– Он, – улыбнулся Марк.

– Так ты его тоже срисовал! – Его напарник пребывал в каком-то почти детском восторге.

– Не я, – Марк чуть смутился. – Шериф. Мы его попросили о помощи. Помочь вычислить преступника. Покататься за нами.

Он бросил взгляд на начальника. Сергей Владимирович кивнул, подтверждая его слова.

– Ого! – Оказывается, это Костика ничуть не смутило и не обидело. – А вот Шерифа я не заметил.

– Потому именно его и просили, – иронично произнес его начальник. – Так ты, Марк, говоришь, что за Костиком наняли следить частного детектива? Во дает мужик! А чего он убивает сам? Мог бы тогда киллера нанять.

– То же самое спросил и Шериф, – кивнул Марк.

– Это легко вписывается в портрет убийцы, – стала объяснять Анжела. – Я уже говорила, Марина была символом несправедливости мира по отношению к нему, а заодно – вызовом, протестом против матери. Этот Андрей привык жить легко, когда у него все под рукой. Ему всегда обеспечивали такую жизнь. Ему и в голову не придет следить за кем-то самостоятельно. Да и зачем? Мы же все сошлись во мнении, что личности жертв для него не важны. Все это выполняется, как обычная, повседневная работа. Важно само убийство. И то как факт восстановления справедливости. Вернее, он убивает не чтобы восстановить справедливость, а потому, что считает, его обидчики остались безнаказанными, вот и он так же может себе позволить это делать. Якобы ради Марины.

– Я бы сказала, – подумав, заметила Оксана, – что дело, опять же, даже не в самой Марине. Она ему на самом деле не важна. Даже как символ. Он пишет в записках – Ангел смерти. Так его бывшая жена называла неродившегося сына. Вот она, главная несправедливость. Его лишили сына. Марина только вынашивала ребенка. Он не ценил ее. Она – сосуд. Когда Марина стала пустым сосудом, то и превратилась в символ несправедливости.

– Логично, – оценил Сергей Владимирович. – Тогда он может перепоручить слежку кому-то, схематично выполнить подготовку к убийствам. А убивает сам – потому что только это является его личным делом.

– А еще, – Костик снова оторвался от своего смартфона, – можете мне говорить что угодно, но ему нравится убивать. Как ребенку нравится делать что-то, что запрещено, за что могут отругать.

– Согласна, – кивнула ему Анжела. – Мы можем рисовать любые схемы и портреты, но это остается неизменным. Ему однозначно нравится убивать.

– Мне лично, – снова чуть лениво заметил Костик, – нравится сажать таких гадов. Одно обидно – не получится так же наказать по закону его мать.

– Вот с этим трудно не согласиться, – поддержал его Сергей Владимирович. – Дамы! Я думаю, мы спокойно можем хоть на время переменить тему. Вечер у нас почти томный все-таки. И кругом красота такая. Можно мне чайку?

Оксана тут же улыбнулась, открыто и с искренней симпатией и пошла в дом ставить чайник.

– Марк, – продолжал в том же благодушном тоне начальник. – Ты же тут живешь. Вот скажи, мне это чудится, или там в кустах все время что-то шуршит? Тут так задумано?

Костик весело рассмеялся и даже на время отложил телефон.

– Вы его хоть как-то назвали?

Анжела вопросительно смотрела на Марка.

– Нет, – тяжело вздохнув, признался полицейский. – Назвать это чудо хоть как-то пока не удалось. Пока оно проходит под псевдонимом Кот.

– Ты купил Оксане кота? – радостно изумилась Анжела. – Чудесно. И… почему такие проблемы с именем?

Марк решил представить котенка миру. Призывать животное он не умел. Да и как позовешь того, у кого даже имени нет. Про банальное «кис-кис» он как-то не подумал. А потому издал свист, как другие нормальные люди призывают собак.

В ответ в ближайших кустах что-то очень громко зашуршало. Можно было подумать, что там возится что-то большое и страшное. Потом поперек дорожки проскочила рыже-белая молния, чудом разминувшись с Оксаной, несущей чай.

– Зверь, – обласкала хозяйка котенка, правда, беззлобно. – Вообще, он умный и самостоятельный. Хороший фамильяр. Только пока маленький, очень буйный.

Будто подтверждая ее слова, котенок вновь вынырнул откуда-то из кустов, вспрыгнул на колени к Костику, оттуда мгновенно перебрался к Марку, потом спрыгнул на землю. Зверек распушил хвост, прижал уши к голове и боком, выгнув спину, начал угрожающе наступать на Анжелу, косясь на капроновые колготки на ее ногах.