Читать книгу "Стрелок. Путь на Балканы - Иван Оченков"

— Обижаете, господин унтер!

— Какая нелегкая тебя угораздила, с этим слизняком связаться?

— Не поверишь, он сам полез.

— Да ну!

— В том то и дело. Я ему просто посоветовал, рядом с нашей хатой поменьше ходить, а он с размаху мне как…, едва увернулся!

— Да, хорош бы ты был, если тебе Степка зафинтил, — засмеялся Северьян, — а ты что же?

— Ну, а я не промазал, так он, паскуда, орать начал, как потерпевший!

— Понятно. А от чего ты его отвадить хотел? Нешто он на вашу хозяйку глаз положил?

— Типа того, — помрачнел Дмитрий.

В жарко натопленной хате их уже заждались. В гости к ее обитателям заявились дядька Никифоров и еще пара унтеров, приглашенных по случаю "проставы". Накрытый стол ломился от яств, но начинать без Будищева и Галеева было не с руки, и гости стойко терпели, сглатывая слюну.

— Где вы столько попадали? — встревоженно спросил Лиховцев.

— Свежим воздухом дышали.

— А ротный, зачем вызывал?

— Да ты знаешь, Леша, мы так толком и не поговорили…

— Ну, это не секрет, — пробасил Галеев, — их благородие хотел тебя в писарчуки перевести. Да только вишь, как неловко вышло…

— А Погорелова куда?

— А ты думаешь, почему он так злобится? — вопросом на вопрос ответил унтер. — Ладно, бог с ними, скажите лучше, наливать нам сегодня будут? А то я озяб чего-то!

Перед собравшимися тут же появился запотевший от мороза штоф полугара[18], вызвав у них гул одобрительных возгласов. Содержимое было немедленно разлито по чаркам, разобрав которые все вопросительно взглянули на Будищева с Галеевым.

— Ну чего, скажите, что-нибудь обчеству, — хмыкнул Никифоров.

— Почему бы и не сказать, — пробасил командир отделения, — Митька у нас солдат справный и, самое главное, бедовый! На таких все и держится, они шилом бреются, дымом греются, ну и своего при случае не упустят, это уж как водится. Еще года не прослужил, а его уже полковник отметил, да наградил. И я ни в жизнь не поверю, что этот стол всего на три рубля накрыт. Так что давайте выпьем, дай бог, не по последней!

Служивые с удовольствием выпили и тут же закусили ядрено пахнущей чесноком колбасой и нежными белыми булками. Затем еще по одной, и еще…

Охрим, которого тоже пригласили, выпив немного отошел от своей обычной угрюмости, и что-то бубня, рассказывал то Шматову, то дядьке Никифорову. Федька, почти не слушая его, смотрел влюбленными глазами на сновавшую кругом, принарядившуюся для такого случая Ганну.

Молодая женщина, почувствовав повышенное внимание к себе раскраснелась, похорошела и усиленно потчевала дорогих гостей, не забывая улыбаться.

— Кушайте, прошу пана, сегодня же свято[19]!

Дмитрий же, сам выпив всего ничего, подливал другим, говорил тосты, подшучивал над собравшимися, а потом тихо вышел на хозяйскую половину и заглянул за занавеску к Оксане. Девочка, свернувшись калачиком на своем топчане, крепко спала, не обращая внимания на шум. Какое-то время он печально смотрел на нее, а затем обернулся на скрипнувшую половицу и увидел ее мачеху. Та пьяно улыбнулась, и, покачав головой, заговорила:

— Ой, не разумею я тебя, москаль, хитрый ты или глупый?

— Глупый, наверное, — пожал плечами тот.

— Она долго спать не хотела, все тебя ждала, да беспокоилась отчего-то.

— Пусть спит, ей полезно.

— Не была бы хворой, побежала бы с подружками колядовать, а так что же.

— Ничего, какие ее годы, наколядуется еще.

— Ты на нее глаз положил, что ли?

— Дура ты, Аня!

— Может я разумом и не дюже богата, а глаза у меня есть!

— Да не поймешь ты.

— А ты расскажи, может и сразумею.

— Я в детдоме вырос, в приюте по-вашему. Там у нас девочка одна была. Не сказать, чтобы сильно похожа, но вот глаза — ну точно такие же у Оксанки вашей.

— Так ты сирота!

— Да почему сирота… просто родители пили. Дома жрать нечего было, вот я по улицам, да по рынкам и шарился. Воровать стыдно, так я истории жалостные людям рассказывал, они меня и кормили. Потом инспекторам попался, они меня в детдом и определили.

— Нешто так бывает, чтобы при живых родителях?

— Всяко бывает, Аннушка.

— А что с той дивчиной?

— Какой дивчиной… а, с этой… да ничего хорошего. Под колеса попала…

— Как под колеса?

— Ну, лихач по дороге летел, да и сбил насмерть.

— Ой, лишенько!

— Вот такие дела. Ладно, иди к гостям, а то Охрим и так уже наверное косяка давит.

— Та, нашел горе! Он как выпьет — ничего не помнит, да ничего не знает, кроме этой проклятущей горилки.

Штаб Болховского полка, расположившийся в здании городской управы славного города Бердичева, в будние дни представлял собой нечто среднее между присутственным местом и ярмаркой. Множество людей: офицеры, чиновники, местные купцы и бог знает кто еще, сновали туда-сюда по коридорам, громко разговаривали, торговались, спорили, а бывало и переходили на площадную брань. Как известно, армия в России большая, солдат в ней много, а каждого нужно одеть, обуть, накормить, а все это стоит денег. И у Бердичевских коммерсантов таки было что предложить и по хорошей цене, вот просто, ей богу, вы нигде дешевле не купите! Однако известно также, что интендантские чиновники просто славятся своей скаредностью и так и норовят снарядить всем необходимым служивых без убытка для казны. То есть — даром! А где вы такое видели, чтобы купцы торговали себе в убыток? Нет, они конечно патриоты, и во всех церквях, костелах и особенно синагогах днем и ночью молятся о здравии государя-императора, но надо же и совесть иметь!

Вот очередной негоциант, горестно вздыхая, спустился по лестнице, подчитывая при этом в уме прибыль. Нет, вы не ослышались, он действительно считает доходы, но лицо у него при этом такое, будто уже целый год не имеет ничего кроме убытков и вот-вот пойдет по миру. Едва его ноги оказываются на земле, как рядом остановилась пролетка и разбитной извозчик-поляк, подобострастно улыбаясь, спросил:

— Куда угодно, достопочтенному пану?

— Достопочтенному пану, угодно идти домой пешком, — сухо ответил коммерсант и продолжил движение.

— Ваше степенство, — не отступает извозчик, — да разве же можно, по такой погоде идти домой пешком! Да вы же непременно промочите ноги и, чего доброго, простудитесь. А я бы вашу милость со всем уважением довез и всего-то за пару злотых[20]. Просто как какого-нибудь князя!