Читать книгу "Последняя картина Сары де Вос - Доминик Смит"

– Какой у вас был самый страшный сон про работу?

– Повторяющийся? – уточняет Уилл.

– Возможно, – отвечает Бойд.

Фредерик говорит:

– У меня всегда один и тот же. Я стою за аукционным столом «Сотбис», зал полон. Несколько сотрудников говорят с лондонскими покупателями в телефонных кабинках. Выносят следующую картину, и у меня мутится в глазах. Должно быть полотно семнадцатого века, а я вижу что-то современное и абстрактное. Смотрю в блокнот, где должны быть имена ожидаемых покупателей и где они сидят, но передо мной белые страницы. Я даже не знаю, что это за картина. Как я буду ее продавать? Просто стою, и тут меня зовут к телефону. Все опускают карточки и смотрят, как я иду через зал к телефону.

– Кто звонит? – спрашивает Марти.

– Он только дышит в трубку, но я откуда-то знаю, что это покойный художник. Его бесконечно огорчило то, что он сейчас увидел.

Все некоторое время молчат, сочувственно потягивая пиво.

Уилл изучает свою ракетку, поправляет струны.

– У меня есть свои ритуалы перед важной операцией, – говорит он. – У себя в кабинете я подстригаю ногти и слушаю оперу Верди. Иногда прочитываю несколько страниц «Гека Финна». Потом иду в операционную и здороваюсь с каждым по имени. Если там новая медсестра, я спрашиваю, как ее зовут и где она училась. Во сне рядом со мной стоит Гарри Трумэн в хирургическом костюме и говорит, когда я зашиваю больного, что я забыл в брюшной полости марлю. Мы спорим, и в конце концов я вновь вскрываю пациента и вытаскиваю окровавленный марлевый тампон.

– Ужас, – говорит Марти. – Мои профессиональные кошмары самые заурядные. Патентным поверенным снится, что они неправильно составили документы или пропустили дедлайн. Ничего хуже представить себе нельзя. До того как меня сделали партнером, я часто просыпался в холодном поту. Я видел, как везу по коридору тележку с кофе или разношу почту. Иногда в этом сне мой босс мочился в кофейник.

– Я не фрейдист, господа, но все это весьма красноречиво, – замечает Бойд. – Я во сне смотрю по телевизору свою рекламу, но она на другом языке – то ли суахили, то ли пиджине. Я бью по телевизору, как будто это может исправить язык передачи. Он хрипит, изображение гаснет, потом возникает снова – и это сменяющиеся пейзажи Среднего Запада.

– А что происходит с вашей рекламой? – спрашивает Фредерик.

– Ее засасывает в кинескоп. Всякий раз, как я бью по телевизору, картинка меняется – деревянный сельский домик, красный амбар, кусок земли со стреноженной лошадью. И тут я понимаю, что это мое детство – ферма в Иллинойсе и паршивый городишко, где я рос.

– Не может быть такого в настоящем сне.

– Расскажите это моему супер-эго.

– Думаю, это ваше ид,{25} – преспокойно объявляет Фредерик.

Марти поднимает свою бутылку.

– Предлагаю сменить тему.

– Я согласен обсуждать только одно – бифштекс, поджаренный так, что кровь в нем еще пульсирует, – заявляет Бойд. – Я так голоден, что готов сожрать кожу, которой обита эта кабинка. Как только наша филологиня снова подойдет, я закажу еду. Кстати, сколько, по-вашему, ей лет?

– У нас с женами пакт – только закуски, – говорит Марти.

– Читайте историю. Пакты заключаются для того, чтобы их нарушать, – отвечает Бойд.

– Ладно, пока вы решаете эту моральную дилемму, я расскажу последние новости о моей украденной картине.

– Выкладывайте, – говорит Фредерик.

– Как вы знаете, я нанял частного детектива – разгильдяя, живущего в плавучем доме на джерсийском берегу Гудзона. Месяц он что-то вынюхивал и жрал на улице хот-доги, а теперь наконец прислал мне несколько фотографий и сообщил имя. Имя реставратора, которая, возможно, изготовила фальшивку, стоящую сейчас на полу у меня в кабинете.

Марти достает из кармана визитную карточку.

– Мы ожидали, что за этим стоит женщина-реставратор? – спрашивает Бойд.

– Я не знаю, что мы ожидали, – отвечает Марти.

Уилл берет карточку, изучает ее под стеклянным бра, передает Фредерику. Марти отмечает безупречный маникюр Крила, когда тот вертит карточку в руках.

– Отличная бумага, – произносит Крил. – В ней есть весомость.

– Вот и я об этом подумал, – говорит Марти.

– Хотим ли мы сказать, что качество бумаги предполагает легальный бизнес? – спрашивает Уилл.

– Нет, этого мы пока не говорим, – отвечает Фредерик. – Итак, каковы ваши следующие шаги?

Марти закидывает в рот несколько зернышек миндаля и задумчиво их пережевывает.

– Ну, полагаю, правильно было бы передать эти сведения в полицию или страховую компанию. Однако мне почему-то хочется познакомиться с этой женщиной, прежде чем ее сдать.

– Зачем с ней знакомиться? – спрашивает Уилл. – Если бы к вам в дом забрался воришка и украл все, что увидел, захотели бы вы читать его мемуары?

– Я бы захотел, – вставляет Бойд.

– Еще один момент, – продолжает Марти, – меня не оставляет ощущение, будто с пропажи картины моя жизнь стала много лучше. Я в каком-то смысле чувствую себя сильнее.

– В сквош вы точно лучше играть не стали, – улыбается Бойд. – Меня только что посетило озарение: заказываю стейк. У меня понизился уровень железа в крови, я сделался раздражительным. Заказать стейк – мой священный долг перед окружающими.

Официантка снова смотрит в их сторону, и Бойд подзывает ее взмахом руки. Она с улыбкой направляется в их сторону.

– Вы хотите сказать, что украденная картина проклята? – спрашивает Уилл.

– Звучит мелодраматично, – отвечает Марти, – однако никто из ее прежних владельцев не прожил больше шестидесяти лет.

– Это потому, что они жили в малярийном болоте под названием Нидерланды и у них не было ватерклозетов, – говорит Бойд.

– Я имею в виду – потом, – уточняет Марти.

– Марти, мы все читали «Портрет Дориана Грея», – произносит Фредерик, – так что вы не первый вообразили, будто картина может обладать сверхъестественной силой. Всякий раз, как я продаю предмет искусства эпохи Возрождения, я думаю, что буду гореть в аду или что я получаю зашифрованное послание от Господа Бога. Позвольте кое-что вам сообщить. Это всего лишь масло и пигменты на куске холста или дерева плюс солнечные лучи, проходящие через цветные призмы. Покупая живопись, мы пытаемся купить себя. Так что, если хотите знать мое мнение, вместе с картиной украли часть вас, и вам следует негодовать. Ну и разумеется, если вы, вернув картину, не захотите держать ее дома, «Сотбис» с большой охотой ее для вас продаст.