Читать книгу "Защитник. Рука закона - Ларри Нивен"

Силуэты горных пиков упирались в пелену неба. Вдали у холмистого горизонта горели огни города.

Прошлым утром после недели путешествий по окрестностям он направился к «Вершинам». Он прошел весь маршрут, милю за милей, поднимаясь вдоль карниза по узкой тропинке, ограниченной зарослями толокнянки и пустым пространством, туда, где в скале были высечены грубые ступени с металлическими перилами. Свой поздний ланч он съел на самой вершине. Отдохнув, он начал спуск, но ноги отчаянно протестовали против новой нагрузки. Причудливые вертикальные пики «Вершин» тянулись к небу, словно пальцы. А потом… что было потом?

Видимо, он все еще находился на склоне горы, его спальный мешок растянулся поперек тропинки.

Он не помнил, как ложился спать.

Может быть, у него контузия? Может, он упал в пропасть? Высвободив руку из спального мешка, он ощупал себя, проверяя, нет ли ушибов. Ничего похожего. Он прекрасно себя чувствовал, нигде ничего не болело. Теперь ветер холодил его руку, и он опять удивился. Днем было очень жарко.

К тому же свой рюкзак он оставил в машине. А машину оставил неделю назад на парковке у «Вершин». Этим утром он вернулся туда и положил в багажник лишние вещи, в том числе и спальный мешок. Как все это очутилось здесь?

Тропа, ведущая к «Вершинам», была достаточно опасной и при ярком дневном свете. Элрой Трусдейл не собирался ходить по ней в темноте. Он перекусил тем, что нашел в отсыревшем от росы рюкзаке — который должен был лежать в машине, а не возле его головы, — и решил дождаться утра.

На рассвете он тронулся в путь. Ноги сами несли его вперед, пустынный горный пейзаж радовал глаз. Спускаясь по тропе, он громко пел о невероятных маршрутах, покоренных им, и никто не кричал, чтобы он заткнулся. Ноги совсем не болели после вчерашнего подъема, и он решил, что находится в прекрасной форме. Хотя только дурак мог отправиться с рюкзаком по этой тропе — разве что рюкзак ему навязали на полпути вверх.

Когда он добрался до парковки, солнце поднялось уже высоко.

Автомобиль стоял там же, где Трусдейл его и оставил, все дверцы были заперты. Он перестал насвистывать. Это выглядело полной бессмыслицей. Какой-то добрый самаритянин нашел его бесчувственное тело на тропе — или сам же и оглушил, — но не стал звать на помощь, а спустился вниз, взял из автомобиля рюкзак и потащил в горы, чтобы упаковать Трусдейла в спальный мешок. Что за чертовщина? Может быть, кто-то решил воспользоваться машиной Трусдейла, чтобы совершить преступление и подставить его? Когда он открывал багажник, в глубине души ожидал обнаружить там труп, но не нашел даже пятен крови. Вместе с облегчением пришло легкое разочарование.

В салоне автомобиля на развлекательном центре лежала кассета с сообщением.

Элрой вставил ее в аппарат и прослушал:

«Трусдейл, это говорит Вандервеккен. Возможно, вы уже поняли, что потеряли четыре месяца своей молодой жизни. Приношу вам свои извинения. Это было необходимо, и вы можете позволить себе потерю четырех месяцев, а я могу заплатить за них справедливую компенсацию. Если коротко, то вы будете получать ежеквартально по пятьсот марок всю оставшуюся жизнь, при условии, что не станете выяснять, кто я такой.

Вернувшись домой, вы найдете кассету с подтверждением моих слов от „Баррета, Хаббарда и Ву“, в которой вам сообщат все подробности.

Поверьте, вы не сделали ничего противозаконного за те четыре месяца, которые исчезли из вашей памяти. Вам довелось увидеть много интересного, но именно за это я плачу вам.

Вам в любом случае не удастся меня опознать. Образец голоса ничем вам не поможет. В „Баррет, Хаббард и Ву“ тоже ничего не знают обо мне. Поиски были бы долгими, дорогостоящими и напрасными, так что, надеюсь, вы не станете этого делать».

Элрой даже не шелохнулся, когда из кассеты повалил едкий дым. Отчасти он этого ожидал. В любом случае он уже узнал голос. Свой собственный голос. Должно быть, он записал это сообщение для… Вандервеккена. В то время, о котором ничего не помнил.

— Ты ведь не стал бы лгать самому себе, Рой? — обратился он к почерневшей кассете.

При каких обстоятельствах?

Он выбрался из машины, зашел в офис туристического бюро и купил там ленту утренних новостей. Проигрыватель в его машине еще работал, хотя кассета с сообщением превратилась в обуглившийся ком. Он поставил новостную кассету, чтобы проверить, какое сегодня число. 9 января 2341 года.

А должно быть 8 сентября 2340 года. Он лишился Рождества, Нового года и еще четырех месяцев… чего? Закипая от ярости, он схватил телефон. Кто должен заниматься похищениями? Муниципальная полиция или АРМ?

Он подержал телефон в руке, а затем положил на место.

До него дошло, что он вовсе не хочет вызывать полицию.

По дороге в Сан-Диего Элроя Трусдейла мучило ощущение, что он угодил в ловушку.

Он потерял свою первую — и на данный момент единственную — жену из-за своего нежелания тратить деньги. Она часто повторяла, что это его личный недостаток. Ни у кого больше такого не было. В мире, где никто не голодал, образ жизни считался более важным, чем кредитная безопасность.

Но он не всегда был таким.

Трусдейлу с рождения принадлежал целевой фонд, должный обеспечить ему пусть и не богатство, но безбедную жизнь до конца дней. Так и было бы, но Трусдейл стремился к большему. В возрасте двадцати пяти лет он убедил отца передать ему все эти деньги. Он хотел сделать кое-какие инвестиции.

Если бы все получилось так, как было обещано, он стал бы богачом. Но это оказалось очень сложное мошенничество. Где-то на Земле или в Поясе жил сейчас в роскоши человек, которого действительно могли звать Лоуренс Сент-Джон Макги, а могли и как-нибудь иначе. Возможно, он так и не сумел потратить все эти деньги, даже живя на широкую ногу.

Может быть, Трусдейл воспринял все это слишком болезненно. Но у него никогда не было особых талантов, он не мог рассчитывать на свои силы. Теперь он прекрасно понимал это. Он работал продавцом в обувном магазине. А до этого была станция техобслуживания, где он торговал аккумуляторами и проверял двигатели и воздушные турбины. Он поддерживал физическую форму, потому что так делали все. Жир и дряблые мышцы расценивались как безответственность по отношению к самому себе. Он сбрил бороду — роскошную бороду, — после того как Лоуренс Сент-Джон Макги скрылся со всем его состоянием. У рабочего человека нет времени на то, чтобы заботиться о своей бороде. Две тысячи марок в год. Нет, он не мог отказаться от таких денег.

Он очутился в ловушке из-за собственных недостатков. Будь проклят этот Вандервеккен. Вероятно, Трусдейл сам на это согласился, позволил подкупить себя. Это ведь его собственный голос звучал на той записи.

Постойте. Возможно, никаких денег на самом деле и не будет… Это просто дешевый трюк, дающий «Вандервеккену» несколько часов форы и уводящий Трусдейла на несколько сотен миль к югу.