Читать книгу "Чужой муж - Елена Арсеньева"

– Не волнуйся! – радостно тараторила Тася. – У меня тут даже восьмилетние такие вкусности готовят – закачаешься!

Она снова надела фартук:

– Ну, что будем готовить? Первое, второе?

Лиля смотрела на нее молча, с улыбкой, потом вдруг сказала ласково:

– Какая же ты молодец! Все успеваешь… Знаешь, когда ты идешь по коридору нашего института, мои девчонки просто зеленеют от зависти! Такая элегантная, модная! А когда они узнали, что ты моя мама, они… вообще…

Лиля осеклась.

– Как ты сказала?.. – выдохнула Тася.

– Мама, – повторила Лиля и обняла ее. – Мамочка…

Ей было странно, удивительно легко! Она даже сама удивлялась тому, как безвозвратно исчезли злость и обида, как радостно было ей рядом с этой женщиной. Впрочем, что же здесь удивительного? Ведь семь лет ее жизни прошли рядом с Тасей, когда та служила в Доме с лилиями. Рядом с Тасей: неизменно ласковой, любящей, внимательной, заботливой, всегда готовой обнять, поцеловать, намазать зеленкой царапину, вытереть слезы, помочь решить задачку… Великолепная Маргарита была занята собой, а Тася – Лилей…

Они стояли обнявшись, и ни одна из них не замечала Говорова, застывшего в дверях.

Он пришел к Тасе, чтобы сказать ей об уходе Маргариты. Сказать, что свободен, а значит… Ну, она сама должна была понять, что это значит! Однако Говоров удержался. Понял, что сейчас своим появлением все испортит. Поэтому повернулся – и ушел, ступая так осторожно, словно даже звуком своих шагов опасался помешать встрече матери и дочери.

К тому же он понял, что не Тася первая должна была узнать про Маргариту. И даже не Лиля.

Первым должен был обо всем узнать Шульгин, потому что эта новость все меняла в их жизни!

Однако легко ли вот так прийти к лучшему другу и потребовать, чтобы он отдал тебе свою жену, потому что ты когда-то спас ему жизнь?.. Поэтому Михаил Иванович решил начать с другой новости, которая гораздо больше подходила для разговора двух мужчин, двух старинных друзей, чем склоки из-за женщины – пусть даже такой необыкновенной и любимой, как Тася.

Новость эта была – предстоящая поездка Говорова в Москву, в ЦК: для перевода его на работу из горкома – в обком партии.

Говоров по пути прихватил бутылку, а у Шульгина в его потребкооперации секретарша оказалась такая же расторопная, как Руфина Степановна. Через минуту письменный стол Дементия был уставлен тарелками с закусками, и два друга, которые давно уже не сидели вместе, пили, ели и обсуждали новое назначение.

Михаил Иванович опьянел как-то слишком быстро и все говорил, говорил об этой поездке, размышляя, как бы поскорей перейти к главному – к Тасе, но не мог выбрать момента – и снова заводил речь об одном и том же:

– В Москву завтра, в Москву! С самим Леонидом Ильичом буду встречаться и разговаривать!

– Представляешь, ты в обкоме! В обкоме! – вторил Шульгин, простодушно радуясь за друга. – Заслужил потому что.

– Но пока вторым! – уточнил Говоров. – Хотя бы присмотреться, что да как. Слишком много у них в руководстве молодежи! Но мы, фронтовики, им покажем!

– Ага! – согласился Шульгин, чокаясь с ним. – Давай!

– Давай!

Выпили.

«Сейчас скажу!» – решился Михаил Иванович. Однако начал издалека:

– Так что теперь, Дементий, либо наверх – либо закопают меня. И никто не узнает, где могилка моя.

Шульгин чуть не подавился пирожком:

– Это что это – закопают?!

– Человека я убил, Дементий, – признался Михаил Иванович.

– Миха, ну вот что ты несешь?! – рассердился Шульгин. – Ты вот пьяный уже!

– Кто пьяный? – хмыкнул Говоров.

– Ты!

– Пьяный! – Михаил Иванович наполнил рюмки снова. – Ты у Полищука спроси: он мой пистолет с отпечатками до сих пор в сейфе своем держит. Так что я у него во на каком крючке!

Говоров согнул указательный палец и для убедительности помахал им перед носом Шульгина.

Однако тот по-прежнему смотрел недоверчиво.

– Помнишь, у нас в горкоме работал Трухманов – тихий такой, гнида! – при тебе?

Шульгин кивнул.

– Ты еще тогда сказал: кому этот безобидный человек помешал, кто его?..

– Ну?!

– Так вот я его! Я его завалил.

– Твою мать… – выдохнул потрясенный Шульгин. – Миха! Зачем?!

– Доносы он строчил, – хмуро пояснил Говоров. – Доносы! И на тебя в том числе! Вот так-то, друже… А я когда тебя в тюрьме увидел… – Он поводил руками перед лицом, пытаясь напомнить Шульгину, как тот выглядел там, в камере, – у меня все… все в голове смешалось. Пошел, застрелил его…

– Значит, Трухманов, – с трудом произнес Шульгин.

Выпили, не чокаясь, будто за покойника. Ну да, за покойника! Только не за землю пухом, а за огонь адов.

Долго сидели молча.

– Вот что, Дементий… – наконец начал Говоров.

– Ну?.. – настороженно отозвался Шульгин.

Он с самого начала чувствовал, что Михаил не просто так пришел. И поездка в Москву была лишь предлогом. Шульгин знал, что Маргарита уехала. И понимал, что это значит для них: для Говорова, для него, для Таси… И сейчас он сообразил также, что и в убийстве Трухманова Михаил не просто так признался…

Михаил посмотрел ему в глаза и усмехнулся:

– Проехали…

– Говори! – потребовал Шульгин.

– Да ведь ты знаешь, – зло ответил Михаил Иванович. – Говори, не говори…

– Знаю, Миха, – тяжело вздохнул Шульгин. – И ответ ты мой знаешь.

Говоров кивнул:

– Знаю. Ты ее не отпустишь. Никогда.

– Не отпущу.

– Знаю.

Говоров разлил оставшуюся водку по рюмкам:

– А я тоже буду ждать, – предупредил честно. – Давай за нее, друже.

– Давай, – согласился Шульгин.

Одним глотком осушили рюмки и долго сидели потом молча, забыв про закуски и вообще про все на свете, и про назначение, и даже про Трухманова… Оба думали об одном и том же.

Вернее, об одной и той же.

О Тасе.

* * *

Родион ел с удовольствием, а Лиле кусок в горло не лез. Хотя вроде бы имелись все основания быть довольной собой. Вчера и борщ сварился отличный, и котлеты муж съел за милую душу, и блинчики с творогом (их, правда, испекла вчера Тася, но Лиля с утра разогрела так ловко, что они только зарумянились, а не подгорели, как частенько случалось раньше) выглядели отлично… Но она не только не могла есть, но даже запаха их не выносила!

За завтраком сидела, тупо глядя в тарелку, подавляя тошноту, но вдруг железистый вкус во рту сделался невыносимым, и она опрометью бросилась вон из комнаты, чуть не сшибив Родиона, стоявшего на пути. Еле успела добежать до туалета, как ее вырвало, да как сильно!