Читать книгу "Под парусом в одиночку вокруг света. Первое одиночное, безостановочное, кругосветное плавание на парусной яхте - Робин Нокс-Джонстон"

К этому времени до Австралии оставалось примерно 500 миль. Несмотря на то, что погодные условия оставляли желать много лучшего, прогресс был налицо. Я начал ловить радиостанции западного побережья Австралии. Каждый раз, включив радио, я натыкался на обзор рынка шерсти, так что уже за несколько дней мои познания фундаментальных рыночных аспектов серьезно углубились.

Несмотря на благоприятную погоду, автоуправление опять отказало. Случилось это 23 октября, когда мы уже находились в водах Большого Австралийского залива. Хуже всего то, что я потерял большую часть механизма и не было возможности собрать что-нибудь из оставшихся деталей. Из-за шторма я не мог установить давно отремонтированный старый руль, поэтому пришлось целый день не отходить от руля. Неприятности, как известно, наваливаются кучей. Прогорела одна из горелок примуса и я заглушил ее. Осталась всего одна горелка, с которой надо было протянуть до конца путешествия, иначе я лишился бы кофе и горячей пищи. Без горячих блюд я как-нибудь перебился бы, но кофе мне был необходим. Всем было известно, что по утрам я ужасно злой и в благодушное состояние меня может привести только чашка кофе.

На следующий день мне удалось установить последний остававшийся у меня руль автоуправления. Не тратя зря время на попытки вставить его весло в пав прямо с палубы, я нырнул для этого в воду. Так было намного проще и быстрее, но вода была страшно холодной и в первый момент у меня перехватило дыхание. Как обычно, взобравшись на борт, я бросился проверять уровень бренди в бутылке. Руль сильно вибрировал и я принайтовил его стойку. Вследствие этого он стал намного жестче, но все же продолжал работать, по крайней мере – пока. Уберегая руль от излишнего напряжения, я ограничил скорость лодки, тем не менее, у меня не было иллюзий касательно его прочности: до Фалмута он не протянет. Мысли о том, что я буду делать, когда останусь без руля автоуправления, было слишком гнетущи и я гнал их от себя.

Запись в дневнике, датированная 25 октября, когда я находился в 450 милях к востоку-юго-востоку от мыса Лувин, начинается воплем:

УРРРААА!!!

Сегодня в 17.00 заметил судно – Kooringa из Мельбурна. Закончив писать письмо и выглянув в носовой иллюминатор, я увидел надстройки судна. Как сумасшедший я выскочил на палубу – корабль находился милях в трех от нас. По моим расчетам, мы должны были выйти на судоходные пути к 17.00. Если понадобится, я остался бы здесь на всю ночь, но повстречаться с кораблем уже через 30 минут – большое везение. Я зарядил винтовку и сделал три выстрела. Еще утром на мачте был поднят сигнал МПС (согласно международному своду сигналов: «Пожалуйста, сообщите обо мне по радио Lloyd’s»). Подождав немного, я выстрелил еще два раза, после чего Kooringa развернулась и пошла ко мне. Я услышал ее гудок, и на мачте поднялся ответный вымпел. Они заметили мой сигнал. Теперь мои домашние, по крайней мере, будут знать, что я жив. Я достал туманный горн и передал им «Все хорошо». Надеюсь, они получили сигнал. Корабль подошел ко мне на кабельтов, затем отошел в сторону и снова приблизился. Это говорит о том, что они, по-видимому, поняли, кто я такой. Надеюсь, новость быстро дойдет до адресатов. Боюсь, что Suhaili выглядела не очень опрятно. Накануне мне следовало заняться палубой, а вместо этого я целый день баловался с радио. Правда, я заделал истертые части палубы, наложив на поврежденные места деревянные заплатки. Кроме того, я перекрыл выходной клапан гальюна – все равно я им не пользовался.

На самом деле, вместо гальюна я ходил в ведро. Это намного удобнее, хотя и приходится вести себя крайне осторожно.

Третий этап. От Мельбурна до Отаго

10 ноября 1968 года – 20 ноября 1968 года (148–159 дни плавания)

Погода, по какой-то неизвестной мне причине, стояла теплая и тихая. Пару дней мы спокойно дрейфовали и у меня была возможность устранить повреждения причиненные штормами. Я опять стал принимать солнечные ванны, Южный океан не оставил и следа от моего атлантического загара.

Проснувшись однажды утром, я почувствовал ни с чем не сравнимый запах суши, или как называют его люди на берегу – запах моря. В действительности, это запах морского побережья, так что правы и моряки, и обитатели берега. В воздухе носились разнообразные насекомые, среди которых были и бабочки. Я начал волноваться по поводу моего навигационного оборудования. Повстречав Kooringa именно в том месте где, как я полагал, проходят судоходные пути, я уверился в точности показаний секстанта, но что если я ошибался? Возможно, я находился за сотни миль от предполагаемого места. В конце концов, я догадался, что ароматом моря я обязан водорослям, которыми оброс корпус яхты. Сухая погода высушила их, и они начали издавать запах. Но насекомые по-прежнему волновали меня. Я знал, что их подчас обнаруживают на совершенно немыслимых расстояниях от суши. Во время своего кругосветного путешествия на Бигле Чарльза Дарвин находил на снастях пауков, когда корабль был в сотнях миль от южноамериканского континента. Он предположил, что их могло занести в открытое море сильными ветрами. В принципе, с пауками это могло случиться – они маленькие, но мне попалась в шестидесяти милях от австралийского берега огромная бабочка. Тщательно завизировав координаты несколько раз, я пришел к выводу, что нахожусь именно там, где и предполагалось, неправа была бабочка, а не я.

Тем же вечером, увидев, как рядом с носом Suhaili плывут несколько дельфинов, я тут же бросился вниз за фотокамерой: хотелось сделать несколько снимков в момент, когда они выпрыгивают из воды. В книге герцога Эдинбургского Птицы Британии есть снимок дельфина, погружающегося в воду после прыжка, над поверхностью торчит лишь хвост. Подпись под снимком гласит: «Промахнулся». С момента прочтения книги, меня не покидала пафосная мысль сфотографировать дельфина в момент прыжка и послать герцогу снимок. В этот раз мне не удалось заснять дельфиний прыжок. Перейдя на корму, я обнаружил трех китов, которые плыли в кильватере Suhaili. Но и с китами не задалось! На проявленной пленке виден лишь пустынный океан.

Меня все больше захватывала радость при мысли о том, что скоро увижу Мельбурн, повидаюсь с Брюсом и получу вести из дома. Однако в новостях, которые я слушал регулярно, не было никаких упоминаний о нашей встрече с Kooringa. Очевидным объяснением было то, что значимость моей персоны не тянула на присутствие в новостном выпуске, но я опасался, что из-за этого меня не встретят в Мельбурне. Прошло несколько дней, и я заметил еще одно судно и зажег сигнальный патрон, сильно обжегший мне руки. Но корабль прошел мимо, не проявив ко мне никакого интереса, что крайне огорчило меня. Настроение не улучшилось и на следующий день, когда сломался румпель.

2 ноября 1968 года, 141-ый день плавания

03.30. Едва я заснул, как началась сильная килевая качка. Пришлось подняться на палубу, где меня ждал неприятный сюрприз: сломался румпель. Он раскололся в месте соединения с баллером руля. Пришлось помучиться, снимая баллер и, вдобавок ко всему, я сломал молоток. Позже я насадил боек на ручку, но стараюсь сильно не бить им. Приходится догадываться о том, что выйдет из строя в следующий раз. Отсутствие контроля над направлением движения привело к тому, что меня постоянно окатывали волны. Потратив сорок минут, мне все-таки удалось поставить запасной румпель. Я убрал часть парусов и теперь Suhaili движется мягче, но мне с трудом удается управлять ею. В какое-то мгновение в голове мелькнула мысль закончить все это мучение в Мельбурне. С меня достаточно. Я устал, вернее – истощен, разочарован от тщетности усилий взять под контроль направление движения и с ужасом думаю о будущих поломках и повреждениях. Двигатель все еще разобран, внутрь проникает вода и у меня не получается найти источник энергии, которая необходима для того, чтобы справиться со всеми проблемами.