Читать книгу "Аргентина. Лонжа - Андрей Валентинов"

– Умники! – трубно прогудело в ушах. – Ничего у твоих «амис» не выйдет. Это я, Лонжа, без всякой радости говорю, занесло нас совсем не туда, куда поначалу рулили. Но – не выйдет!

Губы тоже исчезли под чем-то твердым и прозрачным, но он все-таки выговорил:

– Почему?

Мир – стекло. И голос сквозь стекло.

* * *

– Пальцы еще можешь загибать, «униформа»? Ладно, сам тебе загну. Гляди: палец первый. Ефрейтор чем взял? Про всякие права и до него говорили, и про голод, и про безработицу. А он, австрияк хитрый, чего заявил? Вам, немцам, живется плохо, но вы все равно самые лучшие в мире – только потому что немцы. И форма черепа у вас правильная, арийская, и нос ровный, и мозги умно сплетены. А уж история всякая, культура, да хоть цирк – так сравнивать не с чем. В общем, только немцы и есть настоящие люди. Остальные – либо лемуры хвостатые, либо гнилые полукровки. Да кому же такое не понравится?

– Тому, кто в это не верит.

– Не скажи, Лонжа, не скажи! Пусть не верят, а приятно, будь ты самым профессором-распрофессором. В зеркало посмотришь – человек, не лемур перепончатый. Внутри каждого из нас такое сидит, а Ефрейтор это знает – и повторять про истинных арийцев не ленится. А теперь – второй палец… Но сперва хлебни!

– Да я уже.

– Отлежишься, я тебя одеялом накрою. Тебе еще сочувствовать станут, пострадал. Пей, говорю!.. А знаешь, Лонжа, кому я «пластыри» ставил? Думаешь, героическим борцам с нацизмом? Двое продукты воровали, а третий, сволочь, с заточкой на своего же товарища кинулся. Если ты за проволокой, то не значит, что герой, швали тут полно. Палец загнул? Так вот, вторая причина еще проще. Ефрейтор назначил миллион новых начальников. Маленьких, вроде меня, но все равно, при власти. Думаешь, я обратно на арену вернусь, если предложат? Напьюсь с горя, пальцы кусать буду – а не вернусь, потому как нравится мне в начальниках. Мы – цемент новой Германии, на нас она стояла – и стоять будет. Как в Библии: «и врата ада не одолеют ее»!

Голос уходил, желтый свет уступил место бурой, клубящейся тьме, сквозь которую то и дело прорывались неровные языки огня.

«То вечный пламень, за оградой вея, – сказал он, – башни красит багрецом; так нижний Ад тебе открылся, рдея». Челнок вошел в крутые рвы, кругом объемлющие мрачный гребень вала; и стены мне казались чугуном.

3

– Жорж, а вы уверены, что мы не заблудились? – Арман Кампо, привстав над сиденьем, приложил ладонь ко лбу. – Это не санаторий, а целый дворец.

Вместо ответа усач расправил сложенную вчетверо походную карту, поднес поближе, но черноволосый лишь поморщился.

– Нам нужен город Сен-Кале. Но мы не в городе, а за городом, и вообще это больше похоже на…

– Замок, – кивнула Мод. – Он и есть, но не средневековый, а конца XVII века, времен «Короля-солнца». Очень провинциальный вариант Версаля… Сейчас – неврологический санаторий «Обитель Святой Маргариты», а при нем – картинная галерея. Пошли! Жорж, вы пока у машины побудьте.

Папка с документами… Сумочка… Поправить брошь на груди…

Негромко хлопнула дверца.

«Вспышка» остановилась не у входа – высоких решетчатых ворот, а в полусотне метров, чтобы не закрывать выезд. Слева и справа – забор, такой же высокий, с острыми железными «пиками» наверху. Сквозь решетку виден густой сад, асфальтовые дорожки и крыша здания с изящным куполом посередине.

– Это рококо? – вопросил Арман, привстав на цыпочки.

Эксперт Шапталь поморщилась.

– Скорее «кукареку». Местному архитектору что-то рассказал сосед, бывавший в Париже… Не отвлекайся, сейчас будешь обаять. Санаторий очень известный, существует уже больше века, а картины начал собирать еще его основатель. Ничего особенного не жду, но вдруг?

Возле ворот и за ними было пусто. Мод осмотрелась и кивнула на большую кнопку звонка, врезанную в один из каменных столбов.

– Нажмешь? Или мне самой?

– Погоди!

Красавчик стоял возле другого столба, украшенного вылитой из чугуна таблицей. Верхнюю строчку девушка уже успела прочитать. «Обитель во имя Святой Маргариты основана в 1828 году тщанием и иждивением…»

Арман, сняв шляпу, провел ладонью по густым волосам. Повернулся, взглянул странно.

– Знаешь, Мод, это не санаторий. Вот ниже: «Муниципальная психиатрическая клиника». Мы точно по адресу попали?

Оставалось подойти ближе и убедиться, что девушка и сделала. Подумала, открыла папку, нашла нужную бумагу, благо сверху лежала.

– Вот письмо. Печать, бланк, всё, как надо. Приглашают и ждут. А еще будут очень рады. Подписал директор, доктор Рене Бомбар.

Черноволосый вновь посмотрел на чугунную таблицу. Моргнул раз, другой…

– Но… Но я туда не хочу! Там эти… Они, они… От них пахнет!

Обернулся, поглядел растерянно.

– Мод! Мы так не договаривались!.. Не хочу-у-у!..

Эксперт Шапталь взглянула сочувственно.

– Я поменяла правила.

Между тем ворота приоткрылись, выпуская на свет божий громоздкую неуклюжую фигуру в синем комбинезоне и мятом сером берете. Фигура шагнула ближе, всмотрелась…

– Новенького, что ли, привезли? Вы его, мадемуазель, пока подержите, а я сейчас санитаров свистну.

* * *

– Очень! Очень рад! – вещал доктор Рене Бомбар, не убавляя шаг. – К сожалению, у меня совсем нет времени, совсем! Вы слыхали о теории аутоинтоксикационной природы шизофрении? Поистине, frustra fit per plura quod potest fieri per pauciora[21]. Вам повезло, а я слышу о ней каждый день и уже устал опровергать эту чушь. А еще спе-ци-а-лис-ты!

Директор очень походил на Колобка из детской сказки, зачем-то завернутого в белый халат. Очки в золотой оправе, жидкий клок волос на подбородке – и горящие темным огнем маленькие внимательные глаза. Он не шел, а почти бежал, крепко ухватив гостей за локти.

– В организме больных, видите ли, образуются токсические продукты обмена веществ, способные вызывать нарушения нормальной деятельности нервной системы. Ме-та-бо-лизм, понимаете ли! Argumentum a priori! Вы видели эти продукты, мадемуазель Шапталь? Спрашиваю, вы их видели?

Остановился, ударил острым взглядом. Девушка невольно сглотнула.