Читать книгу "Полная история рыцарских орденов в одной книге - Екатерина Монусова"

Многие рыцари оказались достойны памяти отца-основателя ордена. Некто Лорас предпринял отчаянную вылазку против наступавшего неприятеля. Командор Томмази удерживал позиции с практически безоружным отрядом. Отчаянно сражался раненный в руку шевалье О'Хара, ставший русским поверенным в делах на Мальте… Но в Валетте началась паника. Мальтийцы не могли взять в толк, почему должны умирать, сражаясь против тех, с кем, собственно, никогда и не ссорились. «Из-за каждой двери можно было услышать плач женщин, проклинающих и французов, и Великого магистра», – писал очевидец. Звонили колокола. По улицам столицы прошла рыдающая толпа, над которой, покачиваясь, как на волнах, плыла фигура защитника острова – апостола Павла. Уже совсем поздно вечером во Дворце Великих магистров появилась группа высокопоставленных мальтийских дворян. А незадолго перед этим было получено известие – разъяренный народ, набросившись на четырех рыцарей, предал их мучительной смерти… Бальи требовали немедленно повесить пришедших во дворец делегатов как зачинщиков смуты. Гомпеш ответил: «Вешают грабителей и убийц. Депутатов нации, которая может все потерять и ничего не приобретет в войне, следует выслушать»…

Одиннадцатого июня те, кто еще продолжал сопротивляться, покинули боевые позиции. Гомпеш решил сдаться. Над фортами Сент-Эльмо и Рикасолли поднялись белые флаги. Соглашение о двадцатичетырехчасовом перемирии было подписано в зале заседаний орденского капитула быстро. Дальнейшие переговоры велись уже на борту «Орьяна». Гомпеш отправил на них четырех рыцарей и четырех мальтийцев. Штормило, и посланники Ордена, преодолев три мили по бушующему морю, едва держались на ногах. Впрочем, их никто особенно и не ждал. Бонапарта подняли из постели – час был уже поздний. Он, не глядя, подписал статьи договора о капитуляции. Да и о чем было, собственно, спорить? «Вы можете делать сколько угодно оговорок, – сказал он. – А мы ликвидируем их несколькими залпами пушек»…

Дело было сделано – рыцарская Мальта перешла под суверенитет республики. Кавалерам-французам было дозволено вернуться на родину – причем их ожидала не только трогательная встреча с «отеческими пенатами», но и ежегодная пенсия в 700 франков. Прочих иноземцев постигла куда более печальная участь – все священники-иностранцы, кроме епископа, были изгнаны с острова; церкви закрыты. Осталось лишь по одной на каждый приход. Осколки орденских гербов валялись на улицах, носящих новые революционные названия, хрустели под ногами бонапартовых гренадеров-мародеров. Они буквально выметали из дворцов и храмов все, что представляло хоть какую-то ценность. Современные мальтийские ученые скрупулезно подсчитали: французы вывезли с острова 972 840 книг. В целом, награбленное оценено в 27 239 520 мальтийских лир. Не пощадили и реликвии собора Святого Иоанна – все восемь веков существования Ордена в одночасье обратились в тлен…

Швейцарская исследовательница истории Ордена К.-Е. Энжель убеждена: французы выгрузили похищенное добро в Египте. Серебряные и золотые изделия, перелитые в слитки, были проданы на рынках Александрии и Каира. Но есть и другая версия – большая часть этих сокровищ лежит на дне Средиземного моря. Нельсону все же удалось «зацепить» французов, и в битве при Абу Кире нагруженный до бортов «Орьян» затонул молниеносно, вписав еще одну страницу в книгу истории затерянных сокровищ.

На Мальте царило смятение. Все, что казалось незыблемым, было низвергнуто узурпаторами. Рыцарские титулы упразднены. Да что там – за неделю, проведенную на острове, Бонапарт успел даже праздник новый ввести – вместо чтимого мальтийцами дня памяти апостолов Петра и Павла приказал отмечать день взятия Бастилии…

Негодовала вся Европа. Если нынешние исследователи склонны видеть в решении Великого магистра скорее политическую мудрость, нежели трусость, то его современникам виделось одно: барон Фердинанд фон Гомпеш попросту сдал Бонапарту остров. Сам же удрал на австрийском судне в Триест, откуда принялся трубить о том, что, рискуя собственной жизнью, спас три христианские святыни – кусок креста, на котором был распят Иисус, десницу Иоанна Крестителя и чудотворную икону. Означенная «доблесть» нимало, впрочем, не помогла магистру: все в один голос требовали лишить изменника сана. Старый немецкий рыцарь, князь Хайтерсхайм в сердцах заявил, что считает сдачу Мальты личным оскорблением и требует публично судить магистра. Неаполитанский король объявил мальтийского посланника персоной нон-грата и повелел удалить орденский герб с рыцарской резиденции. Сдержанный венский двор посланника оставил, однако конфисковал все имущество и земли Ордена. Да что там – сам Папа римский Пий VI публично заявил, что дела иоаннитов его больше не интересуют.

А что же творилось на берегах Невы? «…Как только весть о взятии Мальты французами достигла императорского двора в Санкт-Петербурге, гневу Павла I не было границ. Он бегал по дворцу, кричал, брызгал слюной, и если бы архипелаг не находился в центре Средиземного моря, а располагался где-то, скажем, недалеко от Новгорода или даже в Сибири, то самодержец всероссийский сам бы кинулся на Мальту, чтобы отвоевать ее у „французских бунтовщиков“. Своими действиями они нанесли жестокое оскорбление русскому царю – протектору религии мальтийских рыцарей, о чем в свое время Павел объявил всей Европе.

– Что? Неслыханная наглость! – кричал он на подвернувшегося под руку канцлера, князя Александра Безбородко. – Гд е ушаковская эскадра? Гд е прохлаждается адмирал? – Павел вплотную приблизился к царедворцу и смотрел на него выпученными от гнева глазами.

Привыкший ко всему Безбородко спокойно ответствовал:

– Ваше величество! Осмелюсь напомнить, вы сами отдали приказ Федору Федоровичу крейсировать в Средиземном море.

– Перо! Бумагу! – взорвался Павел. – Пишите мой рескрипт.

И он бросил на стол принесенные слугой письменные принадлежности.

– Слушаю, ваше величество, – голос Безбородко звучал тихо, бесстрастно.

– Командующему Черноморским флотом Ушакову. Действуйте вместе с турками и англичанами супротив французов, яко буйного народа, истребляющего в пределах своих веру и Богом установленные законы… – Он помедлил, хотел было добавить еще что-то, потом махнул рукой и рявкнул, как будто поставив жирную точку: – Павел!». (Борислав Печников, «Рыцари церкви: кто они?»)

Как только первый гнев откатил, Великий Приор Российский выпустил свой царский манифест. Трезвый анализ произошедшего соседствовал в нем с патриотической горячностью – впрочем, вправе ли мы упрекать за то государя, ценившего превыше всего рыцарскую честь?

«…Великий магистр давно извещен был, – писалось в манифесте, – что вооружение французов готовилось против Мальты. С февраля месяца непрестанно представляли ему, словесно и письменно, о нужных предосторожностях и средствах к обороне, но он отвергал все сии, самим разумом внушаемые, средства, и, уснув в неизвинительной беспечности, ответствовал всегда Маршалу Ордена, что все готово, когда напротив того, при высадке французов, ничего не было приготовлено к отпору им…

Быв предварён о скором нашествии на Мальту, Великий магистр долженствовал обратить бдение свое на все предметы, служащие к защите острова, долг его был осмотреть в крепостях артиллерии, исправить у пушек лафеты, изготовить ружья, снабдить зарядами фугасы, экзерцировать земские и регулярные войска, приучить их к строгой подчиненности, перевести порох из загородных магазинов в город, запасти крепости военными и съестными припасами и прочее. Но он, в непростительной своей беспечности не только не рачил сам о всех сих предметах, но не удостоил ни малейшего внимания и того, что многие члены Ордена ему о сем представляли.