Читать книгу "Испания. История страны - Хуан Лалагуна"

Как уже говорилось выше, испанский флот был не в состоянии помешать другим странам торговать с Америкой. Соглашение 1763 года и переговоры между Британией и Испанией в середине 1760-х годов по поводу многочисленных жалоб купцов подтвердили это со всей очевидностью. Некоторые в Испании считали, что просвещенному монарху следует проявить твердость, однако кризис Ислас-Мальвинас (Фолклендские острова) наглядно показал утопичность подобной позиции. Испанский экспедиционный корпус из Буэнос-Айреса весной 1770 года выбил британцев из Порт-Эгмонта. Миссия вроде бы завершилась успехом, однако реакция Британии и перспектива войны, к которой союзная Франция не была готова, заставили испанцев отступить без достаточных гарантий относительно притязаний Испании на эти острова в Южной Атлантике.

ОТНОШЕНИЯ С БРИТАНИЕЙ И ТРИНАДЦАТЬ КОЛОНИЙ

Отношения между двумя странами немного улучшились после 1771 года. Британия в конце концов решила освободить Порт-Эгмонт в мае 1774 года, и хотя не было никаких признаков того, что это лишь первый шаг в разрешении конфликта, Испания восприняла освобождение города как свидетельство доброй воли Лондона. Позднее начались переговоры между Британией и Испанией по поводу островов Вьекес возле Пуэрто-Рико (британцы называли его Краб из-за изобилия на острове этих ракообразных) и Баламбанган (островок к северу от Борнео), а также по поводу споров с Португалией относительно военных операций лета 1776 года в Рио-де-Ла-Плата. Последующие переговоры вернули Испании колонию Сакраменто (потерянную во время Семилетней войны) и семь поместий к востоку от реки Уругвай (договор о границах 24 марта 1778 года). Умиротворенность Лондона объяснялась опасениями относительно судьбы английских колоний в Северной Америке. Премьер-министр лорд Норт признал неизбежное, заявив в палате общин в январе 1774 года, что в конце концов Англии придется столкнуться с объединенным флотом Франции и Испании. Бурбоны определенно стремились извлечь максимум из конфликта Британии с колониями. Франция решила оказать поддержку Тринадцати колониям в феврале 1778 года, а вот Испания предложила Британии нейтралитет в обмен на ряд территориальных уступок: первым в списке, как обычно, стоял Гибралтар, далее шли Менорка, Флорида, Берег москитов (полуостров Юкатан) и поселения в Гондурасе.

Испанский посол в Лондоне вручил ноту о нейтралитете в тот же самый день, когда был подписан договор о границах с Португалией. Нежелание Британии идти на уступки заставило Испанию начать военные действия в июне 1778 года. Мирный договор 1783 года закрепил достижения внешней политики короля Карлоса: Испания вернула себе Менорку и Западную Флориду, но не Гибралтар, который успешно отразил совместную испано-французскую атаку в 1782 году. Также Испания добилась четкого определения границ британских владений на территории, ныне известной как Белиз, и эвакуации британских поселений с Берега москитов. В целом последние годы правления Карлоса III казались довольно успешными с точки зрения международных отношений, но не подлежит сомнению, что, поддерживая борьбу Тринадцати колоний за независимость, Испания создавала опасный прецедент для собственных колоний и что право навигации по реке Миссисипи, унаследованное от Британии, открыло Соединенным Штатам дорогу в Мексику.

Пределы реформизма Бурбонов

Восемнадцатое столетие в Испании считается «золотым веком», эпохой возрождения после изнурительной борьбы за наследие Испанской империи, особенно его вторая половина, время правления одного из просвещеннейших королей в истории, Карлоса III. Те, кто придерживается этого мнения, обвиняют в катастрофическом завершении столетия преемника престола Карлоса IV и тлетворное влияние французской революции. Возможно, французские историки, чей вклад в изучение XVIII столетия огромен, склонны чрезмерно восхвалять эпоху, когда Испания, казалось, была зачарована французской рациональностью и французским стилем, однако кажется, что модернизаторские и реформаторские наклонности самого выдающегося среди испанских Бурбонов несколько преувеличены; более того, действия этого короля лишь усугубили невзгоды, которые он стремился преодолеть. Судьбоносные годы, с казни Людовика XVI в 1793 году и до провозглашения независимости испанских колоний в Америке в 1824 году, выявили нежелание власть имущих принимать перемены, вскрыли слабости реформаторов, а также сопровождались очередным экономическим спадом.

Влияние короны на ситуацию в стране во многом оставалось ограниченным. Вдобавок структура расходов казны, будь то в 1731-м, 1788-1792 годах, 1817-м или 1829-1833 годах не менялась: как и в лучшие годы имперского величия, от 65 до 75% средств казны выделялись на оборону королевства, вследствие чего возможности вложений в новые методы производства были достаточно скудными, а главными получателями свободных средств, когда таковые все же образовывались, выступали королевские фабрики, специализирующиеся на изготовлении предметов роскоши (стекло, керамика, гобелены), при том что их продукция пользовалась спросом лишь у 10% населения страны.

Натуральное хозяйство, которым занимались остальные 90% населения, было не в состоянии стимулировать спрос и создать рынок массового потребления; развитие тормозила и система поставок, медленная и дорогостоящая, несмотря на попытки видоизменить ее к лучшему в конце столетия. Без выхода к морю — только Мадрид начал строительство сети дорог, чтобы обеспечивать потребности столицы и соединить между собой королевские резиденции, да еще проложили несколько дорог на севере полуострова — внутренний товарооборот упорно не желал возрастать, а транспортные перевозки осуществлялись в основном на спинах мулов и ослов.

ХЛЕБНЫЕ БУНТЫ (1766)

Основные преграды для развития по-прежнему возникали в сельской местности: это и оппозиция привилегированных собственников, и общее отношение к насаждаемым сверху переменам, усугублявшееся ростом стоимости земли и повышением ренты. Первые реформы Карлоса III привели к снижению доходов крестьянства, и среди землевладельцев начались разговоры, что непродуманные меры могут вызвать голод и недовольство. Пятнадцатого июля 1765 года вышел королевский указ об освобождении цен на пшеницу (при дворе считали, что конкуренция сделает зерно дешевле). При этом многие поселения находились на грани голодной смерти после шести лет жестокой засухи; к концу 1765 года едва ли не вся Испания просила правительство срочно вмешаться, так как торговцы припрятывали запасы зерна, уповая на неизбежный рост цен, который достиг своего пика в марте 1766 года. В Мадриде вспыхнул бунт, перепуганный Карлос III бежал из столицы, и восстание перекинулось на другие области королевства. Эти протесты регулярно повторялись на протяжении XVIII века, все более обнажая неспособность испанской экономической системы прокормить растущее население.

ИЗГНАНИЕ ИЕЗУИТОВ

Ситуацией поспешили воспользоваться, чтобы нажить политический капитал; министры-реформаторы Карлоса III, принимая жесткие меры по подавлению мятежей и восстановлению общественного порядка, что называется, «под шумок» избавились от иезуитов, которые обрели слишком большую силу, подчинив себе университеты и школы. Орден являлся своего рода государством в государстве, ставил преданность Риму выше преданности монарху. Кроме того, церковь яростно сопротивлялась намерению реформаторов отменить ограничения на наследование земель, которыми церковь владела по «праву мертвой руки». В качестве причины изгнания иезуитов из Испании назвали их якобы доказанное участие в восстаниях против королевской власти. По сей день неоспоримых доказательств участия иезуитов в мятежах не обнаружено, так что можно предположить: изгнание, вероятно, преследовало цель показать пример прочим оппозиционерам (среди которых не наблюдалось единства), а также найти козла отпущения для умиротворения масс.