Читать книгу "Крепости и осадные орудия. Средства ведения войны в Средние века - Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк"

Король Филипп VI прибыл под Кале с прекрасной армией. Узнав об этом, английский король велел взять под охрану два прохода, по которым французы могли атаковать его лагерь. Один из них проходил по песчаным дюнам, тянувшимся вдоль берега моря, и король Англии приказал: «Всем кораблям и лодкам встать напротив этих дюн и направить на них все бомбарды, арбалеты и катапульты и другие орудия, чтобы французское войско не осмелилось сюда сунуться, а если и осмелилось, то не смогло пройти».

Другой проход шел по мосту через реку: «И он велел графу Дерби, своему кузену, занять позицию на означенном мосту Ниеле с большим числом рыцарей и лучников, чтобы не пропустить по нему французов, если они сумеют преодолеть дюны, что было совершенно невозможно. Между горой Сангат и морем, на другой стороне Кале, стояла высокая башня, охраняемая тридцатью двумя английскими лучниками, которые должны были помешать французской армии пересечь дюны. Она была защищена от нападения двойным рядом рвов».

Французские воины из Турне атаковали башню и, понеся большие потери, взяли ее, но военачальники заявили Филиппу VI, что не могут идти дальше, поскольку это привело бы к потере половины армии. И тогда король Франции решил послать английскому королю следующее предложение. «Сир, – сказали английскому королю послы, – король Франции прислал нас сюда, чтобы сообщить вам, что он пришел и стоит сейчас на горе Сангат, намереваясь сразиться с вами, но он не видит и не может найти прохода, чтобы приблизиться к вам, хотя горит желанием снять осаду со своего доброго города Кале. И тогда он спросил своих маршалов, как ему добраться до вас, но они сказали ему, что это невозможно. Поэтому он был бы рад, если бы вы посоветовались со своими приближенными, а он – со своими, чтобы с их помощью назначить место битвы, и нас послали для того, чтобы вы сообщили, какое место изберете вы». (Кроме того, французы узнали, что английская армия увеличилась до 32 тысяч, и не решались атаковать ее на оборонительной позиции, помня печальный опыт Креси. – Примеч. ред.)

Письмо короля Англии архиепископу Йоркскому свидетельствует о том, что он принял предложение Филиппа[67], но после переговоров, во время которых осаждающая армия продолжала укреплять свой лагерь и проходы, ведущие в Кале, король Франции неожиданно покинул окрестности города и 2 августа 1347 года распустил свою армию.

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что военный дух Запада претерпевал изменения, и по этому пути англо-норманны шли впереди французов. При любом повороте событий XIV века древний рыцарский дух французов сталкивался с политическими уловками англо-норманнов, с их национальной организацией, уже единой по своей природе и потому более сильной. Появление пороха нанесло еще один удар по феодальному рыцарству. Энергия отдельного человека, его сила и храбрость вынуждены были уступить место расчету военачальника и его способности предвидеть исход сражения, а также умению солдат быстро и четко выполнять его приказы. Бертран Дюгеклен является переходной фигурой между рыцарями XII и XIII веков и талантливыми капитанами XV и XVI веков. Следует отметить, что отставание Франции в вопросах военного искусства не было слишком долгим, ибо воинственная по натуре нация быстрее учится на своих поражениях, чем на победах. Французские феодалы испытывали недоверие к низшим классам, из-за которого их полководцы предпочитали использовать в бою иноземных наемников, а не полки, состоявшие из французских крестьян и ремесленников. Феодалы боялись, что, научившись обращаться с оружием и привыкнув к полной опасностей жизни, превосходя по численности рыцарское войско в десятки раз, французские воины, разойдясь по домам, объединятся против своих угнетателей и уничтожат их. Король, не решавшийся нарушить законы вассалитета, не мог напрямую призвать в свою армию простолюдинов. Когда королю нужно было собрать войско, он обращался к своим баронам и графам, и те приводили с собой столько воинов, сколько они обязаны были предоставить сюзерену как вассалы. Рыцари, вооруженные копьями, мечами и др., представляли собой блестящие кавалерийские части, а за ними шли отряды пехоты из простого люда – валеты и бриганды, похожие больше на беспорядочную толпу, чем на регулярную пехоту. Поэтому король был вынужден нанимать генуэзских и брабантских арбалетчиков и лучников или тех, что предоставляли ему коммуны его добрых городов. Но иноземцы, как и все наемники, предпочитали заниматься грабежом, а не сражаться за дело, которое было им совершенно чуждо, а полки, посланные королю городскими коммунами, непокорными по своей природе, обязывались отслужить определенный срок и, не желая уходить далеко от родного города, при любой возможности возвращались домой, позабыв о своем долге перед нацией, которой в ту пору еще не существовало, ибо идея национального единства не сочеталась с раздробленностью феодальных владений. Вот с такими-то солдатами и пришлось королям Филиппу VI Валуа и Иоанну II сражаться против англичан и гасконцев. Английские армии были уже хорошо организованы и компактны, а солдатам регулярно выплачивали жалованье. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в начале Столетней войны французы чаще терпели поражения. Несчастные северные и западные провинции Франции, на территории которых шли боевые действия, разграбленные и преданные огню, вскоре совсем обнищали. Люди, дрожавшие от страха при виде облаченной в пластинчатые куртки пехоты, которая казалась им непобедимой, глядя на то, как цвет французского рыцарства погибает от стрел английских лучников и тяжеловооруженных валлийских солдат, то есть простых пехотинцев, сами брали в руки оружие – да и был ли у них иной выход? – и создавали отряды восставших Жаков, наводившие ужас на округу. Эти отряды бригандов и отпущенных домой солдат, которые после разгрома армии оказались предоставленными самим себе, врывались в города и замки.

«И всегда находились, – пишет Фруассар, – бедные бриганды, которые грабили города и замки, унося огромную добычу… Они чуяли богатый город или замок на расстоянии двух дней пути до него, после чего собиралась шайка из двадцати или тридцати бригандов, которые отправлялись в путь и шли днем и ночью тайными тропами. Войдя в облюбованный ими город или замок на рассвете, они поджигали один или два дома. Жители, решив, что в город ворвалось не менее сотни солдат, которые хотят сжечь его, в панике бежали прочь, а бриганды врывались в дома, взламывали сундуки и ларцы и забирали с собой все, что находили там, а потом покидали город, нагруженные добычей… Среди прочих был один бриганд из Лангедока, который решил подобным образом овладеть сильным и труднодоступным замком Комбурн в Лимузене. Однажды ночью он подошел к нему с тридцатью своими товарищами, изучил замок, а потом овладел им, захватив в плен его хозяина, которого звали виконт де Комбурн, а всех слуг и домочадцев виконта убил. Хозяина они заперли в замке и держали его там до тех пор, пока он сам себя не выкупил, заплатив им наличными сорок две тысячи крон (крона – монета в 5 шиллингов. – Примеч. ред.). А означенный бриганд, отпустив хозяина, оставил замок себе, хорошо укрепил его и начал совершать набеги на окрестные села и города. И потом, убедившись в его силе, король Франции решил привлечь его на свою сторону и купил его замок за двадцать тысяч крон и сделал его телохранителем при своей особе. Этот выскочка был у короля в большой чести. Звали бывшего пехотинца Бакон. И он всегда ездил на хороших жеребцах, вооруженный как граф и так же пышно разодетый, оставшись таким до конца своей жизни».