Читать книгу "Каждому своё 2 - Сергей Тармашев"

– Думаешь, они ничего не нашли? – Дилара перешла на испуганный шепот. – Их могли не пустить внутрь! Как нас не пустили в бомбоубежище в Москве! На сколько здесь хватит энергии? На сутки?

– Мы экономим, – Ингеборга кивнула на приглушенное освещение приспособленного под лазарет тамбура. – Поэтому часов на пятьдесят, может, чуть больше…

– А если «Подземстрой» взорвали враги? – похоже, Давид все же услышал фразу матери. – Как подземный город в Раменках! – Он нетвердым шагом переступил люковый порог. – Или на них напали роботы! Они из автоматов не пробиваются, а крутых пушек у наших нет!

– Здесь нет роботов! – Дилара устремилась к сыну, подхватывая его за руку. – Они сюда не добрались, так и остались на том берегу Волги! А «Подземстрой» расположен очень глубоко, в сто раз глубже, чем подземный город в Раменках! И над ним целая гора насыпана! Его нельзя уничтожить!

– А генерал говорил, что можно… – больной ребенок потратил на самостоятельный поход слишком много сил и уже не сопротивлялся материнской помощи. – Если заряд будет специальный.

Дилара принялась укладывать Давида, и Ингеборга вспомнила возвышающуюся посреди радиоактивного бурана мощную трехметровую фигуру с пылающим алым огнем взором. В тот миг она сочла это галлюцинацией, результатом сбоя в охваченной паникой психике. Но если это действительно был вражеский робот, то ей очень повезло, что он ее не заметил. Хотя тогда было предельно ясно, что он не просто заметил, а видит ее чуть ли не насквозь. Наверное, это все же галлюцинация, иначе вражеский робот ее бы убил. Пожалуй, об этом лучше никому не рассказывать, чтобы не пугать напуганных людей еще сильнее.

– Я думаю, они добрались до «Подземстроя», – она придала своему голосу уверенный тон, – попали внутрь и получили медицинскую помощь. Но врачи не отпускали их назад до тех пор, пока не истек минимально допустимый суточный интервал между циклами антирада. Потом они выехали за нами, но еще не доехали. Нужно подождать. – Ингеборга показала Давиду блок капельницы: – Наш договор помнишь?

– Помню, – утомленный ребенок вытащил из-под одеяла руку и подвинул ее ближе к девушке, зябко поежившись. – Холодно!

– Сейчас пройдет. – Ингеборга укрепила на его руке корпус капельницы, и его индикатор сообщил об успешном введении иглы пациенту. – Это из-за температуры, но мы ее быстро собьем. Попробуй пока поспать, хорошо?

– Оʼкей. – Давид потер воспаленные глаза свободной рукой и спросил: – А у нас энергии хватает?

– Хватает! – поспешила заверить его Дилара, поправляя одеяло. – На двое суток еще! А они вернутся через два часа! Ты как раз выспишься!

Давид закрыл глаза, и Ингеборга продолжила обследование остальных пациентов. За прошедшие сутки ей удалось улучшить их состояние и даже частично выровнять показатели биохимии крови. Очень пригодились знания, полученные на углубленном факультативе по радиологическим поражениям, на посещении которого в свое время так настаивал отец. Она пошла на этот факультатив после первого семестра, и ее не хотели брать, заявляя, что для первокурсницы данная программа преждевременна. Отцу даже пришлось встречаться с деканом, но на этом препоны закончились. Факультатив был платный, и отказываться от денег институт не стал. Чтобы идти в ногу со всеми, Ингеборге пришлось серьезно заняться самостоятельным обучением. Но терапия радиологических поражений подразумевала интенсивную биорегенерацию, и пришлось брать второй факультатив, уже по работе с биорегенератором. А биорегенерация – это в основной своей массе травматология и роботизированная хирургия.

В общем, одно тянуло за собой другое, потом третье, четвертое и так далее. В результате свободного времени у нее не осталось совсем, и быстро пришлось менять план учебных занятий. В деканате препятствовать не стали, позволив ей заниматься по индивидуальному платному учебному плану, и за три года она серьезно продвинулась в обучении, намного опередив сокурсников. Правда, все это время ее жизнь шла по одному и тому же кругу: сон – учеба – спортзал – учеба – сон, без перерывов на отпуска и каникулы. Единственным временем для отдыха были выходные в конце недели, ради которых она уезжала из Москвы сюда, в их маленький, но бесконечно уютный семейный домик на краю леса. Родители даже забеспокоились, не слишком ли она усердствует в обучении, и не раз предлагали ей воспользоваться очередными каникулами и слетать куда-нибудь на теплое море, отдохнуть. На море, конечно, хотелось, но Ингеборга твердо решила, что не будет понижать интенсивность обучения до тех пор, пока не освоит всю свою учебную программу. Еще год, и ее индивидуальный план будет полностью отработан, вот после этого можно будет наградить себя отдыхом. Все равно придется составлять новый индивидуальный план по интернатуре и ординатуре, и его утверждение у университетского руководства, скорее всего, будет непростым, так что время на отдых найдется. Родители одобрили ее позицию, особенно радовался отец, очень гордившийся ее не по возрасту серьезными успехами.

А потом пассажирский лайнер, на котором мама и папа летели в отпуск, взорвался в результате проведенного исламистами теракта, и понятный и добрый мир Ингеборги разбился вдребезги. Наполненное болью тоскливое одиночество, отравленное острым чувством несправедливости, едва не раздавило ее тягу к жизни. Чтобы отвлечься от захлестнувших печальных мыслей, она сосредоточилась на учебе и попыталась полностью отгородиться от окружающего мира. Занятия, тренировки, забота о доме, в котором еще осталась крохотная толика погибшего семейного тепла. Тренировки особенно выручали: час на беговой дорожке с наушниками на голове позволял выплеснуть агрессию, накапливающуюся на весь мир, слишком злобный, несправедливый и двуличный, чтобы вновь казаться добрым и радостным. Особенно тяжело было держать себя в руках при виде представителей всевозможных мусульманских народов, которых в Москве было подавляющее большинство, сколько она себя помнила. Везде мерещились террористы…

В такие минуты очень помогала медитативная йога, успокаивающая внутренний шторм и дающая возможность взглянуть на все со стороны трезвым взглядом. Спустя полгода после трагедии Ингеборга научилась жить заново и даже наладила почти угасшие отношения с подругами. Жизнь продолжается, так говорил отец, если у него или у матери случались какие-то неприятности. С этой мыслью она пригласила Кристину и Светлану на свой день рождения сюда, в последний кусочек, оставшийся от ее некогда идеального мира. Хотелось доказать всем и самой себе, что жизнь действительно продолжается. Но все вышло совсем не так, как мог бы подумать кто угодно…

– Инга, – одна из пациенток, только что прошедшая анализ крови, скосила глаза на спящего Давида и понизила голос почти до неслышного: – У нас у всех… будет так же, как у него?

– Он ребенок, – тихо ответила Ингеборга. – У него не такой сильный организм, как у взрослого. Переохлаждение, недоедание, нехватка питья, радиация, несколько интоксикаций подряд, включая передозировку, частый прием антирада, который сам по себе очень вреден, – тут не каждый взрослый выживет, если иммунитет ослаблен или здоровье не очень. Я бы сказала, что он еще очень хорошо все это перенес. У вас ситуация намного лучше. Биохимия крови плохая, но диагност не видит лейкоза, что уже обнадеживает. Во что все это может развиться со временем, сейчас сказать сложно, вам всем требуется биорегенеративная терапия. У меня есть некоторый запас медикаментов и несложное медицинское оборудование, это позволит вам восстановиться в какой-то мере. Но в «Подземстрое» вас наверняка вылечат, там есть биорегенераторы и квалифицированные врачи.