Читать книгу "Красная луна - Маркус Луттерман"

– Хочешь пива?

– Ты действительно готов выйти и опорожнить мочевой пузырь среди львов?

Роб оставил пиво в пакете. Табиса выключила фонарик и удобно откинулась на спинку сиденья. Он последовал ее примеру.

Они какое-то время молча сидели в тишине, вглядываясь в темную ночь. Окна были закрыты, тем не менее отчетливо слышались ночные шорохи.

– Я прошу прощения, – сказал Роб. – Это все из-за меня.

Тамиса посмотрела на него.

– Это и моя вина. Я не должна была позволять тебе выходить из машины.

– Если Тинус спросит, можешь сказать, что я отказался выполнить приказ.

– Ты так и сделал. Не послушался, когда я попросила тебя вернуться.

– Я воспринял это не как приказ, а скорее как… рекомендацию.

– Или что-то типа того.

Они опять замолчали. Табиса откинула сиденье, устроилась поудобнее, зевнула и сказала:

– Теперь ты не сможешь увидеть Лену.

Роб вспомнил окаменелое, безжизненное лицо матери. Приоткрытый рот. Впалые щеки. Холодные белые руки на желтом больничном одеяле.

– Ничего страшного. Я предпочитаю живых, – сказал он.

Национальный парк Крюгера, Южно-Африканская Республика

Есани скривился, когда Даниэль осторожно стянул с него изношенный сапог и аккуратно опустил ногу на рюкзак. Солнце давно село. Тучи полностью закрыли небо, и вечерняя темнота казалась насыщеннее, чем обычно. Они не успели дойти до заброшенного охранного пункта, о котором говорил Самора. Хромота Есани и отсутствие лунного света замедляли продвижение.

Поэтому они расположились на ночлег в небольшой чашеобразной ложбине, окруженной неровными кустарниками и невысокими деревьями. Очень трудно будет обнаружить их здесь, и в равной степени будет трудно заметить, если кто-то приблизится к ним.

Самора сидел на краю ложбины и смотрел в темноту. Он по-прежнему был сосредоточен, крепко держал ружье и постоянно брал в руки телефон, чтобы проверить, не пришло ли сообщение.

Даниэль стянул носок с ноги Есани и дотронулся рукой до щиколотки. Кожа горела и сильно отекла. Он включил фонарь и, прикрывая его, осмотрел ногу.

– Как она? – спросил Есани.

– Горячая и опухшая. Но место укуса не потускнело, и я не вижу никаких признаков отравления.

– Чертовски болит!

– Может, нам вернуться? – предложил Даниэль.

– Нет, – сказал Есани, стиснув зубы. – Мы продолжим. Мне просто нужно немного отдохнуть. Кто знает, может, пока мы здесь, появится носорог.

«Или вооруженная охрана парка», – подумал Даниэль, и перед глазами возникло тело кузена.

Есани приподнялся, опершись на локоть, и потянулся к почти пустой бутылке с водой. Даниэлю хотелось вырвать ее у него из рук. Так скоро ничего не останется. Но у Есани высокая температура. Он должен пить.

Самора пообещал, что во время поездки им встретятся несколько хороших водопоев и небольшие ручьи.

Но дождей давно не было, как обычно в это время года. Все, что они находили, – это грязные лужи и ямы с сухим песком.

Есани опустил голову. Похоже, он сейчас заснет. Даниэль надеялся, что температура за ночь упадет. Что будет в противном случае? Они тоже вернутся домой с мертвецом?

Он смотрел на сухую листву деревьев и вспоминал, как прошлым летом они с Абелем лежали под похожим деревом после того, как искупались в пруду.

Абель поймал свою первую тигровую рыбу. Они поджарили ее на костре, а потом, когда легли в тени, чтобы отдохнуть, сын положил голову на его руку, с облегчением вздохнул и сказал, что это лучший день в его жизни.

Даниэль закрыл глаза. «Скоро я снова буду дома, – подумал он. – С несколькими носорожьими рогами. Моим детям и жене никогда больше не придется голодать. Мы переедем в город, и дети смогут учиться в университете». Не в Мапуту, но, возможно, в Иньямбане. Он слышал, что там хороший уровень образования. Они смогут переехать в просторный дом на берегу моря, с собственным холодильником и водой в кранах.

Абель сможет стать бизнесменом или адвокатом, а Майя – медсестрой.

Сам он будет каждый вечер приходить домой с только что пойманной рыбой.

Даниэль поднял воротник тонкой флисовой кофты и скрестил руки на груди.

Все будет хорошо.

Очень хорошо.

Заповедник носорогов Лимпопо, Южно-Африканская Республика

Роб проснулся от толчка. Он сидел в темноте, скорчившись и прислонившись лбом к чертовски холодному окну.

Тело затекло в неудобной позе, и он чувствовал себя немощным стариком. Кто-то сидел рядом с ним. Женщина.

И тут он вспомнил: атака носорога, сломанный «лендровер»…

Роб, опершись на локти, приподнялся. Казалось, Табиса не заметила его. Она сидела, выпрямившись, на сиденье и наблюдала через лобовое стекло за происходящим. Боковое окно было приоткрыто на несколько сантиметров. Холодный ветер прошелся по шее Роба, и он вздрогнул.

– Что там?

– Тише…

Роб выглянул в окно. Он ничего не видел и не слышал. И вот откуда-то издалека послышался шум мотора. Но не автомобиля.

Шум был слышен все сильнее и сильнее.

– Такой звук, как будто летит вертолет, – сказал он. – Один из ваших?

Табиса покачала головой и потянулась за ружьем на заднем сиденье.

Из кармана брюк она достала магазин с патронами, оттянула затвор и зарядила ружье.

– Что ты делаешь? – спросил Роб.

– Будет плохо, если они нас увидят. Нужно выйти из машины. Ее они заметят первой. Открой дверцу как можно тише и не закрывай ее за собой.

«А львы? – подумал Роб. – И гиены?»

Он натянул кеды и осторожно приоткрыл дверцу. Над землей, словно крышка, лежали тяжелые облака. Воздух был прохладным, как шведской весенней ночью, и он застегнул толстовку под самое горло.

Табиса отбежала к дереву, на котором пряталась несколькими часами ранее. Роб последовал за ней. Ее шагов слышно не было, а под его ногами шелестела трава и ломались ветки.

«Как она это делает? – думал Роб, пытаясь повторить движения девушки. – Мы ступаем одинаково, но слышно только меня».

Табиса посмотрела на небо, и они бросились к ближайшей акации. Шум вертолета приближался, и вдруг они увидели темный силуэт вертолета прямо над верхушками деревьев.

Он быстро спустился и исчез в большой рифтовой долине в нескольких сотнях метров от них. Табиса обогнула несколько колючих кустов и пошла дальше. Роб отправился за ней. Ветка хлестнула его по лицу, острые шипы поцарапали шею, к щеке прилипла паутина.