Читать книгу "Враг под покрывалом - Энтони Берджесс"

– Тут мы должны вмешаться, – храбро решил Картар Сингх. – Он нехорошо поступает. – Вытащил из левого нагрудного кармана свисток, Дунул. Потом прошествовал в дом, сопровождаемый друзьями. Внушительная бородатая шеренга преградила дорогу А-Виню. Девушка шмыгнула к себе в комнату.

– Как тебе не стыдно? – сказал Картар Сиигх. – Такой старик и такая молоденькая беззащитная девушка.

Говорил он по-малайски. А-Винь ответил на том же языке или на неком темном его варианте, в котором удалось разобрать только слово «макан».

«Макан» чересчур многозначное слово. Оно в основном означает еду, но иногда используется применительно к играм петуха с курицей, быка с коровой, лишнее в языке, богатом моторными и сенсорными терминами. Пока для Картар Сингха еще не угас редкий день разыгравшегося воображения, он воспринял именно этот вторичный смысл. И забыл, что малайцы кошек почитают, тогда как китайцы их просто едят. И торжественно погрозил пальцем А-Вишо, предупреждая, что плотский грех последним подлежит прощению. Потом, как бы смягчившись, сказал:

– Мы с твоим хозяином пришли повидаться. Обождем. Принеси нам чего-нибудь выпить.

А-Винь явно не понял, поэтому Тейя Сингх произнес на универсальном языке два слова, два могучих слова, для которых никогда не заходит солнце:

– Полиция. Виски.

А-Винь бросился бежать. Сикхи с властной вольностью уселись на веранде. Явились кампонгские жители, любопытствуя, запоздало откликнувшись на свисток. Картар Сингх обратился к ним:

– Ничего. Полиция держит все под контролем. Просто старый глупый китаец хотел покрыть девственницу, вернув себе ушедшую молодость. Такое у них суеверие. А, старый друг, Абу Бакар. Давно не видались. Ага, твою дочку. Хаха, ничего. Старый китаец гонялся за ней. Да мы вовремя появились. Сикхи всегда вовремя появляются.

Слова его произвели определенный эффект. Поднялось бормотание. Напряженные темные лица оборачивались друг к другу с гортанными жалобами. Двумя днями раньше в городе произошел небольшой китайско-малайский скандал: две малайки-работницы в тюрбанах из кухонных полотенец увидали китайца за ужином и обвинили в употребленье свинины. Поднялся шум; появились другие малайцы; ужинавший – который ел невинную рыночную говядину, халяль,[49]– кликнул своих сыновей, выскочивших на подмогу из лавки. Обменивались сильными словами; явилась полиция. В умах некоторых свидетелей инцидента крепло мнение о грядущем Дне гнева, о приближении часа освобождения малайцев от своих китайских кредиторов, о скором обретении независимости. Простодушный А-Винь попал теперь в щекотливое положение, особенно когда слова Картар Сингха услыхал поклонник юной амы Фатимы. Молодой плотник, увлекавшийся в свободное время театром теней, часто молился Па-Догоку в виде бычьей фигурки, герою древней индийской легенды, которую он разыгрывал по вечерам, о смягчении сердца высокомерной девушки. И вот теперь китаец, старик, краб с клешней, напичканный свининой, осмелился на то, о чем сам он только мечтал, заливаясь румянцем. Толпа рассердилась. Заговорили о топорах.

– Прошу вас, – сказал Картар Сингх, – оставить это дело. Он ничего не сделал. Я пришел вовремя. Сделал выговор. Посильней любого топора. Прошу вас… Закон и порядок… Я буду вынужден снова свистнуть в свисток…

– Весок, – крикнул кто-то. – Завтра. – Клич был подхвачен.

– Сейчас, – крикнул кто-то другой. – Мадам ини.

– Не сейчас, – сказал Картар Сингх. – А то в свисток свистну.

Толпа рассеялась с ропотом. А-Винь, слушая в своей комнатке, уловил некоторые угрожающие ключевые слова. Он знал, что малайцы не одобряют употребления в пищу кошек, но топоры, конечно, немножечко слишком.

– Долго он там копается с виски, – заметил Тейя Сингх.

– А где белые люди? – спросил Мохиндер Сингх. – Уже поздно, а они ужинать не идут. Я и сам бы чего-нибудь съел.

– Как его звать? – спросил Тейя Сингх. – Позови его.

– Разве я плохо справился? – сказал Картар Сингх. – Вам не кажется, что я очень успешно разогнал толпу?

– Лучше нам уйти, – сказал Мохиндер Сингх. – Они не идут. Мы уж долго прождали. Говорил я вам, мысль неудачная.

– Всегда есть еще завтра, – сказал Картар Сингх. – Завтра снова придем. Все-таки не напрасно приехали. Я свой долг выполнил.

Велорикши нетерпеливо звонили. Трое сикхов спустились.

– Пропал, – закричал Мохиндер Сингх. – Комод из камфорного дерева. Его нету.

– И рулон материи, – заметил Тейя Сингх. – Тоже исчез.

– Эй, парень, – крикнул Мохиндер Сингх одному велорикше, – что тебе об этом известно? Кто тут воровал?

Все рикши изобразили полное неведение.

– Снова ты во всем виноват, – гневно набросился Мохиндер Сингх на жирного констебля. – Вечно ты виноват. Каждый раз, когда силой тащишь меня за собой, что-нибудь дурное случается. Ну, теперь ты, наверно, доволен. Я погиб.

– Не надо так со мной говорить, – предупредил Картар Сингх. – Не надо так меня обвинять.

– Ты меня погубил. Я всегда это знал. Ты все это нарочно задумал.

– Не говори так…

– Свинья жирная. Мешок поганого свиного сала…

– Не смей…

– Парни деньги хотят получить, – заметил Тейя Сингх. – Обратно не повезут, пока не заплатим.

– Друг! Упасите меня небеса от подобных друзей…

– Я силу применю…

– Ты даже представления не имеешь, как…

– Поберегись…

Тейя Сингх тихонько отдал одному рикше остатки чайного сервиза. Вместо наличных. И тихонько поехал во тьму на работу. Оставил двух друзей ругаться. Его ждала койка ночного сторожа. День выдался утомительный, и он потягивался в блаженном предвкушении честной трудовой ночи.

12

Она абсолютно не вправе вот так исчезать, особенно после всех пережитых им предыдущим днем трудностей, лжи, потраченных долларов. Разве ей не понятно, что она превращает его в полного дурака, в посмешище всего города, разве не знает репутации Абана, не соображает, что на уме у него одна цель, которой он, Бог свидетель, быстро бы добился, если бы Краббе не помешал?

Или уже добился?

Как он смеет высказывать грязные инсинуации? Абаны всегда были вежливыми и внимательными, образцом добродетели. Какова б ни была у него репутация, все-таки хоть какое-то разнообразие – удостоиться такого внимания за много месяцев, пустых лет, когда муж замечает ее не больше, чем корзину с грязным бельем. Шляться с другими женщинами полным-полно времени, а для собственной жены его нет. И при всех обещаниях продолжается прежнее.

Что продолжается?

Ох, не такая уж она дура. Видит, что творится прямо у нее под носом. Поглядывая на Энн Толбот, все признаки видит. Если он собирается жить своей жизнью, она будет жить своей. Разве он не видит, что уже несколько месяцев не проявляет никакого желания заняться с женой любовью? Она потеряла уверенность в себе, а теперь, наконец-то, хоть чуточку вновь обретает. Если он не считает ее привлекательной, что ж, другие считают.