Читать книгу "Операция "Северный полюс". Тайная война абвера в странах Северной Европы - Герман Гискес"

Бесчисленные захваты курьеров и шпионских материалов, прибывающих и отбывающих агентов, шпионских и радиоцентров в Голландии и Бельгии в течение 1943 года, необъяснимые для вражеских разведок, стали возможными благодаря излишнему доверию МИД-СОЕ к радиоконтактам с группой «Гольф», которая находилась в наших руках со дня прибытия в Голландию. Фактически «Гольф» даже оказал несколько услуг врагу, чтобы заслужить еще большее доверие.

Мы еще раз доказали истинность старого изречения: «Давайте, и будет дано вам». Множество союзных летчиков, сбитых над Голландией и Бельгией и скрывавшихся в подполье, достигли Испании после полного приключений путешествия, не зная, может быть, и по сей день, что все это время они находились под опекой немецкой контрразведки. Мы непрерывно сообщали о подобных случаях с указанием имен и чинов летчиков и, когда те добирались до места назначения, с удовлетворением отмечали, как растет престиж «Гольфа». Увы, подобные случаи лишь подхлестывали стремление МИД-СОЕ получать донесения из первых рук.

Однажды с одобрения МИД-СОЕ мы отправили в Лондон голландского сержанта Кнопперса, который работал на ОД. Кнопперс, несомненно, мог многое рассказать о ситуации в Голландии и, вероятно, обладал какими-то сведениями о движении Сопротивления – но он не имел ни малейшего представления об операции «Северный полюс». Подобные приемы, не повышая безопасности нашей работы, в то же время порой способствовали установлению новых контактов, когда отправленный за границу человек возвращался в Голландию. Иногда моим подчиненным приходилось разыгрывать роль агентов, которых «арестовывали» в последний момент перед отбытием. Так пришлось поступить в случае с мнимым преемником Ямброеса, роль которого сыграл в июне 1943 года Бо – опытный сотрудник абвера. Его отправка и маршрут были тщательно организованы путем обмена посланиями между Лондоном и «Гольфом» и Лондоном и Парижем. Арно довез «шефа» до Парижа и представил его вражеской организации, использовав пароль, о котором договорились через Лондон. Но в результате «случайного» налета немецкой тайной полевой полиции на кафе на Итальянском бульваре «шеф» прямо перед отъездом в Испанию попал в руки немцев. Арно и английский радист Марсель, сопровождавшие его, «спаслись», и Марсель сразу же отправил в Лондон подробное донесение о случившемся, выразив сожаление о вероятной участи «великолепного голландца».

Прежде чем Арно успел вернуться в Голландию и доложить мне об удачно сыгранной комедии, встревоженный Лондон сообщил «Гольфу», что руководитель «Кабачка» в Париже попал в руки к немцам, и посоветовал удвоить осторожность.

Мы решили, что «ту сторону» следует успокоить. «Шеф» не имел при себе никаких документов и в случае ареста намеревался выдать себя за дезертира из Трудового корпуса… Организация «Кабачок» спокойно продолжала работать, и ей сбрасывали новые материалы…

В другой раз трое моих людей, считавшихся в Лондоне агентами, «случайно» попались немецкому пограничному патрулю, когда их везли в грузовике, спрятав в пустых ящиках из-под апельсинов, по долине из Перпиньяна в сторону испанской границы. Патруль позволил водителю грузовика сбежать, и тот смог отправить достоверное донесение о происшествии вражескому наблюдателю за тайным маршрутом.

Для того чтобы и дальше скармливать лондонской разведке липовые сведения о работе агентурных групп в Голландии, необходимы были новые методы. Они требовали от нас проявить все свое хитроумие и изобретательность. Результаты отдельных операций – таких, как диверсия на котвейкской радиостанции, – были хорошо известны в Лондоне благодаря нашим донесениям, но помимо этого требовалось, чтобы «та сторона» получала информацию из бесчисленных источников в нейтральных странах и т. д., которая подтверждала бы оживленную деятельность подпольных групп в Голландии. С этой целью я воспользовался услугами небольшой группы немецких инструкторов по саботажу со станции абвера в Брюсселе. Мы произвели ряд ложных взрывов, время и место которых рассчитывались так, чтобы избежать железнодорожных катастроф, но которые вызвали много разговоров среди голландских железнодорожников. Затем мы нанесли удар посильнее.

Я обеспечил себе отличную рекламу, ясным днем взорвав в Роттердаме судно на середине Мааса. С помощью IС из штаба вермахта, которому я раскрыл свои планы, мы получили в свое распоряжение тысячетонную рейнскую баржу, которую в отдаленной части роттердамской гавани нагрузили обломками разбившихся самолетов. Затем баржу, команду которой составляли немецкие моряки, подготовили к буксировке в Германию. Однажды чудесным августовским утром небольшой морской буксир потащил баржу вверх по Маасу, но, когда вскоре после полудня они миновали большой мост через Маас в Роттердаме, раздался глухой взрыв. Над баржей поднялась огромная туча дыма, сама же баржа переломилась и начала тонуть. Мои специалисты по саботажу, которые находились на борту баржи в гражданской одежде, выдавая себя за «инженеров ВВС», пронесли на судно взрывчатку в ранцах, не вызвав подозрений у команды, а опытный Бо в нужный момент хладнокровно подорвал заряд.

«Случайно оказавшийся поблизости» катер капитана порта, на котором я находился в качестве репортера министерства пропаганды, поспешил к «месту катастрофы», чтобы спасти команду баржи. Тем временем буксир отпустил канат, и баржа стал а дрейфовать к берегу, а ее груз – фюзеляжи и крылья от старых самолетов – оказался в воде. Роттердамцы тысячами высыпали на берег, вопя от радости и хлопая в ладоши – представление имело оглушительный успех!

Комендант порта – бравый военный моряк – целую неделю яростно допрашивал команду баржи, чтобы выяснить причину взрыва, но так и не узнал истину.

До осени 1942 года саботажникам давалась общая задача совершать лишь такие диверсии, которые поначалу оставались незаметными; однако средства для саботажа и инструкции, полученные этими людьми, порой носили самый зловещий характер. В число типичных жутких, но дешевых методов входили трубки с жиром, которые вставлялись в оси железнодорожных вагонов и загорались, когда поезд трогался с места; магнитные мины с подводными запалами, которые можно было прикреплять к корпусам кораблей; бомбы-липучки, предназначавшиеся для того, чтобы голландский вспомогательный персонал на аэродромах устанавливал их на самолеты – бомбы взрывались на высоте более шести тысяч футов, так как запал реагировал на снижение атмосферного давления; толченое стекло, которое должны были подсыпать в белье немецких солдат сочувствующие работники прачечных, чтобы оно вызывало необъяснимые воспаления кожи; стальные прутья, ножи и пистолеты с глушителями, чтобы быстро и надежно «разобраться» с немецкими часовыми и другими беднягами. Подобные веселенькие игрушки можно перечислять долго.

В конце 1942 года материалы для так называемой «тайной работы» уступили место более действенному оборудованию. Тонны и тонны самой современной взрывчатки и запалов, тысячи единиц автоматического оружия и колоссальное количество боеприпасов, горы автоматов и пулеметов рассеивали наши последние сомнения.

Эта секретная деятельность в реальности не контролировалась врагом – с самого начала вся она являлась нашей «игрой». Но у нас не было выбора, и пришлось действовать самим, когда требования нападать на корабельные верфи, корабли и шлюзы стали более настойчивыми. Мы организовывали акции таким образом, чтобы реальный материальный ущерб находился в обратной пропорции к впечатлению, которое наши действия произведут на руководство МИД-СОЕ. Например, я рассчитывал на такой эффект в случае затопления рейнской баржи.