Читать книгу "Ассасин - Симона Вилар"

Король, преклонив колено над завернутыми в саваны телами крестоносцев, молитвенно сложил руки и произнес:

– Благодарим Тебя, Иисусе, наш Христос, за эту великую победу. И прими наших погибших собратьев с Твоей великой милостью. Они пали за веру, но мы надеемся, что теперь они найдут утешение в раю от самого Господа. Им отпущены грехи, и их ожидает вечная жизнь. А мы продолжим нашу священную войну и пойдем далее – на Иерусалим!

– Аминь, – сказали все и опустились на колени перед крестообразными рукоятями мечей.

Мартин последовал их примеру, тоже преклонив колени. Его вдруг прошиб озноб, сердце забилось, и, поддавшись общему порыву, он взмолился вместе со всеми. Кого он молил? Судьбу? Некие высшие силы? Иногда так хочется воззвать к кому-то…

Подобное душевное смятение озадачило его. Неужели он и впрямь становится таким, как все эти крестоносцы? Поднявшись с колен, Мартин тряхнул головой, чтобы согнать наваждение, и напомнил себе, что он не из их числа. О нет, он тут чужой. И довольно! Он своими глазами видел, как воины Христовы отомстили за Хаттин, он сам приложил к этому руку, но теперь…

Мартин отправился искать Эйрика, чтобы напомнить об отъезде. Рыжий заулыбался. А ведь он уже стал опасаться, что «малыш» после всего происшедшего и дальше будет мнить себя крестоносцем. Но им следует уезжать, причем незамедлительно. Эйрик настаивал на этом особо, поведав, что видел, как граф Роберт Лестерский приходил в ставку короля Гвидо и расспрашивал о рыцаре Фиц-Годфри.

– Оказывается, ты, малыш, сразил в бою любимца Саладина, некоего непобедимого Айаза ат-Тавила, то есть Длинного. Граф Лестер видел вашу схватку и теперь намеревается лично препроводить тебя к Ричарду для награждения.

– Но я и в самом деле свалил этого мамлюка, – заметил Мартин.

– И что? Побежишь за наградой? Опомнись, малыш, этот Лестер встречал тебя в Олимпосе в облачении госпитальера. Нужно ли, чтобы он тебя узнал? Пришлось сказать, что ты где-то отдыхаешь после боя и даже я, твой оруженосец, понятия не имею, где тебя искать. Ну а ко всему прочему, и этот пес де Шампер тут крутился. Правда, недавно он отбыл на корабль, но в любом случае, чем скорее мы уедем…

– Все верно, старина. – Мартин похлопал приятеля по плечу. – Иди и подбери нам пару подходящих коней для отъезда. Трофейных лошадей в стане ныне предостаточно, а мой саврасый пострадал в бою, и вряд ли мне стоит ехать на нем. Когда же совсем стемнеет и крестоносцы будут отдыхать – а после такой сечи они будут спать крепко и глубоко, – мы незаметно удалимся от Арсуфа, а там поскачем без остановок до Кесарии. А может, и до самой Акры. После такого разгрома султан наверняка увел свои отряды как можно дальше, и в пути нам никто не будет угрожать.

Рыжий сразу засуетился, сказал, что все подготовит и будет ждать Мартина со свежими лошадьми неподалеку от шатра со знаменем короля Гвидо. Сам Гвидо все время при короле Ричарде, да и его окружение там же, так что некому будет приставать к Эйрику с расспросами. Как только стемнеет, они с Мартином уедут, будто и не было их тут никогда.

Закат догорал, далекая полоска багряной зари уходила в море. А само море, притихшее и гладкое в этот жаркий день, казалось светлым, серовато-лиловым… как глаза Джоанны де Ринель. Которая, если верить Эйрику, сейчас на одном из пришвартованных вдоль побережья Арсуфа судов. Но какое дело Мартину до этой англичанки?

Он отправился к коновязям, где находился его Персик. Конь получил несколько порезов в бою, лекари уже их обработали, но животное все равно выглядело неважно. Персик стоял с опущенной головой и даже не проявил обычной радости, когда к нему подошел хозяин.

– Прощай, дружище, – погладив коня по темной, с седыми прядями гриве, сказал Мартин. – Так будет лучше, и я просто берегу тебя, не велев седлать. Ты не выдержишь той скачки, какая нам ныне предстоит. А тут хорошо обращаются со скакунами, и у тебя наверняка скоро появится новый хозяин, который будет любить и холить такого славного жеребчика, как ты. Правда, он никогда не будет называть тебя Персиком… Это была лишь наша тайна, что у тебя кличка, придуманная женщиной.

– Мессир Фиц-Годфри! – внезапно услышал Мартин голос короля Гвидо.

Лузиньян подходил, улыбаясь. За то время, что войско расквартировывалось в лагере близ Арсуфа, король Иерусалимский привел себя в порядок – свежая котта с гербом Иерусалимского королевства на груди; вымытые волосы мягкой золотистой массой обрамляли его чисто выбритое, привлекательное лицо и ниспадали до поблескивающего кольчужного оплечья. Светлые, как прозрачный мед, глаза Гвидо смотрели на Мартина приветливо и тепло.

Приблизившись, он положил руки на плечи своего аскалонца.

– Я обязан вам своей честью, Фиц-Годфри. Ибо если бы вы так смело не повели себя во время второй атаки Саладина… А так все хвалят меня за разумное решение выступить, когда никто не ожидал нового нападения. Моя честь спасена, но я не настолько тщеславен, чтобы не сообщить Ричарду, что это мой рыцарь сумел так вовремя отреагировать на сигнал и приказал нашим отрядам выступить. Это ваша битва, Мартин из Аскалона, и я не намерен умалять вашу славу. Поэтому идемте сейчас со мной. Английский Лев желает видеть того, кто сегодня так отличился.

– Это обязательно?

Лицо Гвидо вытянулось от удивления. Отказаться от такого предложения? Подобная скромность выглядит даже странно. И он строго заметил, что это не обсуждается. Король ждет рыцаря Фиц-Годфри!

Мартину пришлось подчиниться. Он последовал за королем Иерусалимским через палаточный лагерь к темнеющим на фоне вечернего неба руинам крепости Арсуф. По пути Мартин прикидывал в уме: откажись он от приглашения, это показалось бы по меньшей мере подозрительным, и Гвидо даже мог приказать своим людям отвести его. Мартин же теперь, когда они с Эйриком собираются бежать, должен быть вне подозрений, и его не должны хватиться сразу после их исчезновения. Да и, в конце концов, Гвидо, привыкший к нему, не Роберт Лестер, который может его узнать, и не Шампер, ныне пребывающий у магистра ордена Храма на корабле… или со своей сестрой, как уверял Эйрик.

Некогда охранявшие поселение Арсуф стены лежали в руинах, но сама крепость на небольшом холме над морем более-менее уцелела, если не считать разрушенных входных башен. Да и расположенная неподалеку церковь Святой Девы Марии, где ныне с почестями погребли Жака д’Авена, поднималась к угасавшему небу длинным остовом былой колокольни. Остальное – руины, которые все же были обжиты и заполнены людьми. Вечером к крестоносцам присоединились местные жители, убедившиеся, что страшные кафиры их не тронут. Они выбрались из окрестных зарослей, где прятались во время битвы, и теперь предлагали крестоносцам кто что мог: несколько яиц, козий сыр, чистую воду, дыни с расположенных неподалеку огородов. Дыни у питавшихся в походе кониной и кашами крестоносцев шли просто нарасхват.

Следуя за королем Гвидо, Мартин увидел в отдалении еще пару уцелевших башен, венчавших некогда куртину [33]южной стены города. Ныне от стены остались одни обломки, но одна из башен была почти целой, и над ней уже развевалось черно-белое знамя с алым крестом, указывающее, что там расположились рыцари-храмовники. В сумерках стяг ордена едва можно было различить, но Мартин с облегчением перевел дыхание: чем дальше от него будут тамплиеры, тем лучше. А вот госпитальеры заняли строение бывшего склада совсем рядом от пролома в стене, куда входили Гвидо и Мартин. Госпитальеры, занавесив руины полотнищами с белым крестом, устроили за ними нечто вроде лазарета, и сейчас тут было немало раненых, за которыми ухаживали орденские лекари. Им помогали те самые прачки, что обычно ехали в обозе. Этих немолодых, зачастую непривлекательных женщин разместили среди руин со всевозможным комфортом: установили над их обиталищем навесы, отдали им помещение, где толстые стены создавали некое подобие уединения и могли оградить от ветра с моря. Рядом же находился колодец, чтобы прачки не носили ведрами воду, а могли тут же стирать окровавленную после боя одежду крестоносцев, а главное – бинты и полотнища для перевязок. Сейчас Гвидо с Мартином проходили мимо этих белых полотнищ, развешанных на растянутых веревках. Мнимому Фиц-Годфри в какой-то миг даже почудилось, будто он услышал знакомый голос, который, однако, звучал несколько странно – сильно шепелявил: