Читать книгу "Дворцовые тайны - Кэролли Эриксон"

Услышав, как Ричардс повторяет слова монахини, я не могла не вспомнить, с какой готовностью и радостью он попытался выкинуть Анну из окна покоев королевы в Гринвиче. Он жаждал утопить Анну во рву не только потому, что та заболела потницей, но потому, что так велела Кентская Монахиня. Получалось, что сам Иисус так распорядился.

— Она увидела, как воздвигли крест и распяли на нем. Господа Нашего, вогнав гвозди в руки его и ноги, — продолжал Ричардс. — Она была свидетельницей Его агонии, Его страшной, мучительной смерти. Как же страдал Спаситель наш — и все из-за прегрешений нашего земного властелина.

Громкий, торжественный голос церемониймейстера привлек дополнительных слушателей. Теперь вокруг него столпилось несколько десятков человек.

— Так, значит, вы слышали, как монахиня рассказывала о своих видениях? — спросила я.

Он кивнул и продолжал:

— Многие идут в монастырь Святой Агнессы, чтобы внимать ей. И не только внимать, но и выполнить те святые наказы, которые ее устами дает нам сам Господь. Воистину, чудеса происходят в обители: статуи плачут и неземные голоса обращаются с увещеваниями к страждущим. Устами Кентской Монахини с нами разговаривают небесные силы.

Распространение в народе убеждения в том, что Кентская Монахиня напрямую общается с Господом, удивило и почему-то обеспокоило меня. Что касается Анны, то она была в ужасе.

— Теперь вы видите, Ваше Величество, — твердила она королю, — я должна иметь свой собственный двор, свою собственную стражу. Мой враг — Кентская Монахиня, и она не отступится, пока меня не убьют. Это она наслала на меня этих ужасных мужчин в развевающихся женских юбках, вооруженных ножами и вилами, чтобы они покончили со мной и со всеми теми, кто был со мной в тот день.

Король не отвечал, а лишь кивал головой, вертя на пальце одно из своих колец. Этот жест, как я уже замечала раньше, свидетельствовал о том, что Его Величество пребывает в некотором замешательстве.

— Если она столь могущественна, как о ней говорят, то ее не победить и целой армии. Божественная сила во сто крат превышает силу любого земного воинства, — пробормотал он.

В голосе короля звучала какая-то странная покорность, словно он понимал, что не в силах противиться божественной воле. Но он отдал приказ удвоить охрану дворца, а затем и утроить ее. И еще он распорядился дать Анне дюжину стражников, которые должны были подчиняться ее приказам. И в качестве дополнительной защиты он сделал поистине тонкий ход: призвал к себе Кентскую Монахиню, чтобы они вместе могли вознести молитвы.

Я давно собиралась съездить в монастырь Святой Агнессы, чтобы попытаться увидеть Кэт, а теперь, когда эта обитель привлекала толпы почитателей и последователей Кентской Монахини, мне пришла в голову мысль — явиться туда простой паломницей, не называя своего имени. Я одолжила у одной из кухарок платье из грубой материи, на который накинула длинный серый плащ — традиционное одеяние тех, кто отправляется к мощам святого Томаса Кентерберийского[49] или к другим святым местам. Капюшон плаща закрывал мне пол-лица, и я сняла все украшения, которые по своей должности при дворе обязана была носить. В таком виде я не отличалась от тех, кто ехал или шел по пыльной дороге, тянувшейся на юго-восток к побережью. Лошадки подо мной и грумом, сопровождавшим меня, были самые простецкие, так что даже в этом мы не отличались от большинства паломников.

На нашем пути со всех сторон только и слышалось:

— Она творит чудеса. Стоит ей помолиться о больном, и он исцелен.

— Она воскрешала людей из мертвых.

— Да нет же! Только Господь способен на это!

— Господь — и наша добрая Монахиня.

— Говорят, что она из бедной семьи, служанка. Чуть не померла от оспы или чумы. Но к ней спустилась Пресвятая Дева и вылечила ее. С тех пор ее и посещают видения.

— Сам король ее боится. Он хотел взять новую жену, но наша Монахиня ему запретила. Стоит ему жениться во второй раз, и он умрет. Он должен остаться с праведной королевой Екатериной.

— Пусть Монахиня помолится о чуде. И тогда у королевы Екатерины родится здоровенький, крепкий сыночек. Он-то и станет нашим следующим королем.

— Ну, это будет уж чудо так чудо. Как у библейской Сары, которой Господь послал сыновей, когда ей было уже за сто лет.

Разговоры не прекращались, некоторые паломники вдруг запевали, другие принимались молиться. Я посмотрела на пилигримов, ехавших рядом, и спросила себя — не те ли это мужчины, кто, переодевшись женщинами, охотился за Анной и всеми нами? Неужели Кентская Монахиня в силах превратить мирных паломников в головорезов?

Таким беспокойным мыслям я предавалась и тогда, когда въехала во двор обители, где уже собралась большая толпа. Какая-то монахиня поднесла мне чашу с водой из колодца. Я сделала большой глоток, а остатками попыталась немного омыть лицо от дорожной пыли. Монахиня улыбнулась, наблюдая за мной. Улыбка у нее была добрая, искренняя, и я от души поблагодарила ее.

Передав поводья моей лошадки груму, я присоединилась к остальным, и нас через огромные двойные двери провели в отдельное помещение, где не было ничего, кроме низкого ложа. На этом ложе было разложено довольно поношенное и не слишком чистое зеленое платье. Все окружающие опустились на колени в благоговейном молчании, и я последовала их примеру. Я услышала, как одна из женщин сказала: «Вот платье, которое было на нашей Монахине в тот день, когда ей явилась Пречистая Дева». Я осмотрелась и увидела, что в комнате выставлено еще несколько предметов — молитвенник, носовой платок, грязная перчатка. Никому не дозволялось дотрагиваться до них. Да и созерцать их разрешалось лишь коленопреклоненно.

— К чему такие почести, она же не причислена к лику святых, — сказал кто-то.

— В один прекрасный день она будет канонизирована, и в этом нет сомнений, — послышалось в ответ. — И тогда все эти вещи будут объявлены священными реликвиями.

В следующем зале — гораздо большем по размерам и освещенном свечами — было почти закончено возведение алтаря под балдахином, и паломники из многих мест, даже из Экзетера и Тетфорда, чуть ли не дрались за место рядом со святилищем. Многие принесли своих больных и умирающих, которых хотели положить как можно ближе к сверкающему в полутьме алтарю. Плакали дети, с губ страждущих срывались жалобные стоны, и на все это взирали святые и Дева Мария, сохраняя выражение доброжелательности и сочувствия на своих застывших деревянных ликах.