Читать книгу "Иди сюда, парень! - Тамерлан Тадтаев"

Тот, кто на другой стороне

Диме Ухлину

Тернистая пустошь все туже сжимает город,с окровавленных ступенек гонит лунаперепуганных женщин.В ворота врывается стая волков.

Георг Тракль

Усатый, похожий на цыгана Бота крадучись переходил старый мост с банкой пива в одной руке, другой он придерживал болтавшийся на боку короткоствольный автомат. Я наблюдал за ним из парка: если снайпер решит испробовать на нем свою меткость, то его маленькое симпатичное оружие достанется мне. Уж я постараюсь добежать до него первым. Я так ясно представил, как прошитый пулями Бота падает в тополиный пух, даже чихнул – у меня аллергия на это дерьмо! Значит, подбегаю к захлебнувшемуся кровью, хватаю автомат и банку с пивом… И вдруг мне захотелось махнуть во Владик[33] и выпить там в киоске кружку холодного пенистого пива. От вина я устал, от водки тоже воротит. Да и неинтересно пить, когда в подвале каждого дома здесь чуть ли не по тонне вина хранится. Заходи и пей сколько сможешь. И никто тебя не отругает, не выставит за дверь, потому что хозяева дернули в город, а мы вот, ребята, остались, делаем вид, будто охраняем дома левобережья, хотя лично мне на них насрать. В моей-то хате ни хера не осталось. Матушка давным-давно перетащила наше барахло в какую-то развалюху за мостом. Вчера я решил остаться там на ночь, но никак не мог уснуть из-за пульсации в животе, да и белье подо мной было сырое и воняло дохлятиной. А мама уже обжилась тут и, как только легла на диван в углу, сразу захрапела. Я терпел-терпел, потом вскочил, злой как демон, и принялся толкать ее, пока не разбудил.

– Ты слишком громко храпишь! – заорал я. – Раньше за тобой такого не водилось, так что пока!

Мама вскочила, зажгла свечку на столе, и пока она металась по комнате, я успел обуться в свои вонючие кожаные туфли, накинуть футболку и затянуть ремень на джинсах.

– Подожди, сынок, я накапаю тебе валерьянки, ты выпьешь и уснешь.

– Меня эти вонючие капли не берут, лучше дай каких-нибудь таблеток, ты ведь обещала, помнишь?

– Сейчас, сынок, куда же я их дела…

Мать покопалась в ящике стола, ничего не нашла, немного подумала и вывернула свою старую потрепанную сумку.

– К подруге ходила в больницу, выпросила седуксен для тебя, – бормотала она.

– С этого бы и начала… Лучше твоей подруге?

– Нет, она умирает.

– Блин… А дочка там при ней?

– Какая дочка? У Тамары сын был, твой ровесник, он зимой погиб, царство ему небесное.

Мать нашла в кошельке два блистера и вручила мне. Я взял таблетки, обнял маму и, попросив прощения за наезд, взвалил на плечо пулемет.

– Я заночую у Куска, моего напарника.

– Хорошо, сынок, только будь осторожней на улице, времена теперь сам знаешь какие.

– Ладно. А с кем ты хотела меня тогда познакомить?

– С медсестрой одной, из детской поликлиники, но ты про нее забудь, она давно вышла замуж.

У Куска и в самом деле нашлось средство от сердцебиения: натуральное вино, травка, душевные разговоры о том о сем. Я даже не помню, как отключился, но пробуждение было ужасным. Мне было так плохо, что я потянулся к пулемету, чтоб положить конец своему сраному бытию, но вспомнил про таблетки и решил полечиться. Я вынул из кармана блистер, выдавил несколько штук седуксена, проглотил и, откинув простыню, вытянулся на кровати, однако лучше не стало. Проверив пульс, я испугался, что сейчас кончусь, и начал будить храпящего на раскладном кресле Куска. Тот проснулся, встал и, обругав меня последними словами, заперся в туалете. Я пытался поговорить с ним, но он только пердел в ответ. Я пнул ногой дверь сортира, закинул на плечо пулемет и покинул квартиру напарника. На площади было пусто, небо распухло от туч, а меня продолжало тошнить. Я дошел до разграбленной аптеки, напротив МВД, постоял возле разбитой пустой витрины, потом решил идти за старый мост и страдать там на посту…

К вечеру стало легче, но не так чтобы очень. Я и в парк сбегал проблеваться, но ничего не вышло. Только глотку расцарапал ногтями. Надо будет состричь их, если найду ножницы, хотя можно, конечно, и бритвой или отгрызть на худой конец. Терпеть не могу длинные ногти, они, говорят, и после смерти растут…

Ребята, сидевшие на матрасах перед старым кирпичным домом через дорогу, тоже пялились на Боту и ждали метких выстрелов из леса Чито. Однако ничего не случилось, и Андрейка, почесав бритую голову, крикнул:

– Таме, где ты? Поди-ка сюда, сегодня твоя очередь стоять на посту!

Мне, боевой единице, не очень-то улыбалось торчать ночь с какими-то чмошниками, но перечить Андрейке не хотелось, к тому же он командир, стало быть, ему видней. Я вышел из парка, перебежал дорогу и оказался в объятиях Боты. Он был рад встрече, сказал: «В городе пошли слухи, будто тебя убили, а ты вот живой бегаешь, значит, долго жить будешь». – «Мне тоже приятно видеть тебя, Бота, в добром здравии, дай глотнуть пивка». – «Кончилось, брат… слушай, меня прислали из бункера с приказом». – «Каким?» – «Короче, вам, левобережным, велено сняться с позиций и перейти в город до утра».

– Опа, а кто приказал?

– Как кто, Седоголовый.

– А Парпат в курсе? Это же безумие – сдавать левый берег без боя!

Об этом Бота ничего не знал, но, когда он передал устный приказ лично Андрейке, тот пришел в ярость и чуть не пристрелил гонца, потом раздумал и сам смотался в бункер узнать, не рехнулся ли Седоголовый. Вернулся он в сумерках, под дождем, и велел всем сворачиваться. Я немного поговорил с бритоголовым командиром, спросил, в чем, собственно, дело. Оказывается, Седоголовому доложили, что этой ночью наши соседи намерены спуститься с высот и захватить левый берег. «Так это же здорово – встретить врагов кинжальным огнем и положить их тут всех на х…!» – «А если мы сами ляжем, кто тогда ответит за потери? Лично я не хочу говорить твоей матери, что тебя уже нет!» – «Андрейка, слушай, я не военный, но даже я понимаю, что такой шанс отыметь противника у нас вряд ли когда еще представится! Ты только подумай: они спускаются во тьме по такому дождю, а мы поджидаем их в засадах и х… их, х…!» – «Угомонись. Сейчас я исполняю приказ Седоголового, а утром посмотрим». Я пожал плечами и отошел.

Ребята между тем собирались в небольшие группы и перебегали старый мост, хотя снайпер не стрелял – должно быть, уснул или у него батарейки от ночного видения сдохли. Я закинул пулемет на плечо, взял бачок с патронами, а Бота вызвался помочь перетащить боеприпасы к моему стволу на правый берег. Весь личный состав левобережья расположился в подвале большого недостроенного дома напротив музея. Многие уже расстелили матрасы и храпели, другие под свет трофейных торшеров чистили оружие, иные курили или играли в карты, попивая винцо. Крутые все собрались возле Андрейки и молчали. Я немного постоял с ними, потом решил уйти. Утром предстояло отбивать левый берег, и надо было выспаться. Пять-шесть таблеток седуксена усыпят и не такого торчка, как я. Вполне возможно, что после такой дозы я не проснусь. Тем лучше. Воюешь, мать его, с врагами, наживаешь болезни, ранения, тебе говорят, что надо потерпеть, и все будет в шоколаде, а когда наступает мир, ты оказываешься за бортом и барахтаешься в темных холодных волнах, пока не получишь веслом по голове и не исчезнешь в пучине с раскроенным черепом…