Читать книгу "Прокурорская крыша - Николай Старинщиков"

– Так что уж мы лучше у тебя поживем. Пока ты окончательно не оперился… Привет, значит, передавал?… И отказался от нее?… Значит, не все потеряно. Соображать начинает…

Гирин искренне радовался. Долгое время оба товарища служили в соседних частях. И жены у них оказались родными сестрами. Так что было у них что вспомнить и за что бороться.

Лушников допивал чай, когда прозвонил телефон. Николай вышел с кухни и поднял трубку. Говорили из областного УВД. Приказ подписан. Следует прибыть в отдел кадров для ознакомления.

– Сейчас же прибуду, – сказал майор. – Если честно, то мне надоел этот отпуск…

Положил трубку, допил чай и стал собираться. Куртку на плечи и за двери.

Гирины были довольны. Отпуск человека расхолаживает. Отдохнуть, в крайнем случае, можно потом. Зато дело, считай, будет оформлено. Плохо человеку жить без поддержки. На работе, хоть какая, а поддержка. Служба – это таже жизнь, только экстремальная…

С назначением на должность поздравлял все тот же заместитель. Подполковник внутренней службы. Пожал руку и рекомендовал сегодня же предстать перед начальником РОВД. Начальство должно знать своих подчиненных. А по поводу отпуска можно решить в рабочем порядке. Какой это действительно отдых в апреле. Приехал-уехал. Туда-сюда. Одни нервы, короче говоря.

Проговорил. Нагнулся к ящику стола и вынул оттуда новенькое служебное удостоверение. Попрошу расписаться в получении… А старое удостоверение сдать. Как ни прискорбно, оно отслужило свой срок и подлежит уничтожению.

Принял документ и проговорил, напутствуя:

– В следующий раз документы можно будет получить в обычном порядке – в окошечке. По коридору и направо… Удачи тебе, майор…

Лушников развернулся и вышел. Как-то все враз у него определилось – и колеса проколотые, и назначение на службу. Наверно, так и должно быть – то черная полоса, то светлая.

Вышел из УВД. Сел в машину и пошел на восточную окраину города. Ближе к дому и ближе к месту работы. Действительно, в этом что-то есть, когда работа и дом расположена не так далеко друг от друга.

Глава 11

Капитан с вечера дремал, лежа в кровати, но с наступлением ночи, сон покинул его. Дремоты ни в одном глазу. Как ни ворочался, не мог уснуть Казанцев. Со стороны города не доносится ни звука. Лишь свет уличных фонарей проникает сквозь неплотные шторы.

Опять повернулся на другой бок, но сон не идет. Покурить снова сходить, что ли, думает он. Недавно привезли протез. Культя поджила, и стало возможным прогуливаться по территории. Казанцев исходил вокруг госпиталя всю территорию – прилегающий сад и спуск от Волжского косогора. Прогулки помогали. Сон среди ночи был нормальный. Но сегодня опять его нет. Не следовало с вечера ложиться в кровать и давить «на массу».

Осторожно, стараясь не хрустеть кроватной сеткой, опустил обе конечности с кровати. Нащупал рукой стоявший рядом протез и сунул в него культю. Не попади он тогда со взводом на минное поле, быть бы капитану давно майором. Или подполковником. После того события присвоили лейтенанту сразу капитана, минуя промежуточное звание, и отправили на инвалидность. Вот тебе и армейский спецназ. Всего один неосторожный шаг. Всего один дурной приказ. Идти вперед!.. Не смотря ни на что!..

Застегнул пряжки. Взял в руки самодельный посох, сигареты с зажигалкой, и двинулся в туалет. В последнее время снова стало тепло. Форточка настежь открыта. Госпиталь порядком надоел. Пора отсюда потихоньку двигаться. Дед Лушников – и тот мечтает на днях покинуть богоугодное заведение. Набрал, говорит, чуть не десять килограммов. На лице действительно появились щеки, а во взгляде появилась добродушная снисходительность.

Темнота в коридоре. Лишь слабо светит на стене синяя дежурная лампа, да девчонки в белых халатах на медицинском посту смотрят из-под настольных ламп сонными глазищами.

Казанцев приблизил два пальца к губам, показал сигаретную пачку и прошел мимо. Вошел в туалет. Отлил для начала из мочевого пузыря, затем достал сигарету и прикурил, сразу затягиваясь. Не будь той мины, служил бы спецназовец до сих пор.

Подошел к зарешеченному окну, положив на подоконник самодельное изделие из свилеватой карельской березы. Легкое и прочное. Для себя делал, после того как сломал магазинный посох. Ручка к палке подогнана через сверление и поставлена на эпоксидную смолу. Невозможно сломать. А по бокам у ручки, тоже на эпоксидный клей, поставлены в углубления конические пятаки из нержавеющей стали. Благодаря чему и рассыпались стекла у того автолюбителя.

Спецназовец знал, для чего делал свой посох. Кроме инвалидной клюки, не на что больше надеяться в его состоянии. Внизу у посоха приспособлен тонкий наконечник из резины от танковых катков. Износу нет, и не скользит по асфальту.

Володя поднял посох и стал осматривать. Ни одной царапины действительно после того сражения не осталось. А все потому, что пятаки с выступом помогли. Надо лишь ухватиться вовремя за нижнюю часть и действовать. Как молотком. Двумя руками. И не бояться. Должны знать, куда лезут! На инвалида!..

Капитан не был пугливым, однако поступать так заставляла действительность. Тому была масса примеров – пляски молодежи над поверженным телом, глумление над слабым инвалидом… Не над ним, конечно. Это было бы слишком…

Не хотелось даже думать, когда над тобой глумятся. Тем более пляшут…

Докурил сигарету и потянулся за другой. Жена днем приезжала. Говорила, что начальника нового назначить собираются. Свежую метлу. Надсмотрщика или погоняло. Чтобы по кабинетам не сидели, бегали сломя голову. Работа у нее тоже не из приятных. Приходит, порой, вся измотанная, словно на ней там воду возили. Но чтобы сказать, что изменяет ему, нет никаких оснований. Не похоже. Совместные ночи тому свидетели. Не для того армейская медсестра выхаживала капитана, чтобы выходить за него замуж, а потом бросать. Не похоже. Из Афгана когда вернулись, бывший прапорщик двинула напрямую в полицию. В инспекцию по делам несовершеннолетних не взяли – образования маловато оказалось, а вот в уголовный розыск – пожалуйста. Самое место для женщины. Теперь она старший лейтенант. Нервы бы только свои берегла, не растрачивала…

Докурил сигарету, притушил под краном, опустил в урну. Развернулся и пошел назад. Кажись, уснет теперь. Настоялся, наговорился сам с собой, расслабился.

Девчонки на посту валяются головами под лампами. Рядом с открытыми журналами и недочитанными книгами.

Тихонько прокрался мимо, страшась скрипнуть протезом. Посох за середку держит в левой руке – для чего только брал, если опорой этой почти не пользуется! Подошел к палате и стал отворять дверь, слегка подымая кверху. Скрипучая, зараза, попалась. Но при подъеме не скрипит.

Бесшумно открыл и замер: в полумраке застыл какой-то тип. В полусогнутом состоянии. В белом халате. Лушникова разглядывает, а сам в карман к себе лезет. Стетоскоп, вероятно, достать собрался, чтобы сердце послушать. Но почему-то без света.