Читать книгу "История Японии - Эльдар Дейноров"

Учение дзен связано с именем основателя — Бодхидхармы (по-японски — Дарума). Есть сведения, что он жил в V веке и, будучи индийцем, принес учение в Китай. Согласно преданию, он сумел стать совершенным господином для самого себя, с абсолютным спокойствием относился и к счастью, и к невзгодам, выпавшим на его долю. Самоотверженность Бодхидхармы вошла в легенды. Так, утверждается, что когда он медитировал, находясь в неподвижности, его глаза начали слипаться. Он в негодовании на слабость своего тела, предпочел вырвать веки. Говорят, что из них вырос первый чайный куст.

Так это или нет, но чай (а впоследствии — знаменитая чайная церемония, достигшая пределов совершенства) связан в Японии и с распространением буддизма, поскольку проник на архипелаг примерно в то же время.

Когда Бодхидхарма оказался в Китае, там уже существовал буддизм. Но монахи занимались, в основном, изучением священных текстов, а не «прикладными практиками» (медитацией и духовными упражнениями). Слова Бодхидхармы о том, что Будда передал дзен людям напрямую, прозвучали, словно гром среди ясного неба. Дзен нельзя изучить по священным текстам (их нет), он не основан на словесном выражении (коаны способны лишь «подтолкнуть» к осознанию). Речь идет о некоей другой форме передачи, которую сравнивают с «печатью ума».

Это непосредственный духовный опыт. Последователи дзен-буддизма считают, что их учение имеют самую непосредственную связь с тем, что делал Будда.

Знаменитое дзенское выражение «встретишь Будду — убей Будду» вовсе не призыв к убийству или ниспровержению учения. «Убить» в данном случае — это осознать ложность закостенелых канонов, в том числе — и буддийских. Напротив, дзен это живое и совершенствующее учение.

Тем не менее, и Бодхидхарме приписываются божественные способности. Японцы считают, что, когда начинаешь сложное дело (или о чуде), надо купить статуэтку Дарумы-Бодхидхармы и закрасить ей один глаз. А когда желание будет исполнено (или дело успешно завершено) — надо закрасить второй глаз.

Как утверждает российский исследователь Е.А. Гаджиева, буддизм вписал в свой канон и местных богов. Ками тоже страдали в своих перевоплощениях и тоже нуждались в спасении наравне с людьми. В синтоистских святилищах буддийские монахи читали сутры, дабы помочь божествам избавиться от страданий.

Порой местные боги признавались защитниками учения Будды — так было и в других странах — а Индии, Китае, Корее. Одним из таких страже стал воинственный японский бог Хатиман.

Но все это произошло не сразу. Синтоизм и буддизм долгое время «притирались» друг к другу, некоторые осложнения возникли даже в эпоху Мэйдзи (в XIX в.) Но запретить буддизм не решился ни один правитель Японии (хотя так поступали впоследствии с христианским учением).

Слияние двух культов, получившее название «рёбуеннто» сохраняется и по сей день — по крайней мере, в сознании японцев, которые могут причислить себя и к синтоистам, и к буддистам.

Если мы заговорили о распространении буддизма в Японии, то важно упомянуть и о другом учении, которое пришло примерно в то же время и все тем же путем — из Кореи и Китая (да ведь и само слово «синто», служащее обозначением национальной японской религии, заимствовано оттуда же). Но это — не мировая религия.

Конфуцианство в Японии

Конфуцианство — учение, возникшее на китайской почве. Но жизнь его основателя Кун-цзы (Конфуций — это искаженное европейцами имя) далеко не столь яркая, как у Сиддхартхи Гаутамы. В принципе, это религия еще в меньшей степени, чем буддизм. Скорее, конфуцианство — особая философская система и свод установлений и правил (заметим, зачастую весьма выгодных правящему слою).

Главным «божеством» конфуцианства можно назвать небо («Тянь»). В принципе, это не совсем божество, а некая первооснова всего, высший принцип. Эта всемогущая первооснова, как и Земля, создает все сущее и управляет им. Все явления жизни — результат действия двух начал: мужского («ян») и женского («инь»). То, что нельзя посчитать за влияние «инь» и «ян», входит в сферу духов, а это — умершие.

Кун-цзы считал, что он лишь восстанавливает закон древнего легендарного правителя Чжоу, при этом он ощущал влияние духа давно умершего императора.

Если мертвые становятся духами, всего лучше относиться к ним со всем вниманием, учитывать их желания. На самом деле, дух может быть связан с поминальной табличкой (где написаны иероглифы, означающие имя предка). Следовательно, нужно, чтобы невеста пообщалась не только с ныне живущими родителями жениха, но и с далекими предками и т.д. Разумеется, этих предков необходимо почитать.

Согласно конфуцианству, иероглиф «жень» (обозначающий человека) состоит из двух элементов — собственно «человек» и «два». Иными словами, человек — никто, если не будет общения с себе подобным. Принцип «жень» — это целый комплекс взаимоотношений. Сюда входят скромность, милосердие, доброта, альтруизм, сострадание. Но, дабы нормально существовать в обществе, человек должен следовать высшему пути «жень» — целому комплексу моральных обязательств. Они самым тесным образом связаны с нормами поведения. Важно исполнять все невероятно сложные правила этикета, обрядов, благопристойности. Отсюда — один шаг до того, что европейцы называют «китайскими церемониями».

И все это нужно выполнять как само собой разумеющееся, а для этого без специальных знаний не обойтись. Знания должны приобретаться при помощи подражания, изучения установлений и изречений. Как вся эта книжная ученость непохожа на дзен! Какую невероятно дурную услугу оказало конфуцианство Китаю при встрече с европейцами! Но ведь без него не было бы и стабильности, которая необходима столь сложному организму, каким всегда являлось китайское государство. Так что все плюсы и минусы того или иного учения читатель может расставить по вкусу самостоятельно.

Особо важный принцип конфуцианства — «сяо», сыновняя почтительность, любовь и уважение к родителям (прежде всего, к отцу). Детям предписывается не только уважать родительскую волю, но и исполнять ее с любовью и безоговорочно, как и волю Неба. Семья — главная составляющая общества (и государства), и конфуцианство ввело культ семьи, сыновней почтительности.

Правила соблюдались буквально и безоговорочно. Культ предков и семьи прочно вошел в жизнь Китая, а затем дополнил и синтоизм.

А вот отсюда остается один мелкий шажок до любви (тоже безоговорочной) к государю (отцу) и государству как таковому. Понятно, насколько такое учение выгодно тем, кто оказывается на вершине власти. Посему конфуцианский закон полюбился и китайским, и японским владыкам. Впрочем, если брать Китай, то здесь императорам приходилось несколько сложнее, чем в Японии. Если японские властители и без того имели «мандат Неба» на правление, ибо происходили непосредственно от богов синто, то китайским императорам такой виртуальный документ давался за добродетели. А коли император не наделен добродетелями, то его правление пагубно, и в этом случае конфуцианство отнюдь не противится его свержению и даже установлению новой династии. Но главная императорская добродетель — это хорошее служение Небу и правильное совершение обрядов в честь этого высшего первоначала и своих предков.