Читать книгу "Мастер сглаза - Андрей Жвалевский"

Уже по навороченности фразы стало понятно, что Гарик это не сам придумал, а подслушал у Николаича.

— Кстати, а Николаич-то куда девался? — поинтересовался я, и получил (частично трансцендентным путём) ответ, что дескать, все по плану, а сам шеф сейчас в той самой секретной командировке, куда он тянул нас всех ещё весной. Обещал, как вернётся, забрать меня отсюда. Милый дедушка, Константин Макарович…

— Скорей бы уж, — вздохнул я. — Достало меня тут. Вот выйду…

— И что? — Маша пытливо заглянула мне в глаза.

И я задумался. А действительно — и что? Что я делать-то буду? Гарик меня назад не возьмёт.

Я только глянул на Гарика, и он смущённо покачал головой. Действительно, дружба дружбой, а бизнес — вещь суровая. Всех друзей не прокормишь. На старую работу, что ли сунуться? Возьмут ли? То есть взять-то возьмут, а вот сколько платить станут? Как-то привык я считать триста баксов карманными деньгами. В общем, к вопросу «И что?» я оказался не готов. А Машка, как обычно, оказалась готова. Вот что значит работа в страховом бизнесе!

— Помнишь, — осторожно начала она, — ты книгу писал?

Я досадливо поморщился. Книгу — по одной графической программе — я действительно писал. Уже много лет. Но разработчики неизменно успевали выпустить новую версию раньше, чем я — дописать книгу по старой.

— Так вот, — продолжила Машка, — пока есть возможность, садись да пиши!

— Все лучше, чем водку по подъездам жрать, — внушительно добавил Гарик, который не переносил на дух ни одного бездельника в мире (кроме себя, естественно).

5

Так у меня наконец появилось занятие.

Компьютер предоставили вполне приличный, монитор — профессиональный 21 дюйм, оперативной памяти вбухали не жалея (я потом сообразил, что это, в общем-то, моя заслуга: полупроводники-то сильно подешевели в результате кризиса, который я же и спровоцировал). Правда, дисковод отсутствовал, последовательных и параллельных портов не наблюдалось, а корпус тщательно опечатан. Top Secret.

Думаю, если КГБ когда-нибудь исчезнет, мы об этом узнаем совершенно случайно через много-много лет. Или на следующее утро из новостей Би-би-си.

Работа затянула меня полностью, хотя вначале пришлось немного поднапрячься, разбираясь в нововведениях и вспоминая ремесло, которым я когда-то зарабатывал себе не только на хлеб. О выходе в Интернет мечтать не приходилось, а документация была, естественно, на английском, но неожиданно я обнаружил, что могу читать руководства пользователя, практически не заглядывая в словарь. Видимо, ребята Ивановского основательно напичкали меня всем, что имело хоть какое-то отношение к Америке, в том числе и техническим английским.

Через неделю я вошёл в рабочий ритм настолько плотно, что начал питаться прямо у монитора. Надзирающие за мной компетентные органы слегка обеспокоились таким рвением и несколько раз присылали людей — посмотреть, чем это я так увлечённо занимаюсь. Сначала появился просто оперативник, умный настолько, что прервал меня на второй минуте объяснений. Он честно признался, что ни черта в этом не смыслит, и спросил, не против ли я, если ко мне заглянет профессионал в этом деле. Озорства ради мне захотелось сказать, что я против, но у меня уже был опыт общения с этой мудрой организацией. Я согласился.

Профессионал — совсем молодой ещё парнишка — оказался весьма кстати. Он тут же показал мне пару ошибок, дал несколько дельных советов по оформлению книги и напоследок, в качестве бонуса, продемонстрировал столько недокументированных возможностей программы, что я начал уговаривать его пойти в соавторы. Парнишка явно возгордился, но от сотрудничества отказался ввиду большой занятости на работе. Невинный вопрос о характере работы был прокомментирован радостным смехом.

В конце концов в гости ко мне пожаловал сам Сергей Сергеевич. Он с интересом ознакомился с кое-какими примерами, которые я успел к тому времени изобрести, задал два дилетантских вопроса, а потом обратился ко мне с типичной для его профессии просьбой — не печатать на обложке мою фотку и вообще обойтись псевдонимом.

Походив вокруг да около, подполковник в конце концов подобрался к истинной цели визита.

— Теперь, стало быть, будете зарабатывать литературным творчеством? То есть у вашего друга Гарри Семёновича Гасаева вы больше работать не собираетесь?

Я осторожно ответил в том духе, что я не знаю, но чего, мол, время зря терять.

— Вы правы, время терять жалко. А ведь вы уже давно восстановились, друг мой. Сидеть над клавиатурой по двенадцать часов в сутки — это не каждый здоровый выдержит. Я давно собирался предложить вам поговорить… о выполнении нашей договорённости.

— Но, согласитесь, обстоятельства изменились, — тщательно вспоминая слова, заметил я.

Мы (с Машей и Гариком) ждали подобного разговора и даже выработали соответствующую линию разговора, но сейчас она, как нарочно, вылетела из головы. Поэтому я выкладывал точку зрения не в точной логической последовательности, а так, как вспоминалось:

— И вообще, окончательное решение давайте принимать, когда вернётся Николай Николаевич, хорошо?

— Окончательное? Хорошо, — подполковник некоторое время молчал, пытаясь что-то высмотреть на дне моих глазных яблок. И неожиданно взорвался:

— А если я прямо сейчас попрошу о помощи? Не для себя, не для Комитета, к которому вы вполне можете относиться с недоверием, — Для нормальных, обычных людей, для жителей маленького городка, коим грозит беда, и помочь им можете только вы? Даже не вы, а ваш дар, который оказался у вас, согласитесь, случайно? Будете ждать санкции вашего многолюбимого вождя и учителя? Неужели вы бросите в беде несколько тысяч мужчин, женщин и детей, только потому, что просьбу о помощи принёс вши покорный слуга?

Не люблю я, когда на меня наезжают, особенно вот так, по-наглому. «Ваш покорный слуга»! В таких случаях я начинаю хамить:

— А не пошли бы вы со своими благими планами! Полковник Ивановский тоже, небось, о благе для простых людей пёкся! И в гораздо больших масштабах. И вообще, без Николаича ни о чём разговора не будет!

Некоторое время мы сидели молча, потом Сергей Сергеич хмыкнул, слегка склонил голову набок и поинтересовался:

— Слушай, тебе же с экрана, наверное, читать неудобно. Давай-ка я тебе принтер сюда поставлю.

Я только сглотнул слюну. За принтер я был готов вытерпеть многое.

Даже фамильярное «ты».

6

Напечатав плод своих раздумий на бумаге, я пригорюнился и понял, что шаман из меня никудышный[1]. Пришлось брать в руки карандаш и основательно пройтись по рукописи (вернее сказать, принтерописи). Это вычеркнуло из жизни ещё четыре дня.