Читать книгу "Шанхайский синдром - Цю Сяолун"

Чэнь пролистал страницы.

Великолепно! Люди часто видят что-то впервые, однако у них возникает ощущение, что они уже видели это прежде – эффект дежавю. Данное явление объясняется воздействием полузабытых снов, воспоминаний, осечкой нейронов в мозгу. Каким бы ни было объяснение, у Чэня тоже возникло чувство – одновременно странное и знакомое, как облетающие цветки грушевого дерева в стихах Янь, что он проник в мир Гуань. Не выпуская книгу из рук, он вспоминал о своих студенческих годах в Пекине…

Воспоминания накладывались друг на друга и тревожили его. Гуань перестала быть чужой и непонятной личностью. Чэню казалось, будто он давно знаком с нею. Окружающие видели в Гуань прежде всего передовика производства, образец, на который их призывали равняться; она была политически грамотной, живым воплощением партийной пропаганды. А вот он, Чэнь, представлял ее совсем другой. В ней должно было быть что-то еще. Что именно, он пока сказать не мог, но знал: пока он не сумеет решить для себя загадку, его будет мучить непреходящее чувство тревоги.

И дело не только в икре.

Он переговорил с множеством людей; все они отзывались о Гуань в превосходной степени. Разумеется, в политическом смысле. Никто не знал о ней как о человеке практически ничего. Казалось, она так сжилась со своей ролью, что другой играть уже не могла – ни в личной жизни, ни вообще где бы то ни было. О том же самом упомянул и следователь Юй.

Может быть, ни на что другое у нее просто не было времени. Восемь часов в день шесть дней в неделю она должна была соответствовать своему образу передовика производства. Ей нужно было заседать в президиуме на многочисленных заседаниях и собраниях, выступать с докладами на партконференциях и съездах – и это помимо полного рабочего дня в универмаге. Конечно, если верить партийной пропаганде, ничего невозможного нет. Раньше образцом самоотверженного служения партии служил товарищ Лэй Фэн. В «Дневнике товарища Лэй Фэна», разошедшемся миллионными тиражами, ни слова не упоминалось о его личной жизни. Однако в конце восьмидесятых годов стало известно, что дневник был подделкой, фальсификацией – его по поручению ЦК партии написала группа профессиональных литераторов.

Безупречность в политическом смысле – скорлупа. Она не подразумевает, не обязательно влечет за собой полное отсутствие личной жизни. Кстати, то же самое можно сказать и о нем самом, старшем инспекторе Чэне.

Необходимо сделать передышку, отвлечься от дела хотя бы ненадолго. Чэнь вдруг вспомнил о мыслях, с которыми он проснулся. Он очень соскучился по Ван Фэн. Он снял было трубку, но потом передумал. Может, он торопит события? Потом он вспомнил, как она позвонила ему несколько дней назад. Вот и готовый предлог! Он пригласит ее позавтракать – они приятно проведут вместе утро, только и всего. Трудолюбивый старший инспектор народной полиции имеет право пригласить на завтрак репортера, которая написала о нем статью.

– Доброе утро, Ван! Как дела?

– Доброе утро. Какая рань, еще нет семи!

– Я проснулся с мыслями о тебе.

– Как мило! Мог бы позвонить и пораньше – хоть в три часа ночи.

– Послушай, что я придумал. В ресторане «Персиковый цвет» снова подают утренний чай. «Персиковый цвет» совсем рядом с твоим домом. Может, выпьешь там со мной чашечку чаю?

– Только чашечку чаю?

– Ты ведь знаешь, что утренний чай – не только чай. Там подают и пельмени с разными начинками, и закуски в гуандунском стиле.

– Сегодня мне обязательно нужно дописать статью. После сытного завтрака, боюсь, я уже в десять утра буду сонная. Но ты можешь найти меня на набережной Вайтань, возле дока номер семь, напротив гостиницы «Мир». Я там занимаюсь тайцзи.

– Набережная Вайтань, док номер семь. Я знаю, где это находится, – сказал Чэнь. – Можешь подойти туда через пятнадцать минут?

– Я еще в постели. Или ты хочешь, чтобы я побежала к тебе босиком?

– Почему бы и нет? Значит, увидимся через полчаса. – Чэнь повесил трубку.

Когда Ван спросила, не хочет ли он, чтобы она выбежала к нему босиком, Чэнь сразу вспомнил об их первом знакомстве. Ему стало приятно, что она тоже, оказывается, вспоминает о нем.

Они с Ван познакомились примерно год назад. В пятницу вечером секретарь парткома Ли велел ему отправляться в редакцию «Вэньхуэй дейли». Он объяснил, что репортер по имени Ван Фэн хочет взять у него интервью. Чэнь никак не мог взять в толк, зачем репортеру «Вэньхуэй дейли» брать интервью у офицера полиции низшего ранга.

«Вэньхуэй» размещалась в двенадцатиэтажном здании из песчаника, расположенном на улице Тяньтиньлу. Оттуда открывался великолепный вид на набережную Вайтань. Чэнь опоздал часа на два; пришлось разбираться с нарушителями правил дорожного движения. У входа за подобием стойки сидел старик. Когда Чэнь протянул ему свое удостоверение, ему сказали, что Ван сейчас нет на месте. Однако привратник был уверен, что она где-то в здании. Поэтому Чэнь сел в вестибюле. В ожидании он решил почитать книгу – сборник детективных рассказов Рут Ренделл «Занавес» в мягкой обложке. Собственно, место, где он сидел, трудно было назвать вестибюлем в полном смысле слова: просто небольшое помещение перед старомодным лифтом. Народу там было мало. Вскоре Чэнь погрузился в мир Рут Ренделл и очнулся, лишь услышав звонкое цоканье каблучков.

Из лифта вышла высокая стройная девушка; на руке у нее висело розовое пластмассовое ведерко. Наверное, принимала душ, догадался Чэнь. В редакции «Вэньхуэй» имелся душ для сотрудников. На вид девушке было лет двадцать с небольшим. На ней была футболка с низким вырезом и шорты. Мокрые волосы подхвачены ярко-голубым шарфиком. Деревянные шлепанцы звонко хлопали по полу. Чэнь тогда подумал: наверное, студентка проходит здесь практику. Во всяком случае, она бежала резво, как студентка. А потом она оступилась и почти упала.

Отшвырнув книжку, он вскочил и поймал ее в объятия.

Стоя на одной ноге и опираясь на его плечо, чтобы не упасть, она пыталась босой ногой дотянуться до слетевшей тапки. Обувшись, девушка вспыхнула и отстранилась от него. Лицо ее пылало.

Ей нечего стыдиться, с горечью подумал Чэнь, вспоминая, как мокрые волосы мазнули его по лицу. От нее приятно пахло дорогим мылом.

Однако в старину такая тесная физическая близость уже явилась бы достаточным основанием для заключения брачного контракта. «Раз уж оказалась у мужчины в объятиях, он будет обнимать тебя всю жизнь».

– Ван Фэн, – сказал привратник, – этот полицейский вас ждет.

Оказалось, что она и есть тот репортер, которая собиралась взять у него интервью. Их беседа закончилась совсем не так, как он ожидал.

Потом он еще пошутил о том, что она выбежала к нему босиком. «Выбежать босиком» – аллегория, широко распространенная в классической китайской литературе. В 800 году до нашей эры князь Чжоу, которому не терпелось встретить мудреца, призванного помочь ему объединить страну, выбежал ему навстречу босиком из дворца. Позже данное выражение употреблялось, когда кому-то не терпится встретить гостя.