Читать книгу "России ивовая ржавь (сборник) - Анатолий Мерзлов"

Давно это было, почти тридцать лет назад. В одном из горных, пограничных с Турцией селений, покоящихся на обрывистом берегу небольшой сезонной речушки, случилась страшная трагедия, унесшая в одночасье жизни почти половины селян. Нежданнонегаданно во время обычных осенних дождей, среди ночи, родившийся выше по руслу мирной речушки оползневый сель, смел, словно карающим перстом, спящих людей вместе с выстраданными в поте усилий домами.

Ни один мудрец или отправитель религиозного культа не сможет с достоверностью определить закономерность подобных трагедий. Если принять за веру одну из бытующих версий – все равно не понять: почему не самые грешные и не самые успешные однажды попадают в ракурс очередной труднообъяснимой трагедии. На свое счастье или на свое горе, тогда двадцатипятилетний Эдишер, нынешний отец большого семейства, в эту ночь украдкой был в отлучке. Он тайно ухаживал за нежеланной в его семье подружкой детства. Это и спасло ему жизнь. От огромной семьи остался он да старшая одинокая сестра – она отсутствовала: помогала заболевшей родственнице на противоположном конце села. Не от кого стало ждать согласия и благословения. Не осталось даже напоминания о существовании их дома – все упокоилось под толщей породы, не оставив малейшей зацепочки для памяти. То место, где прошло босоногое детство, превратилось в печальный курган. Овраг, сразу за домом, куда вела потайная тропка, где они с друзьями-оторвилами открывали для себя мир, покоился грязевым нагромождением.

Да, грешен был, в том овраге по молодости, да ранней горячности он совратил вчерашнюю подружку детства Этери. Побоявшись последствий, оба скрыли грех. Но тогда почему не он покоится под грудой породы? Трудно утаить что-либо в маленьком селении: Этери посадили под замок, одели во все черное, и жить бы ей по сей день с клеймом распутницы, если бы Эдишер не оказался однолюбом, и не вернулся после армии назад. По законам гор ей предстояло оставаться затворницей, и никто никогда из выходцев гор не опустился бы до близкого общения с ней. Сильны у горцев вековые устои. Его семья не пожелала знать семью взрастившую распутницу. Трагедия унесла жизни отца, матери, двоих младших братьев – Эдишер остался один на один в противостоянии быть или не быть. Этой же ночью в суматохе, они с Этери сбежали оттуда. Поселившись далеко от родных мест на равнине, в одиноком брошенном доме у болот, недалеко от русских компактных поселений, они долго не имели вестей о родном селении. Но земля полнится слухами и случайностями. В городе, где Эдишер зарабатывал хлеб для семьи, встретил односельчанина, не юного уже, свободного от уз семьи. За годы стремительных перемен законы предков сильно пошатнулись, но главными семейными основами пока продолжали держаться. В молодые годы по чрезмерной эмоциональности (кавказцы не исключение) – случаются и у них сбои в строгом исполнении вековых заветов. Эдишер работал в городе, видел раскованных девушек – они теперь стали преобладанием. Свою дочь он не хотел видеть такой. Ему казалось, что далеко не юный односельчанин чтит старые каноны. Он показал ему Мерико. Ее красота, в строгих правилах старого быта, бескомпромиссно привлекли его внимание. Произошел сговор с отцом: по достижении Мерико шестнадцати лет она должна будет уехать с ним на родину предков, в свой вновь обретенный дом, то есть, станет его законной женой. Мерико, конечно же, участвовала в ритуале сватовства, но до конца последствий пока не осознавала. За оставшихся полгода все может измениться, тем более, маленькая надежда другого сценария разгоралась в ней.

Просыпаясь каждое утро, Мерико первым делом подбегала к окну. Она с тоской смотрела на другой – такой близкий и такой далекий мир. И сегодня она вглядывалась поверх болота, начавшего пестреть зацветающей кашкой. Взгляд ее обычно останавливался на далеком валу с живой изгородью, пытаясь найти за ней ответ своей сердечной тайне. Ни наступающая весна, ни голубой лик неба, ни снующие крикливые ласточки не хотели принести долгожданной весточки. Сентиментальная и чувствительная, она ждала чуда. Наивная и доверчивая, она надеялась: сговор родителей – плохая шутка, которую можно будет забыть, и, в конце концов, ее спросят всерьез: кого выбирает она сама.

Проходил день за днем, приближая затянувшуюся развязку. Мерико, как обычно, проснувшись, резво вскочила с постели, путаясь в длиннополой ночной рубашке, первым делом устремила глаза к окну. В беспорядочном трепетании сердца она увидела на подоконнике букетик фиалок. Дрожащими руками Мерико распахнула створку окна и поднесла фиалки к лицу – они теплились далеким таинственным ароматом. Нежные головки поникли, и она поспешила поставить его в стаканчик с водой. Щеки Мерико загорелись двумя жаркими солнцами. Она быстро вернулась в постель, побоявшись проницательного взгляда отца. Беспорядочные мысли роем толкались в разгоряченной голове. Она догадывалась о происхождении букета. Это весточка от любимого Сашико. Она с ужасом посмотрела на зыбкое пространство перед домом: «Он сумел, он рисковал, он ее любит?! В следующую ночь она просмотрит все глаза, только бы увидеть его близко. Она не пропустит этот чудесный миг, она скажет ему самые главные слова своей жизни. Сашико спасет ее…».

Но прошла одна и другая за ней ночь, глаза от напряжения и тоски начали слезиться. Мерико так и не заснула в эту ночь.

Потом запасмурнело: весна имеет обыкновение, приворожив доверчивых теплой заставкой, внезапно меняться возвратным холодом. Начал моросить дождь – костер ожидания продолжал тлеть, но румянец на щеках Мерико начал гаснуть. Весь день, не отрываясь, она продолжала с надеждой смотреть в сторону вала, начинающего белеть цветами акаций. Смех и жизнерадостная энергия ее пропали, подобно белой пене болотной кашки, скоротечной, как пена морской волны. Кочкарник покрылся обильной травой, скрадывая сплошным покровом прогалины болотной трясины.

Домашние суетились вокруг нее, предполагая болезнь одиночества. Мерико, действительно, заболела той страшной болезнью, которая рождается у всех тонких, чувствительных натур от несбывшихся грез. Она, словно жаркий костер после вылитого в него ведра воды, продолжала тлеть угасающей надеждой. В ее юном, легковозбудимом, мечтательном сердце проигрывались невероятные сцены. В ее эмоциональной сути не появлялось ни единой зацепочки для жизни в отдаленном селении с нелюбимым человеком.

Его холодный орлиный профиль зависал над ней каждую ночь, пугая назидательными нравоучениями. Затем наступало просветление: появлялось мечтательное лицо Сашико, зовущее ее шепотом к себе, и она успокаивалась. Ночные кошмары терзали Мерико каждую ночь. Аристократически бледное, милое личико сделалось прозрачным – некогда пунцовый румянец превратился в грязные мазки неумелого художника. Она совсем перестала спать и таяла на глазах. Теперь без всякого усилия ей удавалось просидеть всю ночь у окна, вглядываясь в черную бездушную пустоту. Глаза ее изредка вспыхивали, приобретая свойственный ее натуре возбужденный блеск. Это происходило в момент нечаянного блика луны, когда она могла увидеть малейшую живую тень, малейшее изменение рельефа на той стороне и радостно замирала, стоило набежавшему облачку создать эту иллюзию.

Внезапная командировка на далекий уральский завод затягивалась. Полная комплектация радиооборудования ко времени не поспевала. Уже месяц старшина Меркулов с двумя придаными солдатами-первогодками ютился на задворках завода в бараке, комплектуя весь списочный перечень деталей и блоков. Армия начала массированное переоснащение своих технических ресурсов, все происходило в такой катастрофической спешке, будто опыт Великой Отечественной только сейчас начал жечь печальным костром Вечных огней чьи-то большие звезды. Потягивая от безделья очередной стакан чая, мечтательный Санек строил воздушные замки.