Читать книгу "Тойота-Креста - Михаил Тарковский"

– Здесь никто… в кружевных чулочках не выскочит? Хе-хе… Туфлята вот я вижу уже…

– Да никто не выйдет, не бэ. Давай в душ – и к столу.

Из ванной Андрей вышел розовый до какой-то белёсой побежалости, лёгкой пыльцы и, пока Женя открывал заиндевевший бутыльмас, улыбаясь, отщипывал закуски:

– Ты готовился…

– А ка-ак же!

– Что ж я сижу! Я тебе, смотри, какой журнал в отеле подрезал… Про тачаны…

– Ты даёшь! Спасибо! Спасибо тебе! Правда…

– А ты, брат, какой-то другой, тебя не узнать. Что с тобой? Какой-то… ты гладкий. Почему ты гладкий?

– Наверно, я ем морковку.

– Я понял. По голосу твоему… когда ты…

– Ботинки менял…

– И как ботинки? Не жмут? Ха-ха…

– Ну, в общем… поджимают. Хе-хе… Ну давай!

– Давай! За встречу!

Отложив вилку, Андрюха откинулся на спинку, потёрся о неё спиной:

– А-а-а… хорошо…

Потом закурил, как всегда, очень тщательно оваливая и отирая носок сигареты о пепельницу и щурясь. Разглаженное лицо его снова нахмурилось. Обычно выражение насупленности ничего не значило и было особенно сильным с утра, первые часы которого проходили у Андрея за питьём кофе и куреньем. Оживал он со скрипом, как заскорузлая деревяха, но к вечеру появлялась и улыбочка, и такая разговорчивость на любые темы, что угомонить его превращалось в задачу. Ночная живинка эта оборачивалась острой нелюбовью к ранним побудкам, что и было одной из причин их с Григорием розни. Но сейчас Женя увидел другую сумрачность:

– Ты какой-то замученный. Всё из-за фильма, что ли?

– Ну да… Не пойму, как я так облапошился!

– Да ты дал себя облапошить, и всё. Дело-то не в Григории…

– Я его просто ненавижу… за вероломство! Да мерзкий! Просто мерзопакостный! Так и своротил бы эту носопырку крючковатую, тьфу! Аж противно… и нечего ржать!

Андрей вскочил, заходил по комнате.

– Андрюха, успокойся. Давай выпьем. Ты сам виноват.

– Ещё скажи, что я его… искусил своим доверием. Знаешь… Давай так. У нормальных людей каждое слово отвечает за какие-то струны… провода… что ли, которые тянутся прямо к… самой ложечке, и, когда их трогают, включается… нечто… скажем… понимание происходящего… На кнопку нажмут, и тебя волей-неволей дёрнет определённым образом… на слово там… или поступок. А у некоторых очень хитро сделано. У них снаружи проводка вроде та же, а внутри целым жгутом куда-то совсем в другое место… вообще мимо или на массу. Или на разъём… хотя про тех, у которых всё работает, они очень хорошо знают именно безотказность этого… зажигания. И очень любят проверять. Х-хе! Есть искра? Е-е-есть родимая! А куды денется! Да ещё какая – коня убьёт!

– Так и есть. А с другой стороны… да сядь ты… больно мы хотим отразиться в других хорошими. Вроде не доверяешь, допускаешь мысль, что обманут, что обман в порядке вещей – значит, и сам можешь обмануть. Боишься выглядеть хуже.

– Противно. Всегда надеешься, что человек порядочный, и неохота уронить доверие, испортить всё. Может, он честный? А я так, на всякий случай заподозрю…

– Вот один почему-то не боится представиться лучше, чем есть, а другой, наоборот, боится выглядеть хуже. Хотя сам в десять раз добрее и честнее. Ерунда какая-то. Кто-то должен умней быть… Неужели тебя так правда… гнетёт?

– Ещё как! И гнетёт! И угнетает! И интересует! Мне интересно, понимает ли он, что меня надул. Ведь он либо считает, что меня не надул, а просто правила игры такие, или как это у них называется… или что всё-таки надул, но ради… ну… назовём надул ради. И получается, если надул, не ведая, – тогда с него и спросу нет. А если надул ради, то тогда… То тогда он всё понимает и может вдруг пожалеть.

– А ты сам-то чего хочешь, шарик воздушный? Надул-надул! Не надувался бы!

– Сам ты шарик, – ещё насупился Андрей.

– Ну вот, опять надулся. Давай выпьем!

– Дам по башке щас! Наливай! Я не шарик.

– Ты Бобик.

– Я не Бобик. Слушай… А ты такой стал правильный… Ты откуда набрался-то! От Настьки, курицы мороженой?

– Кстати, не ты ей адрес дал? А то она письмо прислала. Давал адрес?

– Не давал я ничего. Как я дам? Ну ладно! – взбодрился Андрей. – А то я забуду, на чём мы остановились?

– А я, думаешь, помню? А… Что… если Бобик понимает…

– Что, если Бобик понимает, чью схряпал курицу, то он наверняка сомневается, а может, даже переживает. И для меня лучше, чтоб он переживал и мучился, потому что я его ненавижу… просто бы всё рыло бы… измесил очкастое… Но он же, гад, может и по правде пожалеть, пусть даже и виду не подаст, а он не подаст, потому что… молчу… молчу… и выходит, мне надо, чтоб он мучился, но не пожалел… ты понимаешь! Выходит, я не хочу, чтоб он пожалел.

– Потому что тогда придётся простить Бобика.

– Потому что тогда придётся простить Бобика.

– А ты не сможешь.

– А я даже не хочу… мочь! Вот это меня и изводит… Поэтому вернёмся к варианту один, где Бобик вообще не понимает, что курица моя… Что для него же и лучше… хотя ещё как посмотреть: просто ли он слепой Бобик и настолько бессовестный? Хотя это одно и то же. Но вот что оказывается! Оказывается, это и для меня лучше, потому что тогда он не подозревает, как испортил мне жизнь. И выходит, меня больше устраивает, что на земле одним бесстыжим Бобиком больше!

– Может, ты просто не любишь Бобиков? Андрюх, если так пойдёт, ты правда сдуешься, как шарик, потому что ты, честно, какой-то сдутый, хоть и с поездки…

– Наверно, пора, чтоб меня опять кто-нибудь надул.

– Я тебе вон кино предложу такое, что Григорий лопнет твой…

– Стоп-стоп-стоп. А с чего это мой-то? Он и твой такой же. Я, между прочим, мог бы обидеться, что ты так отделяешься, что тебе история с твоим братом побоку… – плёл Андрей, уже улыбаясь, – но не тре-ебую… не тре-ебую, потому что ты тоже тут так подвязан… что… и не позавидуешь…

– Я и не собирался про это… Мне неприятно. И очень не всё равно, и обидно… За всех нас… а за тебя – ты и не представляешь… Когда он тебя выкинул из авторов… и главное… так в тихушку… После того, как ты ему всю душу раскрыл, на ладошке всё выложил, дорогого, что было… – от брата своего – до цепей от «дружбы», которыми у нас в мороз могилы пилят… и они на ёлках висят и позвякивают… А он всё сгрёб… всё прибрал… до последней цепочки… Да… А я виноват… виноват перед тобой…

– Да прекрати, Женька! Виноват-виноват… Это я виноват, что начал!

– Молчать и слушать! Я виноват! – вскипел Женя. – Ты вот кричал тут, что тебе лучше, чтоб одним бесстыдником больше на свете! И я такой же! Я та-кой же! Я у него Машу увёл! И мне тоже выгодно, что он Бобик! Ты понимаешь! И мы с тобой хуже Бобика… – Женя остыл. – А ты говоришь, я не думаю… Я больше тебя думаю… про таких людей. Что они решают, чьё слово допустить… до ложечки, а чьё нет. Потому что Маша эти качества ценит. И чует тут… большое поле… надёжности…