Читать книгу "Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро - Адам Бревер"

Натурные сцены отсняты. Для этого использовали время, когда Мэрилин опаздывала или когда не было уверенности, что она вообще появится на площадке. Вторая группа снимала несущихся по равнине лошадей. Хотя Гейбл и заявил, что будет делать все сам, его дублеру Джиму Пейлену работа тоже нашлась – его задействовали в сценах с лошадьми, снимавшихся общим планом. Даже Гейбл знал, что это слишком опасно. Опасения подтвердились, когда жеребец по кличке Бутс ударил Пейлена, который играл упавшего Гэя, копытом в голову, возле виска. Какое-то время дублер лежал неподвижно, и некоторые подумали, что он мертв или, по крайней мере, получил сильное сотрясение мозга, но тут Пейлен наконец пробормотал что-то и сел. Ему повезло, если, конечно, такое можно считать везением. Не было случившееся и происшествием, потому что работа с дикими лошадьми подразумевает риск. Многие отметили, хотя и промолчали, что опасность как будто приходит тогда, когда график сбивается из-за Мэрилин. Ей это тоже приходило в голову. Сама мысль о том, что совпадение может быть действительным звеном между очевидной причиной и следствием, чаще пугает ее, чем забавляет.

Гейбла должны протащить за грузовиком по дну озера примерно четыреста футов, при этом камера все время будет следовать за ним. Потом сцену повторят, снимая уже с кузова грузовика. Договорились, что автомобиль будет идти со скоростью тридцать пять миль в час, то есть со скоростью лошади, и Гейбл собственным телом пересчитает все кочки и неровности. График съемок уже превышен на двадцать пять дней, так что снять все нужно как следует – и с первого раза. Времени у них предостаточно, говорит Гейбл, потому что Мэрилин появится никак не раньше, чем через два часа.

– Ну что, уже начнем? – хриплым, высушенным голосом спрашивает Гейбл.

Приникнув к видоискателю, Хьюстон бормочет, что ему надо еще несколько минут.

– Еще несколько минут, – говорит Гейбл. – Еще несколько минут. – Он опускает голову на песок и тут же ее поднимает, сплевывая с губ налипшую пыль. – Весь фильм я только и слышу про еще несколько минут.

Мэрилин приезжает, когда его провозят уже во второй раз. Пикап мчится по прямой, оператор в кузове, и Гейбла, болтающегося на конце веревки, швыряет во все стороны. В какой-то момент кажется, что это не актер и даже не дублер, а манекен, то взлетающий с обманчивой легкостью, то грохающийся о землю. Ей больно видеть Гейбла таким – обычным человеком, с реальными синяками, ничем не отличающимся от других. У их соседа, когда она жила в одной из приемных семей, была собачка, и однажды, когда она разлаялась, сосед вышел из дому с мотыгой и приказал ей замолчать. Собачонка продолжала лаять, и тогда он просто рассек животное пополам. Вот так бывает, когда людям нужно что-то для себя. До последствий никому нет дела. Они готовы разорвать тебя на куски. Только лишь ради того, чтобы в их мире был порядок.

Из Вегаса сегодня хорошие вести. В следующем месяце состоятся президентские выборы, и букмекеры дают 6 к 5 в пользу Кеннеди против Никсона. Сдвиг немалый, если учесть, что всего лишь на прошлой неделе Никсон опережал соперника при соотношении 8 к 6. Как пишут в газетах, Джордж Гэллап полагает, что ни он, ни кто-то другой не может «предсказать исход ноябрьских президентских выборов с научной точностью», реальными предсказаниями всегда занимаются букмекеры. Может быть, эти новости несут хоть какую-то надежду, особенно в свете недавнего доклада под названием «Сообщество страха», опубликованного Центром по изучению демократических институтов. Согласно этому докладу, гонка вооружений будет продолжаться, и Соединенным Штатам придется уйти под землю, построить в пещерах заводы, жилые дома и магазины. А тем временем «The New York Times» поместила статью-предупреждение под заголовком «Осторожнее с темной помадой», в которой говорится следующее: «Пользуясь темно-красной губной помадой, откажитесь от ярких теней для глаз. Лучшие – черные или синие, но ни в коем случае не красные». Этим вечером она собирается с мужем на вечеринку, которую Хьюстон закатывает в ресторане «Рождественское дерево» в честь дня рождения Артура и Монти, и уже нанесла темные тени – не потому, что так лучше, а потому, что менее опасно, хотя «менее опасно» и не совсем то же, что «безопасно». Она пойдет с Артуром, потому что у него день рождения, и они все еще женаты. Такие вещи важны, пусть даже ей и придется сидеть, прижавшись к окну, в машине, смотреть на сосны вдоль автострады, молчать на всем пути вверх по склону и страдать от непонятной нервозности, освободиться от которой можно либо бокалом джина, либо таблеткой нембутала. А потом она вернется к себе и уснет, чтобы завтра снова встать перед камерой.

К их прибытию ресторан уже заполнен. Собралась вся голливудская братия. Приехала даже мать Хьюстона. Остались последние сцены, один день съемок, а все в компании радуются так, словно сегодня уже премьера. Одни сидят за столами, разделываясь со стейками, и их лица разрисованы тигровыми полосками сумеречного света. Другие сгрудились у камина, хохочут и предлагают шутливые тосты. Большинство в баре или за игровыми столами.

Но где Гейбл? Только его одного и не видно.

Стоя у карточного стола и потягивая мартини, Мэрилин оглядывает зал. Гейбла, похоже, нигде нет. В конце концов она спрашивает у Хьюстона: не видел ли он его? Хьюстон объясняет, что Гейбл отпросился – не очень хорошо чувствует себя после той съемки, когда его волокли по озеру. Столько дней под солнцем и ветром, на жаре. Остался на ночь в отеле.

Мэрилин молчит. Она еще не подозревает, что ее в чем-то обвиняют, но уже чувствует себя виноватой.

Она допивает мартини и берет со стола пару костей. Трясет.

– Бросай, – говорит ей Хьюстон. – Ну же, дорогуша!

Но она только подкидывает кости на ладони. Слушает, как они стукаются друг о друга. Меняют комбинации. На указательном пальце остался шрам от проволочной сетки. Кости переворачиваются, числа меняются. Пусть выпадет счастливое. Она пытается рассчитать комбинацию. Ладонь как будто наполняется кровью.

– Не думай, – говорит Хьюстон, нетерпеливая притопывая. – Просто бросай.

Ноябрь 1960-го: Лос-Анджелес

В ноябре умирает Гейбл. После сердечного приступа в конце сентября, спустя всего лишь один день после съемок последней сцены в студии «Paramount», когда, по крайней мере для него, участие в «Неприкаянных» закончилось. Он десять дней провел в пресвитерианской больнице Голливуда. Боль настигла актера дома, грудь сдавило так сильно, что, казалось, еще минута, и она сломает его, сокрушит ребра. Кей, которой уже приходилось иметь дело с сердечными проблемами, сразу узнала симптомы и позвонила в «Скорую». В течение десяти дней состояние понемногу улучшалось, и доктор Черини высказывался в осторожно-позитивном духе. Бывшая на шестом месяце Кей обосновалась в пустой соседней палате. Сидя рядом с ним, она старалась держать его ладонь на своем округлившемся животе, а когда он спал, медики следили за ее состоянием. Посетители из Голливуда рассказывали, как идет монтаж картины, хотя докучать больному такого рода новостями никто не решался; делалось это, скорее, для того, чтобы он знал: жизнь, частью которой он был, идет своим чередом (некоторые из посетителей ни о чем другом, собственно, говорить и не могли). Но утром 17 ноября сердце снова взбунтовалось, и когда все кончилось, он лежал, откинув голову на подушку, с открытыми глазами, с выражением, в котором не было ни покоя, ни страха – только яростное неприятие больничной койки. Медсестра сразу же позвала Кей, никто и не попытался смягчить удар. Последний день был для него лучшим из проведенных в больнице. Отвлекшись от мыслей о здоровье, Кларк говорил с женой об их еще не родившемся ребенке, извинялся за доставленные неудобства, клялся, что будет хорошим отцом и мужем, умеющим постоять за семью. Может быть, как раз потому, что он забыл в этот день о сердце, оно и воспользовалось этим шансом, чтобы остановиться. Всю свою жизнь этот человек верил только в бдительность. Отказавшись от дублеров, он согласился, чтобы его протащили на веревке по пустыне, потому что не мог передать боль Гэя, не испытав ее физически. Иначе ему пришлось бы просто играть.