Читать книгу "Нахимов. Гений морских баталий - Виктор Артемов"

Под глухие, ввергающие в транс единения, звуки полковых барабанов генерал повел свои батальоны, сам будучи впереди эриванцев. Он — как и всегда — исполнил приказание наилучшим образом. Следуя по указанному ему командующим направлению, при этом все время находясь под сильнейшим огнем турок, он стянул свои четыре батальона в удобной для этого лощине, закрытой от неприятельских выстрелов, и, дав там людям несколько минут отдыха, повел потом своих карабинеров вперед с барабанным боем и развернутыми знаменами — через довольно глубокие овраги — на штурм правого фланга неприятельской позиции, расположенной на скалистой высоте.

Поднявшись на эту высоту, карабинеры, предводительствуемые князем, были встречены пехотой осман, но, после весьма непродолжительного батальонного огня, русские опрокинули ее.

До этого момента русские батальоны — по приказу Багратион-Мухранского — шли вперед в полном молчании. Но тут по его сигналу раздалось мощное «Ура!». И во главе со своим генералом карабинеры пошли в штыковую на турецкие батареи. Артиллеристы в последний раз успели дать залп картечью по наступающим русским цепям и тут же были подняты на штыки. Им на помощь турецкий командующий срочно выслал четыре батальона пехоты, которые открыли плотный огонь и слитный ружейный огонь по карабинерам Багратиона.

Генерал вновь повел солдат в штыки на вдвое сильнейшего неприятеля, который их также встретил холодным оружием, отстаивая свои батареи. Штыковой бой не может длиться долго — у кого-то из противников не выдерживают нервы. Скоро турки, не выдержав натиска, побежали.

Шедшие в штурмовой колонне за карабинерами батальоны Грузинского гренадерского полка тем временем постепенно принимали вправо, чтобы, в свою очередь, произвести атаку на турецкую позицию. Неприятель заметил это в то время, когда был уже плотно вовлечен в бой с карабинерами. Но все же почти сразу же противник отделил особые батальоны против гренадер, и тут завязался ожесточенный рукопашный бой, после которого турки и на этот раз были принуждены отступить.

На батареях главной турецкой позиции заполоскались на резком ветру знамена 1-го и 2-го батальонов Эриванского карабинерского полка, а вслед за ними — и знамена гренадерских батальонов.

Успех карабинеров и гренадер был связан с тем, что в то время, когда они начали свой приступ, командующий левым флангом Багговут расположил свою кавалерию сообразно рельефу и открыл огонь артиллерии по правому флангу турецких батарей, отдав приказ подготовиться к атаке.

Тогда же по приказу Реис-Ахмат-паши масса иррегулярной конницы, высыпавшая из укрепления, завязала перестрелку с казачьей цепью и произвела натиск, а регулярный полк турецкой кавалерии пошел на рысях в атаку.

Подполковник Евсеев с четырьмя сотнями линейных казаков двинулся против него, но турки, расстроенные несколькими удачно брошенными гранатами, не приняли боя и повернули назад.

Тем временем толпа иррегулярной кавалерии Абди-паши продолжала свое движение вперед, и Багговут послал против них два орудия под прикрытием 3-го дивизиона нижегородцев. Удержав этим напор значительно превосходящего его по числу неприятеля, генерал, желая воспользоваться этим моментом и развить успех, закрепив его в деле, вновь направил вперед подполковника Евсеева и усилил огонь артиллерии. Иррегулярные части турецкой конницы были опрокинуты и частью бежали, частью рассеялись, хотя и продолжали еще до самого конца боя все время беспокоить крайние части русской кавалерии — но уже не натисками, а перестрелками и фланкированиями.

Между тем регулярный полк турецкой кавалерии, заметив, что русские артиллеристы переменили позиции и громят их иррегулярные части, снова предприняли атаку на 3-й дивизион драгун, но нижегородцы, подкрепленные артиллерией донцов, встретили их несколькими картечными залпами, а затем резким броском вновь заставили отступить.

Командир русской кавалерии, задержав конницу противника, выждал приближение русских штурмовых колонн первой линии. Но те, подойдя, замешкались, осыпаемые градом снарядов. Тогда Багговут принял решение атаковать турецкие батареи кавалерией. Для этого он отдал приказ: 3-й и 4-й дивизионы драгун, имея в интервалах четыре конные орудия, наступают прямо на правый фланг главной позиции неприятеля; семи сотням казаков — обскакать противника и выйти ему в тыл.

Генерал лично возглавил начавшееся наступление русской кавалерии. Это произошло одновременно с решительным ударом батальонов князя Багратиона-Махранского. Крутой овраг не остановил русскую конницу — она пронеслась через него во весь карьер. Взвод конной батареи под командованием есаула Кульгачева первым вынесся на противоположный край оврага, вслед за ним 3-й дивизион, затем — другой взвод батареи и 4-й дивизион.

Турки осыпали их картечью, и драгуны понесли большой урон. Но, несмотря на это, 3-й дивизион под командованием майора Петрова тотчас же пошел в шашки на фланговый батальон осман.

Этот батальон, быстро перестроившись в каре, расположил по углам своего построения орудия и открыл сильнейший картечный и ружейный огонь по наступающей русской коннице. Огонь не остановил драгун. Майор Петров со своими людьми все же пробился сквозь огненный смерч, врезался в каре и начал жестокую рубку. Подоспевший 4-й дивизион врубился в это же каре на другом смежном фасе.

Противником начала овладевать паника — наступающие и обороняющиеся перемешивались в невообразимую кроваво-стальную кашу. Смерч боя выплеснул вперед — в самую гущу неприятельских толп — командира 7-го эскадрона капитана Чавчавадзе, одного из многих этого рода, служивших по стародавней традиции в Нижегородском полку.

Чавчавадзе был в предыдущих боях ранен в правую руку, она висела у него на перевязи, так что он даже не мог вынуть шашку. Но он решил вести в этот бой, слишком много значивший для всей небольшой армии русских, своих людей сам, чтобы разделить с ними все, предназначенное им судьбой.

При командире поэтому неотрывно находился его ординарец Слепужников, и теперь, когда его капитан оказался один в гуще вражеского батальона, солдат был рядом с ним. Он выхватил шашку и начал рубить направо и налево, прикрывая Чавчавадзе и расчищая ему дорогу к эскадрону, дравшемуся немного позади.

Прошло несколько минут беспрерывной рубки, и вот Слепужников опускает шашку.

— Что же ты стал? — закричал ему Чавчавадзе.

— Не могу больше — устал.

— Понятно — ну, отдохни.

Сам же Чавчавадзе, выхватив плеть, начал щедрой рукой — левой — награждать наступающих и отступающих турок, в общем, всех подряд, всех, кто подвернется, полновесными ударами, уповая лишь на выучку и понятливость своего жеребца, которым он мог управлять сейчас лишь ногами — единственная его действующая рука ведь была занята!

Наконец драгуны пробились к своему командиру и его верному ординарцу, который, вновь воспрянув с силами, начал помогать своим товарищам в ратном их деле.

7-й эскадрон не был одиноким в своем наступательном порыве — на всех флангах турки начали отступать, с каждым мгновением все поспешнее.