Читать книгу "Шантарам - 2. Тень горы - Грегори Дэвид Робертс"

– Это означает согласие?

– Да, в один из ближайших дней.

– Правда? Вы к нам придете?

– Будь уверен. А теперь выметайся отсюда. Дай мне закончить с этими документами.

– Классно! – завопил он, исполнив пару танцевальных движений бедрами влево-вправо. – Я передам папе, и он назначит один из дней на этой неделе. Обед или ужин! Классно!

Еще раз просияв улыбкой, кивнул и исчез за дверью.

Я вновь придвинул к себе папку с биографией нигерийца и занялся сотворением новой документированной личности. В моем блокноте постепенно вырисовывалась куда более спокойная и благополучная, но полностью вымышленная жизнь.

В процессе работы я выдвинул ящик стола с фотографиями заказчиков – счастливцев, которые не были застрелены, утоплены или брошены в тюрьму при попытке добраться до лучшей жизни. Мой взгляд задержался на этих лицах, после всех войн и пыток приведенных в относительно благообразный и вымученно-спокойный вид ради снимка в фотостудии при нашей паспортной мастерской. Когда-то давным-давно люди свободно бродили по миру, пользуясь изображениями богов или земных властителей для гарантии безопасного перемещения. А нынешний мир, как сыпью, усеян пропускными пунктами, и мы таскаем повсюду изображения самих себя, притом что безопасность никому не гарантирована.

По большому счету Компанию Санджая интересовало только одно: черный нал. Не секрет, что любой черный рынок в мире является продуктом тирании, войн или драконовских законов. В месяц мы выпускали от тридцати до сорока паспортов, лучшие из которых продавались по двадцать пять тысяч долларов за штуку. «Воспринимай войну как бизнес, – однажды сказал мне Санджай, и глаза его алчно сверкнули, будто пара свежеотчеканенных монет, – а бизнес воспринимай как войну».

Закончив составление фальшивых биографий для клиентов, я собрал бумаги и снимки, чтобы отнести их в цех, а свой новый паспорт, приготовленный для поездки в Шри-Ланку, забросил в средний ящик стола. Я знал, что рано или поздно придется передать его для доработки моим лучшим фальсификаторам, Кришне и Виллу, которые, по иронии судьбы, как раз являлись беженцами из Шри-Ланки. Но пока что я не был готов к такому путешествию.

Я нашел Кришну и Виллу спящими на кушетках в самом тихом углу цеха, подальше от печатных станков. Самозабвенно колдуя над новыми паспортами, они часто забывали о времени и проводили за работой сутки напролет, так что я распорядился установить для них эти кушетки.

Я постоял над ними, прислушиваясь к храпу, который то сливался в рокочущий унисон, то вновь распадался на свистящие вздохи и хрипы. Их руки были вытянуты вдоль туловища открытыми ладонями вверх, получая благословение сна.

Два других работника цеха были ранее отправлены мной с поручениями, и все оборудование в мастерской было выключено. Я еще какое-то время постоял в этом мирно храпящем углу, невольно завидуя Кришне и Виллу.

Они прибыли в Бомбей как беженцы и поначалу ютились со своими семьями под навесом на улице. Но сейчас их работа на Компанию хорошо оплачивалась, и это позволило им с родней перебраться в благоустроенную квартиру неподалеку от мастерской. Они располагали безупречными документами, которые сами же изготовили, но по-прежнему жили в страхе перед депортацией на родину.

Там остались их близкие и любимые люди, которых им, вероятно, не суждено было увидеть или услышать вновь. Тем не менее эти двое после всех перенесенных ими лишений и ужасов спали безмятежным сном, как младенцы.

Я никогда не спал так спокойно. Кошмары терзали меня слишком часто и слишком жестоко. Каждое мое пробуждение сопровождалось судорожными рывками, как будто я пытался избавиться от пут. Лиза давно усвоила, что самый безопасный для нее способ спать в одной постели со мной – это обнять меня покрепче и оказаться внутри того круга сновидений, который стремилось разорвать мое спящее сознание.

Я оставил стопку документов на столе Кришны и тихо поднялся по деревянной лестнице. Покидая мастерскую, я запер дверь снаружи, зная, что у них есть свои ключи.

Накануне мы с Лизой договорились посетить клинику в трущобах, а потом пообедать вместе. Она подружилась с аптекарем в нашем районе и раздобыла у него несколько коробок с дефицитными медикаментами. Коробки уже находились в кофрах моего байка, и теперь оставалось заехать за Лизой, попросившей меня свозить ее в трущобы.

Я двигался вместе с неторопливым полуденным потоком машин, никого не обгоняя, – иногда езда без спешки в ясную погоду есть само по себе удовольствие.

В зеркале заднего вида возник полисмен на таком же мотоцикле, что и мой. Вскоре он со мной поравнялся. Судя по фуражке и револьверу в кожаной кобуре на боку, это был старший офицер, а не простой патрульный. Он поднял левую руку и двумя вытянутыми пальцами указал мне в сторону обочины.

Я съехал с дороги и остановился позади полицейского мотоцикла. Коп поставил свой байк на боковую подножку, перекинул ногу через сиденье и повернулся ко мне. Держа правую руку на кобуре, он чиркнул левой ладонью по своему горлу: приказ глушить мотор. Я так и сделал, но с мотоцикла не слез.

Я был спокоен. Полицейские останавливали меня время от времени, и обычно это сводилось к недолгим объяснениям или взятке. На такой случай я всегда держал в кармане рубашки скрученную в трубочку купюру в пятьдесят рупий. Это было в порядке вещей. И я мог понять копов: получая слишком мало денег за свою рискованную работу, они взимали с населения то, что им недоплачивало государство.

Но сейчас что-то насторожило меня в его взгляде: там было нечто большее, чем просто желание урвать мзду. Он расстегнул кобуру и сжал пальцы на рукоятке револьвера.

Я слез с мотоцикла, и моя рука медленно потянулась к ножам, спрятанным сзади под рубашкой навыпуск. В те годы бомбейские копы не только брали взятки – при случае они могли и пристрелить какого-нибудь гангстера, другим для острастки.

Спокойный, глубокий голос прозвучал у меня за спиной:

– На твоем месте я не стал бы рыпаться.

Я обернулся и увидел троих мужчин, стоявших почти вплотную ко мне. Четвертый сидел за рулем машины, припаркованной тут же.

– Возможно, – сказал я, не снимая руки с ножа под рубашкой, – ты и не стал бы, будь ты на моем месте.

Говоривший мужчина посмотрел мимо меня и кивнул копу. Тот отсалютовал в ответ, взобрался на свой байк и укатил прочь.

– Ловкий трюк, – сказал я. – Надо будет запомнить его на тот случай, если когда-нибудь вляпаюсь в дерьмо.

– Ты уже сейчас в дерьме по самые уши, гора, – сказал тощий человек с усами ниточкой и продемонстрировал лезвие ножа, который он прятал в рукаве.

Я заглянул ему в глаза и прочел там очень короткую историю, в которой были только страх и ненависть. Повторно читать ее мне не хотелось. Их главарь нетерпеливо поднял руку, прерывая диалог. Это был крепко сбитый мужчина лет под сорок, и говорил он тихим ровным голосом.