Читать книгу "Солнце, сердце и любовь - Дмитрий Вощинин"

Взгляд был строг и почти без той нежной улыбки, которую он когда-то ранее чувствовал.

Он долго стоял перед иконой. Строгий, уверенный лик. Роман Григорьевич ощущал этот никогда не поддающийся слабости и искушению взгляд.

Он опять задумался:

«Как понятно и проникновенно, что нас разделяет молчание… Видно, в молчании и созерцании душа обретает покой… Молчат ушедшие в неизвестность друзья, близкие… Они всегда рядом… в душе…»

Чувствуя себя незамеченным и боясь, что боковую дверь закроют, Роман Григорьевич вышел также тихо, как и вошел. Он направился к выходу с территории храма.

Параллельно с ним к воротам шел пожилой священник.

– Батюшка, скажите, бывает так, что сами ноги привели сюда…

– Бывает… Это вовсе неслучайно… Возможно, это знак для вас.

– Какой знак?

– Это трудно объяснить, – батюшка говорил не спеша, поглядывая на собеседника, – Жизненный путь тернист и… результаты его остаются в сердце… Оно и несет его следы, которые остаются в памяти…

– Странно, но я довольно редко в своей жизни бывал в церкви, – признался Роман Григорьевич.

– И все-таки ваша душа все помнит… и всегда готова к общению с Богом.

– Вы так думаете?…

– Уверен.

– А каково это общение?

– Надо любить живых, помнить об ушедших, каяться в совершенных грехах и думать о хорошем… Это начертано самой природой и Богом.

Роман Григорьевич задумался и внимательно посмотрел на собеседника, а тот продолжал:

– Только когда мы любим, стараемся быть лучше… Уходят люди, которые нас любили, радовались нашим успехам, переживали, а может быть и осуждали, но главное были не равнодушны к совершенным поступкам.

Роман Григорьевич одобрительно молчал.

– Всегда чувствуешь благодать от стыда за себя, когда даже по истечению лет ставишь себя на место обиженного тобой близкого человека… Тогда любовь побеждает, согревая в нас тепло прошлого… И понимаешь, что кроме любви все – суета сует.

– А какой же все-таки знак может нести сегодняшнее… мое желание зайти сюда?

– …Человек должен жить с мыслью, что он вечен… Жить надо спокойно… уверенно… Вот вам и ответ…

– Пожалуй, звучит убедительно…

– В жизни много скрыто от неуверенного и безвольного взгляда… Человек дитя Бога, но постоянно под искушением дьявола… А сегодня именно дьявол в большинстве случаев откровенный воспитатель современного мира.

– Так чего же ждать… апокалипсиса?

– После грехопадения основная задача человека – изменить понимание окружающего божественного в самом себе…

Они вышли к воротам храма.

– Желаю вам всего доброго, – улыбнулся священник, прощаясь, – Если захотите продолжить разговор, заходите и спросите отца Константина.

Роман Григорьевич ободренным пошел на остановку.

– «Все правильно: жизнь – это не только движение, но и постоянное изменение, – шептал он про себя, – Надо не бояться меняться… и даже не обязательно в лучшую сторону, но непременно меняться… и что такое – лучшая сторона?… чем она отличается от противоположной?…»

Уже в трамвае Роман Григорьевич вспомнил изречения древних египтян:

«Только живое сердце несет от солнца благодать, любовь, покой, умиротворение… Лучи темных сил всегда искушают».

Он вспомнил: в каждом их доме находили своеобразные обереги в виде четырех восковых фигурок богов детей Хора.

После разговора с отцом Константином в памяти Романа Григорьевича всплыли картины его раннего детства, лето в деревне бабушкиных родителей с ласковым названием «Агашкино». Это место под Волоколамском было наполнено удивительным русским самобытным укладом. В памяти ожили непередаваемый аромат чердака от запаха трав и сушеных фруктов, милые ягнята, забавный молоденький бычок Алешка. Оставалось только сожалеть о том, что в начале прошлого века ушли от нас исконно русские православные традиции. Мы лишились красоты и душевного покоя колокольного звона, литургии, церковного хорового пения, несущих жизненный огонь икон, фимиама от алтаря, магии свечей, молитвы наедине со Всевышним.

И пошатнувшаяся сегодня нравственность взаимоотношения полов церковь всегда хранила в таинстве венчания, которое сменилось сегодня сухой регистрацией и легким вальсом Мендельсона. Раньше женитьба сопровождалась хлопотами свах. От этого молодые жили счастливо, познавая друг друга, полагаясь на опыт и заботливое участие родительского ока.

7

В четверг позвонил Роману Григорьевичу брат. Он узнал о его приезде после длительной командировки от родственников. Отношения с братом уже лет пятнадцать были практически разорваны и поддерживались только редкими телефонными переговорами исключительно по житейским вопросам. Не сказать, что между ними были противоречия, но так получилось, что их, как говориться «развела жизнь». Роман Григорьевич часто был за границей, его жена не очень любила общаться с семьей брата.

Иван был старше Романа на семь лет, работал всю жизнь в России и не имел финансовых возможностей, как работающий заграницей его младший брат. Но он был независим и не любил заискивать ни перед кем. После 65-ти Иван ушел на пенсию. Его двое взрослых детей помогали ему и Иван Григорьевич был по-своему доволен своей жизнью и не чувствовал никакого дискомфорта.

– Ну, с приездом на родину, Роман, – азартно говорил он в трубку.

– Спасибо, Ваня.

– Отвык, небось, от родных мест? «лесов, полей и рек»?

– Есть немного…

– У меня предложение к тебе… Мы с женой собрались отдохнуть в Грецию на две-три недельки… А в саду на даче все созрело: малина, клубника, смородина, крыжовник и даже летние яблоки… Искренне тебя прошу… съездили бы вы с женой на пару-тройку дней, а лучше – дней на десять… Поживите российской жизнью… Поешь натуральных ягод и фруктов с родительского сада.

Роман Григорьевич молчал.

– Вспомнишь молодость, сходишь на рыбалку… Небось, не забыл дорогу к речке.

– Не знаю, – тихо отреагировал младший брат.

– А чего тут знать… Езжай хоть завтра… Ключи возьмешь у соседки, Полины Егоровны, она тебя помнит… Быт там на даче у нас налажен… Купишь хлеба, если нужно, молока в деревне… Все остальное найдешь в погребе. На худой конец и другие продукты найдешь в холодильнике.

– Пожалуй, ты прав, – робко согласился Роман.

Дача, о которой говорил Иван, была раньше их общей, родительской, где семьи проводили лето. Как-то само собой она перешла в наследство Ивану. И когда речь заходила о ней, старший брат всегда подчеркивал, что это их общее родительское гнездо, и всегда искренне радовался, когда Роман приобщался и посещал это место. Роман Григорьевич вспомнил, что последний раз он был нам в гостях у брата на шестидесятилетие, которое оставило много тепла и радости воспоминаний детства и юности.