Читать книгу "Чисто семейное убийство - Елена Юрская"

Пока другие мамы кормили детей под музыку Бетховена, а поили под Илону Давыдову, я усердно выходила замуж. Когда чужие дочери экстерном проходили по три класса за год, моя парила голову в Израиле. Когда другие мамы поставили на себе и своей личной внесемейной жизни жирный крест, я продолжала со смутной надеждой вглядываться в даль. И она, кстати, обещала быть светлой. Но Аня оказалась абсолютно не охваченной всеми достижениями провинциального прогресса. Гуляя с Гришей, мой папа мечтал, чтобы Аня стала космонавтом, автопилотом и первой леди Америки, потому что другими достижениями сейчас публику заткнуть за пояс было совершенно невозможно…

— Твой Дима ходил в школу, — сквозь зубы наконец проговорил папа, который все еще не научился любить своих зятьев. — Он сказал, что у Ани будет четыре по русскому! Это катастрофа!

Естественно, катастрофа, потому что облезший к весеннему сезону Гриша вряд ли получит на предстоящей выставке больше чем четыре с плюсом. И никакие витамины и биодобавки ему не помогут. Тем более, что мальчик хочет жениться. Теперь вся папина гордость будет оцениваться на «хорошо». Хоть гулять не ходи… Если бы эта четверть не была последней, папа, думаю, так бы и поступил, но целое лето прятать Гришу от друзей только потому, что Аня опозорила семью, — это было невыносимо…

— Я найму ей репетитора, — уныло сообщила мама, не желая участвовать в разборе Анькиных полетов.

— А может быть, сразу в литературный кружок, — оживился папа, умильно глядя на взвизгнувшего Гришу. — Там огромные перспективы: семинары, поездки, таланты, встречи с писателями. Нельзя! — вдруг выкрикнул он. — Нельзя, кому сказал! У нее могут быть блохи… Она тебе не подходит…

Терпение мое лопнуло. Я подхватила бесплодную болонку под мышку и громко хлопнула дверью. Мама выбежала за мной в подъезд.

— Я с ним разберусь, — зловеще пообещала она. И у меня не осталось ни малейших сомнений, что тут-то меня не обманут.

А в целом папа, конечно, был прав. Рано еще Грише жениться… Я сдала болонку хозяйке и в препаскуднейшем настроении явилась домой. Душа просила любви и одиночества, а также прямых доказательств Анькиных успехов. Как будто моих им всем было мало. На моем красивом лице залегла гримаса отвращения. Если бы у меня на лбу поместилась надпись «не подходи — убьет», я бы стала похожа на трансформаторную будку. Домашние не заметили надвигающейся бури и приняли меня взвинченно-равнодушно. Создавалось впечатление, что у них есть дела и поважней.

— Т-с-с. — Яша приложил палец к наморднику, который я шила себе для занятий ГО в университете, и заморгал глазами. — Тихо! У нас вирус. Аня, принеси маме ватно-марлевую повязку. — Дочь выпорхнула из комнаты и принесла мне аналог Яшиной маски. — Надевай, будешь помогать…

Когда-то игра в больничку была одной из самых сексуально ориентированных в нашем детском саду. Она открывала возможности для уколов и опосредованного изучения тел противоположного пола. Ныне я была уже хорошо подкована в этом вопросе и не ожидала от Яши такой подлости, как следование неверному пути Луизианы Федоровны.

— Тошкин, — огорченно прошептал Яша. — Болен. Температура тридцать восемь и одна, на этом фоне бред. Если хочешь, мы включим тебя в график дежурств. Не волнуйся — ночью с ним придет сидеть его мама. Я ей уже позвонил.

Встреча со свекровью не входила в мои планы. И я позвонила, чтобы дать отбой.

— Надя, у нас неприятности, — сообщила Евгения Сергеевна, не давая мне возможности отказаться от ее участия в них. — Дима притворяется. Он не хочет помогать своим родственникам. У Геночки страшные, кошмарные дела. Погибают его подружки. Мальчик невменяем, а этот чурбан не хочет ему помочь.

Я держала паузу как великая актриса Джулия Ламберт, понимая, что это — еще не все. И не ошиблась.

— Ну, ты же видела его жену, — извиняющимся тоном продолжила свекровь. — Гена немного шалил. Они, Кривенцовы, этим делом все избалованы. И вот результат. Никто не оправдывает, но в кусты, как Дима, — это ужасно… Ты должна его разоблачить.

Отлично, список людей, которых я должна разоблачить, увеличивался не по дням, а по часам. Кроме убийцы маляра, сюда втиснулись Луизиана, Гена, Тошкин и странная Людочка.

— Мне приехать? На подмогу! Средство есть, — деловым тоном заявила Евгения Сергеевна, и я представила себе кожаный солдатский ремень, который может здорово разукрасить больного Тошкина.

Мне стало его жаль, и я пообещала справиться собственными силами. Весна — звонят колокола, и великая сила любви двигает людьми, как заводными цыплятами на тарелке.

Я осторожно зашла в спальню и ласково посмотрела на мужа. Он лежал под двумя одеялами и дрожал как осенний лист. Тумбочка у кровати была накрыта газетой, на ней стояли чашки, тарелки, пузырьки, грелка. Комната была наполнена запахом уксуса. Похоже, Яша и на этот раз ничуть не изменил своим кухонным пристрастиям — он готовил ужин, не отходя от постели больного.

— Как ты себя чувствуешь? — Я погладила Тошкина за ухом и нежно поцеловала в щеку.

Некоторым моим мужьям таких проявлений чувств хватило бы, чтобы вернуться с того света. Правда, все мы были немного моложе.

— Я люблю тебя, Надя, — прошептал Тошкин, и я поняла, что чувствует он себя плохо. Неадекватные признания никогда не входили в программу наших семейных взаимоотношений. — Теперь, когда я ближе к… Большое видится на расстоянии. — Он выпростал руку из-под одеяла. — Ты должна все узнать, — прошептал Тошкин, косясь на градусник. — Я не могу уйти, не признавшись.

Ну, все, если и этот на смертном одре начнет рассказывать мне о своих похождениях, я могу не успеть с ним достойно развестись. Во всяком случае, прежде, чем овдовею… Тошкин чихнул. Взаправду. Я взглянула в его мутные красные глаза и накрыла ему рот рукой. Но он был настойчив…

Валентина… Лариса… Дина… Федор… Гена…

При первых трех именах я внутренне напряглась и очень расстроилась. За девять месяцев семейной жизни три женщины, имена которых он умудрился запомнить. Сколько же тогда проходных… Федя и Гена меня взбодрили. Как истинный сын своей семьи, Тошкин принялся прощаться с родственниками. Надо принести ему географическую карту бывшего Советского Союза, и тогда можно надеяться, что ближайшие три-четыре дня он не умрет…

— Дина… Валентина… Гена… — Пластинку Тошкина явно заело, и я подсказала:

— Миша, Вова, Люда, Катя…

— Квартира, — вяло отозвался Тошкин, демонстрируя инстинкты собственника, а потом снова начал о своем: — Бабушка, Федор, Гена…

Он тяжело дышал и уже не дрожал, а, наоборот, покрылся испариной.

— Тошкин, хватит притворяться, — на всякий случай попросила я, все-таки завидуя великому актерскому мастерству собственного мужа.

— Я не притворяюсь, — обиделся он и затянул свою любимую песню: — Лариса… Гена…

Никогда я не была эталоном чуткости — и начинать нечего. Я лихо сдернула с Тошкина одеяло и на мгновение замерла. На груди моего героя лежала папка с делом маляра. Я узнала ее по тесемкам и была страшно возмущена вторжением на чужую территорию. Дима невнятно застонал.