Читать книгу "Солнечная девушка - Аврил Тремейн"

– Ну вот.

– А теперь сделай то же самое одновременно с поцелуем.

– Это глупо.

– Сделай.

Она недовольно фыркнула, положила руку ему на плечо, потянулась вверх и быстро чмокнула его в щеку.

– Вот! Доволен?

– Не совсем. Обычно ты не такая осторожная. Попробуй еще раз.

Солнышко немного постояла, прикусив нижнюю губу, потом решительно, словно шла в бой, схватила его за плечи обеими руками и прижалась к щеке долгим поцелуем.

Внезапно ее охватило острое и почти непреодолимое желание прижаться к нему. Она отпрянула назад. Посмотрела на него:

– Так!

– Нет, Солнышко, так не пойдет.

– Я все сделала.

– Ты знаешь, о чем я говорю.

– Если о сексе, я уже все объяснила. Два раза, и все. Кончено. Поехали дальше.

– Я не давал согласия на два раза. И ты никуда отсюда не поедешь, ни в каком смысле. Я по-прежнему хочу тебя. – Он заглянул ей в глаза. Солнышко чувствовала пульсирующее в нем желание. Его запах, мускусный привкус. – И ты тоже меня хочешь.

Я вижу это. Твои глаза. Ты знаешь: размер человеческого зрачка определяется взаимодействием вегетативной нервной системы, которая подает команду бежать или драться, и парасимпатической нервной системы, знаменитой тем, что управляет процессом пищеварения. Я прочитал это в Сети. Можешь добавить к своей коллекции фактов. Но я предпочитаю более простое объяснение. Сексуальный интерес к тому, на что ты смотришь, заставляет твои зрачки расширяться. А они расширены, и очень сильно.

Он обнял ее и крепко поцеловал.

– Компромисс номер два, Солнышко. Свидание номер три. Без этого ты отсюда не уйдешь.

Глава 9

Не дожидаясь ответа, Лео дотянулся рукой до молнии на спинке ее платья и расстегнул ее. Стянул платье с ее плеч.

Платье упало, Солнышко осталась в одном нижнем белье. Раньше он никогда не видел ее белья, однако совсем не удивился, обнаружив, что оно невероятно сексуально. Такого же бледно-розового цвета, как платье. Лео почему-то сразу понял: она всегда подбирает белье в тон к одежде. Он не питал особого пристрастия к женскому белью. До сегодняшнего дня, когда увидел перед собой ее тонкий кружевной бюстгальтер с маленькими бантиками из шелковой ленты и французские трусики, напоминавшие взбитый клубничный десерт. Сердце в груди безумно стучало. Он тронул краешек бюстгальтера, прикоснулся к трусикам.

– Это пусть остается, – он повернул ее лицом к зеркалу, в котором отразилось, как его руки накрыли ее грудь, лаская сквозь кружево, скользнули вниз.

Когда пальцы нырнули в прелестные трусики, Лео увидел, как ее веки сомкнулись, губы раскрылись с резким вдохом. Маленькая щелка между передними зубами выглядела чертовски возбуждающе!

Солнышко запрокинула голову. Он уже ни о чем не мог думать, охваченный единственным желанием быть с ней.

– Дотронься до меня там, прошу тебя, – всхлипнула она, и его рука, скользнув между ног, нащупала жаркую влажность. Он едва сдержал возбуждение.

Ее тихий стон сообщил ему о наступлении оргазма. Тело Солнышка обмякло; если бы он не поддержал ее, она сползла бы на пол. Но Лео еще не закончил. Он поцеловал ее в ухо.

– Смотри.

Солнышко, открыв глаза, снова взглянула в зеркало.

– Это очень красиво. – Он спустил ее трусики, обнажив тело. Стоя позади, быстро и бесшумно снял джинсы.

Глаза Солнышка сверкнули из-под отяжелевших век, глядя, как он, прижавшись к ней, оказался внутри. Его движения были невероятно нежными и требовали полного самоконтроля, потому что она сводила его с ума. От соития он не хотел ничего, что вызвало бы у нее отторжение. Поэтому двигался медленно, надолго замирая внутри, перемещаясь почти незаметно. Его руки скользили по ее телу, лаская шрамы. Так продолжалось до тех пор, пока она снова не застонала от наслаждения. Лео, обхватив ее бедра, со стоном выкрикнул ее имя и последовал за ней.

Наконец Солнышко отодвинулась от него, наклонилась поднять платье и, надев его, повернулась к Лео спиной, чтобы он застегнул молнию. Сделав это, он повернул ее лицом к себе. Положил руки ей на плечи.

– Солнышко?

Она не улыбнулась. Только смотрела на него голодным взглядом, которого он никогда раньше у нее не видел.

– Я… я поеду.

– Ты пила шампанское. Прошло слишком мало времени, чтобы садиться за руль. Тебе надо подождать.

– Я не хотела пить это шампанское.

– Нам надо планировать рассадку. И останется еще пицца, ты помнишь?

– План рассадки?

– Да. Нет. Как хочешь.

– Лео, я не могу это делать. Не хочу.

– Ты это о плане?

– Я про секс. Про разговоры. Про дружбу после всего.

– Ты же говорила, что дружишь со всеми бывшими.

– Это другое. Я слишком привязываюсь к тебе. Это нехорошо, жестоко по отношению ко мне.

– О чем ты?

– Ты пытаешься сделать так, чтобы к тому времени, когда все кончится, я еще сильнее к тебе привязалась. Зачем? Это какая-то извращенная игра. Или ты делаешь назло, потому что у меня свои правила.

– Я не играю по правилам, Солнышко.

– А я не хочу, чтобы мне делали назло. Так! Вот что я тебе скажу. Ты выиграл. Можешь требовать четвертого свидания. Пусть будет. И чем скорее, тем лучше. А потом все. Я больше не могу.

Она увидела, как в его глазах сверкнул победный блеск.

– Договорились. Но сначала я сделаю тебе пиццу. Потом расставим все точки над «i» с этой свадьбой, чтобы она никак не зависела от наших отношений. После этого я отведу тебя в постель и займусь с тобой любовью, чтобы подвести черту под свиданием номер три.

Солнышко почувствовала, что ей становится тяжело дышать, пульс начал скакать, ноги задрожали. Лео улыбнулся:

– Но сначала я хочу прочитать тебе стихотворение в стиле хайку, которое мне прислала твоя мать. Оно мне даже понравилось.

Нет. Нет, нет, нет и нет!

Она любила Лео Куотермейна.

Нет ничего удивительного в том, что она влюбилась в него.

Солнышко возвращалась в Сидней на следующее утро. Самый лучший секс в ее жизни, возможно, во всей истории человечества. Пицца для приверженцев мяса. Тирамису. Возможность развеять пепел сестры у него на пляже. И совсем уж невероятный зигзаг: ему понравилось хайку, написанное ее матерью. Последнее с очевидностью доказывало, что Лео не на шутку спятил.

Глаза – совершенство

Без черноты сияют

Теперь они свободны

О чем, черт возьми, думала ее мать? И кому, к черту, это могло понравиться? И как можно не влюбиться в парня, которому это понравилось?