Читать книгу "Клиентка - Жозиан Баласко"

— Потрясающе удобно!

Я все еще сижу на краю, он жестом приглашает меня к нему присоединиться, но я его игнорирую, зажигаю еще сигарету. Я ложусь поверх одеяла, гашу свет, оставляю только ночник. Нас разделяет целый метр. Я не чувствую, чтобы Марко двигался. Я решила, что он спит, но в этот момент он говорит:

— Обними меня.

И сам приникает ко мне. Я не двигаюсь, позволяю ему найти удобное положение. Он прижимается лицом к моей груди и тут же засыпает.

Я не шевелюсь; догорающая сигарета уже обжигает мне пальцы, и я мягко подвигаю Марко и иду в комнату для гостей. Ей пользовались только два раза. Первый раз — когда Алекс целый месяц переживал сложный разрыв с депрессивным инженером-химиком, которого было невозможно выставить; второй раз — когда Беренис встречалась со страшным ревнивцем, который поджидал ее у подъезда и угрожал избить, если она вернется слишком поздно. Словом, кровать в гостевой комнате тоже не была свидетельницей безудержных ночей.

Устроившись здесь, я начинаю казаться себе смешной. Что я тут делаю? Почему прячусь? Почему бы не прижаться к телу спящего молодого человека, вместо того чтобы пытаться заснуть в этой комнате, которая служила кладовой?

Я возвращаюсь в комнату, стараясь не шуметь. Когда я осторожно закрываю дверь, зажигается лампа у кровати. Марко смотрит на меня, опираясь на локоть. Секунд пять я очень глупо себя чувствую. Пока он мне не говорит:

— Я не могу заснуть один.

Я ложусь, задаюсь вопросом, удастся ли мне заснуть рядом с Марко. Он снова прижимается ко мне, нежно целует в шею, я сразу же чувствую влечение. Я волнуюсь как молодая девушка, это напоминает огонь первой встречи, который я не чувствовала со времен… Его рука скользит между моих бедер, он замечает произведенный эффект и шепчет, улыбаясь:

— Я тоже хочу заняться любовью.

И он опять засыпает, так же быстро и глубоко, как и в первый раз, а его рука замирает между моими бедрами. Так как мне трудно успокоиться, я беру с ночного столика снотворное и нетерпеливо жду, когда придет сон.

Какое сладостное чувство — проснуться с эрегированным членом в руке. Марко, привстав, наблюдает за мной. Мы обмениваемся улыбками.

— Что это меня разбудило?

— Зачем ты спрашиваешь, если ответ у тебя в руке.

Он говорит, что у него нет презервативов, я поясняю, что овуляция закончилась уже несколько лет назад, а в остальном я ему доверяю.

Сколько лет я не доверяла мужчинам в интимных делах? Может, я купила эту огромную двуспальную кровать только для этого момента, когда между телами не остается препятствий? Наконец-то я полностью довольна таким вложением денег.

Он с явным аппетитом ест хлеб с маслом и пьет кофе, говорит с полным ртом:

— Я не хочу, чтобы ты мне платила и дальше.

Я вопросительно на него смотрю.

— Я больше не хочу этим заниматься… Я продолжу работать на стройках… У бабушки есть комната, я смогу выкрутиться.

Я смотрю на него без слов.

— Ты мне не веришь?

— Конечно, я тебе верю… Но, например, если мы захотим уехать на выходные, то как тогда?

Он колеблется:

— Поездка должна быть не очень дорогой…

Я начинаю смеяться:

— Я предлагаю тебе другой выход… Я сделаю тебе аванс.

— Запишешь на мой счет?

— Например…

Он берет мою руку, целует ладонь, замечает, что на ней остался след кофе с молоком, вытирает его. Извинившись одними глазами, он принимается за второй бутерброд.

— И куда мы поедем?

— Я не знаю… только чтобы не очень дорого…

Я притворяюсь, что раздумываю.

— Кемпинг? Сейчас не сезон, но там как раз должны быть выгодные цены.

Он не сразу понимает, что я шучу. Я смеюсь, видя его замешательство.

— Заметь, кемпинги не так уж плохи, — говорит он мне очень серьезно. — Я знаю один, позвоню туда.

Теперь я сомневаюсь. До тех пор, пока он не принимается смеяться в свою очередь, поднимается из-за стола, обнимает меня и увлекает в комнату.

29

Фанни

Ночью я не сомкнула глаз. Но я легла как можно раньше, чтобы избежать взглядов матери и сестры. Они не удержались и спросили, что произошло. Я ответила, что мы поссорились, но это не смертельно. Я прекрасно понимала, что они мне не верили. Мне удавалось не плакать. Я легла, но не спала.

Я думала о Марко, я была уверена, что он с этой женщиной. Они стояли у меня перед глазами, раньше я их такими не видела. Настоящий фильм. Тогда я начала реветь и уже не останавливалась. Я знала, что это была моя вина, я была подавлена тем, какую глупость сделала. Я не могла говорить об этом ни с кем, я могла только плакать, потому что моя любовь ушла.

Около трех часов я поднялась, пошла в кухню, попыталась найти снотворное — иногда мама оставляет таблетки в шкафу. Я ничего не нашла и тогда взяла бутылку вишневки, которую используют для тортов, и налила себе полный стакан. Я выпила, села за стол, сложила руки перед собой и опустила на них голову. В этот момент вошла Карина.

Я не хотела ни видеть ее, ни разговаривать с ней. Но она ничего мне не сказала, только обняла меня и сильно к себе прижала. Я снова отчаянно заплакала. Мы не обнимались с сестрой так долго… Возможно, мы вообще никогда не обнимались.

Потом пришла мама. Я не видела ее, только слышала звук шагов. Я отстранилась от Карины и выкрикнула:

— Я прекрасно знаю, что ты сейчас скажешь!

— Но я ничего не говорю, — мягко сказала она. — Я ничего не говорю, дочка.

Она подошла и обняла меня, прижав к животу. Мне было приятно прижиматься к животу своей мамы.

— Я вижу, что ты несчастна. Я знаю, каково это… Ведь я осталась одна с двумя девочками.

Странно, мы никогда об этом не говорим, а тут воспоминания вернулись. Отец собирал чемоданы, не говоря ни слова, а мы за ним наблюдали. Все молчали, только хлопнула входная дверь… Я переглянулась с Кариной; она вцепилась в маму и тоже принялась плакать, прижимаясь к ней с другой стороны.

— Не надо плакать, — сказала мама, — плакать ни к чему… Ты увидишь, что это пройдет.

Я поняла, что она тоже плакала, негромко, всхлипнув всего два или три раза. Она взяла стакан вишневки, которую я не допила, и сказала:

— Ты думаешь, это хороший выход? Думаешь, это поможет?

Она хотела вылить вишневку, но, сделав несколько шагов к раковине, остановилась и выпила одним глотком остатки настойки. Она сморщилась от отвращения, но это же мама, она не может просто что-либо вылить, ей обязательно нужно допить, даже если это полстакана крепкой вишневки. Я снова переглянулась с Кариной, и мы рассмеялись сквозь слезы.