Читать книгу "Диана, Купидон и Командор - Бьянка Питцорно"

Но тетя Офелия именно так и сказала: «Есть опасность» – и была при этом ужасно озабочена. Я еще подумала, что может ей приснился сон, как королю Приаму, помнишь, перед рождением Париса, и в этом сне говорилось, будто этот ребенок принесет гибель городу, и это потому его бросили без еды и ухода, чтобы он умер, а Парис вместо этого стал пастухом на горе Ида.

Может, у тети Офелии есть какие-то свои причины для беспокойства, но, если она ни слова о них не говорит, откуда мне об этом знать?

Я ни с кем не могу говорить на эту тему. Разве что с Дзелией, правда, она еще слишком мала и разговоры с ней не приносят никакого удовольствия.

Мама вызвала вчера нас с Дзелией к себе в комнату и торжественным тоном запретила говорить с кем бы то ни было о предстоящей женитьбе Командора, особенно вне дома. И если вдруг кто-то вздумает задать нам вопрос на этот счет, то мы должны отвечать, что в этом нет ни толики правды, лишь сплетни и слухи. Мы не можем говорить даже с Галинучей и другими служанками. Она заставила нас поклясться. И ни в коем случае не обсуждать эту тему за столом, даже если ОН сам ее затронет.

Но сами взрослые хоть и тайком, но ни о чем другом не говорят. Мама стала ближайшей подругой обеих теть, и они постоянно строят какие-то планы на нижних этажах. Я спросила у нее, знает ли кто-то из домашних эту вдову, видел ли ее кто-то хоть раз. Несмотря на старость она, наверное, ужасно красива, если смогла вскружить голову самому Командору, который обычно не поддается ничьему влиянию. Но мама лишь бросила в ответ:

– Неужели ты думаешь, что нас это интересует!

Но я все же считаю, что им не терпится увидеть ее собственными глазами, особенно дяде Туллио. Странно, что они все еще не отправились подглядеть за ней тайком в швейную мастерскую театра. Галинуча считает, что они не идут на это из гордости, потому что тем самым показали бы, что придают ей слишком много значения.

Позавчера все мы немного испугались, поскольку тетя Лилиана от горя из-за предстоящей женитьбы вдруг почувствовала себя плохо: сначала ее стошнило, потом она даже упала в обморок, и нам пришлось вызывать доктора, который прописал ей успокоительное.

У Сильваны позавчера тоже случился нервный срыв, но в обморок она не падала. Только кричала, рыдая во весь голос, что стыдится выходить из дома и что дядя Туллио должен сделать все, что угодно, чтобы помешать этой свадьбе, не то она умрет. Я как раз была у них и сказала, что мне это кажется слишком уж большой крайностью: в конце концов это ведь не она выходит замуж за швею, а Командор, и если ему это так нравится…

Но Сильвана накричала на меня, что я ничего не понимаю, и даже залепила мне пощечину (я не дала ей сдачи лишь потому, что она была больна, или притворялась больной…)

Если честно, то я до сих пор не понимаю, чего они все так суетятся из-за этой свадьбы. Им-то какое дело?

Я уже писала тебе, что Командор нисколько мне не нравится. Но тут я не могу за него не заступиться: я на его месте тоже разозлилась бы. Если бы кто-то хоть попытался разлучить меня с Кочисом, я превратилась бы в разъяренного тигра. Кстати, в прошлый вторник я повесила у себя в комнате афишу фильма с его портретом, как раз перед кроватью. Теперь последнее, что я вижу перед сном, и первое по пробуждении – это его лицо. И, если немного вытянусь, могу даже погладить его по щеке пальцами ног. Кочис на этой афише просто бесподобен, с легкой и ироничной улыбкой, как когда в фильме он говорит Тому: «Это шутка».

На следующий день в школе Карлотта Тоньоло, соседка по парте Приски Пунтони, дала мне наклейку с фотографией Джеффа Чендлера. То есть не просто дала, а обменяла на целых три, которых ей не хватало для ее альбома: Расс Тэмблин, тот, с рыжими волосами, Джун Эллисон и Таб Хантер. Ну и ладно, у меня их все равно было по две.

Из этой маленькой фотографии я сделала нечто вроде крошечного алтаря в парте: окружила ее микроскопическими цветочками, которые нашла в траве, а Марчелла Орсо помогла мне соорудить из серебристой фольги от конфет настоящую рамочку для фото и крошечный канделябр.

Конечно же, все держалось в страшной тайне, ведь если это увидят мальчишки или какая-нибудь сплетница вроде Звевы Лопес или Лучаны Кальвизи, то задразнят меня до смерти или, что еще хуже, наябедничают учителям.

Ты скажешь мне, что это рискованно уже потому, что я сижу за партой с мальчиком. Но Лоренцо Паломбо вечно витает в облаках и никогда ничего не замечает. К тому же я кладу сверху смятый носовой платок, так что, даже если кто-то случайно поднимет крышку парты, то ничего не поймет.

Делаете ли вы в школе такие мини-алтари? Приска соорудила себе один из замечательного рисунка Розальбы, на котором изображены умершие Ахилл и Патрокл, с золотыми волосами из конфетной фольги и венками из засушенных фиалок. Приска каждый день читает для них «Покой вечный даруй».

Не могла бы ты нарисовать для меня Кочиса по моему описанию? Или, может, тебе попадется в журнале фотография Джеффа Чендлера и ты сможешь срисовать с нее. Мне бы так хотелось сделать себе закладку для книг с его портретом.

Ой, как поздно! Уже время ужинать. А я еще столько хотела тебе рассказать… Ну ничего, оставлю на следующий раз. Я отправлю тебе это письмо завтра по дороге в школу.

Спокойной ночи, Тереза.

Целую тебя крепко-крепко, твоя

Диана

Глава вторая,

в которой наша героиня сталкивается с угрозами и сплетнями

На следующий день, когда Диана бегом неслась по лестнице, потому что Галинуча, как всегда, тянула до последнего с ее косами и задержала в ванной, она со всего размаху врезалась в Сильвану, которая тоже, сонная и, как всегда, надутая, выходила из дома.

– Извини, – на бегу бросила Диана.

– Смотри, куда идешь, очкашка! – огрызнулась кузина, схватив ее за руку. – Что, даже с этими фарами ничего не видишь? – тут она увидела, что в руке Диана сжимала конверт с наклеенной уже маркой. – Вы, там наверху, только и делаете, что отправляете письма, – язвительно протянула она. – Это, должно быть, наследственное. Или ожидаете от Почтового бюро награды за преданность?

Диана ничего не ответила. У нее не было на это ни времени, не желания. Хотя, если честно, слова «вы, там наверху» пробудили ее любопытство. Это кто это «вы»? Насколько она знала, никто из их прислуги не получал регулярной корреспонденции, Дзелия тоже исключалась. Мама писала друзьям и родным из Лоссая лишь по праздникам. Может, Командор? Но зачем ему писать письма, если «переулочная Цирцея» работала в мастерской театра, где они виделись каждый день. (К тому же тетя Офелия говорила, что «эта интриганка» была по-настоящему примитивным существом без образования, чуть ли не безграмотная.)