Читать книгу "Поединок во мраке - Татьяна Шубина"

— Ты, суслик, старье лабаешь, — Мечталоха, угорая со смеху, сделала ему козу. Причем в прямом смысле: на месте ее головы возникла морда старого козла и боднула Федоткина. — Вылазь из лифта, счас увидишь звезду своего романа.

Ему не хотелось никаких звезд. Впервые за эти годы он желал прямо сейчас увидеть свою мамочку, чтобы прижаться к ее коленям. Ах, как давно он ее не видел и даже не звонил ей…

Вместо «звезды» на площадке торчал дед с бодрой выправкой бывшего военного. Мечталоха потупила глазки, но не растерялась и поманила старого пня мизинчиком. Дед крякнул, продемонстрировав ухоженную вставную челюсть, и подмигнул Федоткину.

— У-у-у, счастливчик!

— Еще какой, — Мечталоха повернулась к Агенту и, как только дед скрылся, сжала ему нос своими жесткими пальчиками.

— Проверка на профпригодность, проверка на профпригодность.

Федоткину повезло, продолжения он не дождался. Когда наконец распахнулась дверь «звезды его романа», Агент лежал без сознания, загромоздив собою всю лестничную площадку.

Глава 26

Командировка на шабаш

Хотя в бешеном пространстве категории времени были своими, обычно его обитатели пользовались земными часами. Так удобнее вести учет и контролировать события. Этой ночью чиновники пространства не покидали офис: отличившимся агентам и системникам выписывались командировки на Шабаш.

Агентами были существа типа Фас Экс-пи-пи. Системниками называли людей, подписавших с бешеным пространством контракт в надежде на особые блага в жизни и после нее. Они собирались погудеть шальной ночью среди своих и получить верительные грамоты и наставления на будущий год.

В их числе был один, довольно видный в научных кругах человек, проходивший по каталогу бешеного пространства под именем Дон.

В назначенный час он вошел в свою ванную комнату и, ожидая вызова, старался не глядеть на чисто вымытый подзеркальник, на котором сверкала лезвием опасная бритва. В квартире никого не было. Верного пса он оставил на даче — собака в час вызова выла, не умолкая.

Дон любил бриться именно такой опасной бритвой, с хорошо наточенным длинным лезвием. А сейчас она почему-то и притягивала его, и пугала одновременно.

До вызова оставалось несколько минут, и он с пустым и холодным сердцем ожидал приближения контрольного мгновения.

— Дон, — говорил он себе, — надо выбираться из этой клоаки.

— Нет, — отвечал ему кто-то его же голосом. — Твое топ-шоу заказано и оплачено, и хозяин на нем не ты.

Дон взял бритву, потрогал лезвие. Он только сейчас внезапно понял, как сильно привязан к этому миру, и не питает никаких иллюзий по поводу того, кто встретит его на том берегу.

Часы тем временем заскрипели, механизм в них звякнул и начал отсчет контрольного времени. Дон привычно набросил купальный халат, в котором, надо признаться, не было никакой необходимости, и прыгнул в унитаз. Это он проделывал уже столько раз, что все получалось как бы само собой, без каких бы то сомнений и обдумываний.

Таким же образом в Черный туннель сейчас попадали тысячи других контрактников. Туннель был забит до отказа. Хотя гости встречались здесь ежегодно, на Земле они друг друга не узнавали: бешеное пространство допускало системников на Шабаш, преображая их по своему усмотрению.

Дон, например, стал колокольчиком без язычка. Рядом с ним двигалась пустая печать, впереди толкались карандаш без грифеля, ведро без дна, но почему-то с массивной ручкой, чуть дальше плыли скукоженая пальмовая ветка и подобные штуковины.

Это было что-то вроде карнавальных костюмов. Внутреннее зрение каждого системника могло раз в год насмотреться вдоволь на эту свалку и сделать вывод, как хорошо быть избранным.

Дон знал: народ, идущий по Черному туннелю, умеет напустить туман и пыль в души земных сограждан, но тут они готовы на все, лишь бы контракт продлили и еще бросили обжовок тухлятинки с барского стола Шабаша.

Да что там говорить, Дон и сам был таким же.

Перед лифтом толпа стиснула его, одна кабинка не работала, и все понимали, что сегодня придется потолкаться и подождать дольше обычного.

Дон заглянул в черную бездонную шахту соседнего лифта — там гудела беспросветная Тьма. Рядом была лестница. Крутые, узкие, облитые чем-то скользким ступени без счета уводили туда же — вниз.

— Я тут не в первый раз, но на такой спуск решиться не могу. Это не для человека. В эстетическом смысле, — процедил селедочный скелет.

— Да, не для человека, — согласился Дон. — Но для нас с вами вполне подходит.

— Надеюсь, вы не агент света? — подозрительно осведомились селедочные объедки.

Несколько системников, стоящих рядом, тут же обернулись к Дону.

— А вы этого боитесь? — нахально поинтересовался тот.

Селедочная голова негодующе отстранилась от мятого колокольчика:

— Я уже ничего не боюсь, но вам советую не нарываться.

Мятый колокольчик оттолкнул сдутую автомобильную шину, протиснулся между ней и раздавленным ноутбуком и ступил на первую ступеньку.

Нет ничего невыносимее лестницы, ведущей бесконечно вниз. Перил нет, стены сдвинуты так узко, что Дон едва не выскочил назад. Но сегодня он был особенно озлоблен и искал острых ощущений.

Он оглянулся с надеждой, что кто-нибудь из толкающихся перед лифтом тоже рискнет спуститься по бездонной черной щели, но, похоже, понятие страха существовало и здесь.

Мятый колокольчик, с вырванным язычком, сделал несколько неуверенных шагов, поскользнулся, тщетно попытался ухватиться за сырые и липкие стены и покатился вниз.

При этом чувства его не оставляли. Порой казалось, что он пересчитывает каменные ступени ребрами и головой, подпрыгивая на каждой ступеньке как мяч.

Бешеное пространство давало урок. Оно не прощало отступничества.

Глава 27

Атака на Сверчка продолжается

Предновогодняя суета поглотила родителей, и Сверчку показалось даже, что они сами выпихивают его на эту бестолковую вечеринку.

— Надо выходить на люди, взрослый уже, — твердила мать.

— Да-да, — поддержал ее отец.

Он одновременно пил чай, смотрел телевизор, пытался просматривать свои рабочие бумаги и участвовать в разговоре.

— Тебе не кажется, что она изменилась?! — у Димки не было сил выговорить имя, и он пробормотал это под нос, когда они остались на кухне с мамой.

— Что ты хочешь этим сказать? — не поняла та.

— Нет, просто я тебя спрашиваю, ты ведь ее давно не видела. И сегодня она была всего одну минуту.

— Девочки в этом возрасте быстро меняются. И ты меняешься. Саша Савинков со мной таким басом говорил, прямо взрослый мужчина.