Читать книгу "Zевс - Игорь Савельев"

Зачем он позвонил?

Если он звонит через комп, то может ли записывать разговор?

Может ли этот разговор вообще записываться?!

Кирилл кое-как, торопливо, под каким-то предлогом попрощался…

Все в те дни дышало «принуждением к миру», и разговоры все равно возвращались к нему. И видя очередные кадры ночных новостей, где расчехленные танки светились на железнодорожных платформах – свежей краской, жгучим абхазским солнцем, – Кирилл, почти задремав (они, бывало, и засыпали так – при пиве, у экрана), видел уже другое: жирную южную ночь, полустанки с нечитаемой пометкой «Сев-Кав ЖД», вагоны, вагоны… Каждый август они с Яной ездили на море, каждый август они возвращались с моря – окрепшие, загорелые, уж покрепче – цветом – чая, который можно было купить у проводницы в плацкарте… И пусть их друзья, адепты Турции и Греции, адепты жлобовских чартеров, высокомерно кляли сочинские да крымские плацкарты. Кириллу и Яне и в них было хорошо. Обычно им попадались веселые соседи, но вообще и это не имело значения, потому что они брали места верхнее и нижнее, пускали один комплект на занавесь и ехали внизу вдвоем, закрыто от всех. Они были свободны делать все, что захотят, – и, кстати, делали, – но иногда, на солнечных станциях, покидали укрытие, бежали за фруктами, за пивом и копченой рыбой… Эти сутки с лишним в духоте, для всех прочих мучительные, даже и они были для Кирилла и Яны продолжением отпуска. Временем, когда они только вдвоем, и круглые сутки вдвоем, не выпуская рук…

Тогда, год назад, их поезд сильно задержали, еще в морских краях, говорили, что пропускают военную технику. Может, в Абхазию. Может, врали. Они не видели составы, но поезд стоял долго, поэтому им разрешили выбраться – и сквозь тонкие подошвы здорово чувствовался щебень, когда прыгали с высокой подножки. Не вспомнишь даже, зачем они выходили… Да и какая разница – вокруг них трещал, гудел и верещал южный лес, тянулись рельсы – золотые, прожаренные мощными лампами; стояла совершенно пьяная ночь, и они были будто пьяные, держались за руки. Молчали. Они сейчас так остро это чувствовали, оба, как будто не было двух недель на черноморской гальке…

– Что это там?

– Где?

– Ну вон, под камнем?

Не успела Яна вглядеться, Кирилл коршуном нырнул вниз и вытащил из-под щебня (как бы из-под щебня) что-то блестящее. Кулончик. Золотой кулончик. В виде божьей коровки. Который очень понравился Яне в Адлере, но это был уже предпоследний день, «денег в обрез» – рассуждала Яна… Очень грустно рассуждала…

– Ты его купил?! – она задохнулась.

– Ну вот, нашел же, при тебе…

– Где ты взял деньги?

– Достал, – Кирилл довольно улыбнулся.

И тут случилось неожиданное.

Яна стала тихо плакать.

Потом начала обниматься, утирая слезы, сама же смущенно улыбаясь своим слезам.

Казалось бы – ерунда, ну что такого особенного?.. – но на нее произвел такое оглушительное впечатление этот поступок Кирилла… Она потом долго вспоминала этот волшебный сюрприз.

– Ну что поделать, я романтичная дура, – улыбалась она в ту ночь.

В сторонке ждал электровоз – с притушенными огнями, громадный, как дом, а «фасад» его напоминал сильно упрощенное лицо, – так вот, как инъекции под глазом – поставлены были розетки под фарой, с разноцветными крышками – красные, синие… Розетки, как на стене. Смешно. Они смеялись.

– «Влю», – прочитала Яна.

На самом деле было написано «ВЛ I0» – марка электровоза, но можно было прочитать и «ВЛЮ».

– Я в тебя влюблен, – вдруг сказал Кирилл, как бы и в шутку, но поймал себя на мысли, что никогда так не говорил. Только «люблю». Но тем не менее как он любил все эти годы, так был и влюблен, как будто заново, каждый вечер и каждое утро.

И сколько месяцев и лет ни шло мимо них гружеными составами, на этом фронте ничего не менялось.

X

Кирилл совсем слетел с катушек.

Так бывает: когда ты чувствуешь себя виноватым, какой-то злой рок только усугубляет твою вину.

Дошло до кошмара: он узнал, что Яна вернулась из Анжеро-Судженска раньше, только на второй день: когда она уже была в Москве. Но не дома. Короче, все как в плохом кино.

И, главное, как раз так совпало (злой рок не может обойтись без совпадений), что именно в эти дни, замотанный (чем – дальше), Кирилл ей толком и не звонил. Так, эсэмэски на бегу. Ну, Яна и отвечала какими-то ничего не значащими эсэмэсками, в интонацию которых он, балда, даже толком и не вслушался.

Все как в плохом кино.

Она пришла в квартиру, увидела погром, чужие вещи, ничего не сказала, развернулась и ушла. А он даже не сразу все это узнал и заметил. Он только заметил на следующий день, что машины нет на том месте, на котором Яна ее оставляла, отбыв в Сибирь. Поначалу Кирилл озадачился. Стал вспоминать, соображать. Может, Яниным родителям зачем-то понадобилась их машина? Но они бы позвонили, зашли… Мысли про угон почему-то не было. Кому нужно такое чудо. Даже не встревоженный, а просто озадаченный Кирилл позвонил Яне:

– Слушай, ты будешь смеяться, но машины во дворе нет. Может, мама забрала?..

Он называл Янину маму «мамой» (и то, только за глаза, в разговорах с женой), видимо, потому, что его собственные родители были далеко, и в московских разговорах с женой так было проще: универсальные категории – не «твоя мама звонила», не «твой папа»… Отчима Яна называла папой…

– Я забрала машину.

Поначалу он просто ничего не понял. Вообще ничего.

– Ты в Москве?

Странный вопрос любимой жене, такой даже… неуместно светский. Еще бы: «Ты где остановилась?»

– У тебя… кто-то есть?

– В смысле? – не понял Кирилл.

– Другая женщина?..

С трудом разобравшись, в чем дело (в каких-то увиденных Яной чужих вещах: она была более чем немногословна, поясняя это, и приходилось тащить каждое слово клещами), Кирилл так удивился и испугался, что просто начал кричать. Вопить в трубку, как истеричка. «Да как ты могла подумать, да я никогда!..»

Это был шок.

Такая сторона Яны, такая модель поведения ему еще никогда не открывалась. Не было еще в их жизни таких ситуаций. Ну, в шутку она его ревновала, или как бы в шутку, но чтобы так, всегда разумная, взвешенная Яна… Молча спрятаться у подруги, затаиться на два дня, не зная, что дальше делать – или зная?.. Ведь выдавать свое присутствие в Москве Яна вообще-то не собиралась. Она просто прокололась с машиной.

Яна приехала домой через три часа после этого сумасшедшего разговора, и о «скандале» (так можно – только в кавычках) больше не вспоминали, но Кирилл остался изумленным непонятной ситуацией.

…А ведь это Леха все обращал в шалман.

В иное утро Кириллу казалось, что он с трудом встал с дивана, потом он действительно вставал: все утро орал, буквально разрывался телефон. Шатаясь (и он прямо-таки физически ощущал, как токсичен его выдох), Кирилл принялся бродить в поисках телефона. В другой комнате поперек кровати, одетый, спал Леха.