Читать книгу "Чудны дела твои, Господи! - Татьяна Устинова"

– То есть ты ничего не хочешь слушать?

Он помотал головой.

– Понятно.

Она отвернулась, а он быстро и воровато посмотрел на нее, как будто украл. Сегодня она была причесана попроще – видимо, сказалась ночь на бывшем директорском диване, – короткие белые вихры торчат совсем по-девичьи, в наивных розовых ушах сверкают бриллиантовые капли, его подарок к прошлому дню рождения. Личико умытое, нераскрашенное и от этого свежее, юное. Когда-то ему нравилось, что его жена такая… разная. В официальных костюмах – строгая, холодная и взрослая, а в джинсах и маечке – совершеннейшая девчонка.

– У тебя хорошая собака.

Он отвел глаза, нагнулся и отцепил Мотю с поводка.

– Ты освоился на новом месте?

Он пожал плечами.

– Ужинать будешь?

Он пошел по дорожке к дому, остановился и сказал издалека, очень серьезно:

– Лер, постарайся со мной не разговаривать. Цивилизованный развод двух цивилизованных людей – это история не про меня, я тебе уже говорил когда-то. Я дикий человек. Самодур. Ты завтра уедешь, да? А до завтра перетерпи как-нибудь, не изображай интерес и заботу, воздержись. Хорошо?..

И поднялся на крыльцо.

Все окна в доме были распахнуты настежь, играло радио – «московское время восемнадцать часов две, нет, уже три минуты, у нас в эфире танцевальная музыка в стиле ретро!» – крашеные полы отмыты до блеска.

– Всегда быть рядом не могут люди, – громко распевала Юлька, подпевая приемнику, – всегда быть вместе не могут люди, нельзя любви, земной любви пылать без конца!..

Злыми шагами Боголюбов вошел в кабинет. Его сестра сидела на подоконнике, свесившись на улицу, и терла стекло скомканной газетой.

– Привет, Андрюха! – из-за стекла прокричала она и помахала газетой. – Смотри, какая чистота!.. Ботинки нужно снимать, куда ты на мытые полы приперся?!

– Юль, что происходит, а?

– А что происходит? Уборка происходит!.. Мы всю твою посуду в шкаф переставили в ту комнату. Шкаф тоже помыли. Скажи, зачем мы друг друга любим, считая дни, сжигая сердца?.. – опять затянула она.

Он подошел и за руку втянул ее внутрь. Она спрыгнула с подоконника, вид у нее сделался несчастный и независимый одновременно.

– Юль, ты что, дура? Вы мне тут не нужны, ни ты, ни она!.. Ты бы хоть разрешения спросила!

– А ты бы разрешил нам приехать?

– Нет.

– Вот именно, – воинственно сказала Юлька и кинула на пол газетный ком. – И мы пытались тебе позвонить, но ты не отвечал! Значит, сам виноват.

– Это точно, – согласился Боголюбов. – Я всегда сам виноват. Во всем.

– В Москву я не поеду, – заявила Юлька. – У меня отпуск до пятого, а там еще выходные! Я останусь у тебя. И не делай такое лицо, я тебя не боюсь.

– Андрей Ильич, – закричали с улицы, и собака забрехала. – Можно вас на минуточку?

Боголюбов сквозь зубы выговорил нечто длинное и витиеватое и выскочил на крыльцо.

Модест Петрович заглядывал в дверной проем, вид у него был самый благожелательный. Лера с граблями в руках маячила на заднем плане.

– Добрый вечер, Андрей Ильич. Не ко времени я, должно быть, гости у вас.

– В самый раз, в самый раз, – любезно перебил его Боголюбов.

…Сегодня ко мне повышенное внимание – и Саутин, и Нина, и Модест!.. Что-то произошло или только должно произойти? Я что-то упускаю, не замечаю?..

– Я, собственно, с приглашеньицем к вам. Мы с сыном на рыбалку в ночь наладились, может, вы с нами?.. Своими глазами, так сказать, увидите наши заповедные места!

– Очень неожиданно, – пробормотал Боголюбов. – Я не готов…

– Да чего там, готов не готов! У нас-то все давно готово, и места мы знаем! Посидим у костерка, ушицу похлебаем, поговорим за жизнь! Соглашайтесь, Андрей Ильич. Право слово, соглашайтесь!..

Если бы за могучим плечом Модеста не маячила трепетная Лера, не причесывала граблями траву, не прислушивалась к каждому слову, не поправляла белые волосы тыльной стороной ладони, он бы отказался, конечно.

Но она маячила, прислушивалась, и Андрей Ильич приглашение принял.

Модест Петрович как будто удивился даже, Боголюбов это его удивление заметил.

– Значит, часика через два мы у ворот посигналим.

– Я на своей поеду, Модест Петрович.

– Да это как вам больше нравится!.. Снаряженьице предоставим – палатку возьмем, котелки, треноги, сапожки резиновые. Все есть.

– У меня свои сапожки, Модест Петрович. И снаряжение свое.

Тот оглянулся на зачехленный прицеп с моторкой. Половина боголюбовского, бывшего директорского участка была теперь заставлена разнообразными транспортными средствами. Модест Петрович усмехнулся.

– А что? Можно и лодочку подцепить. Там у нас местечко есть, плиты уложены, катки, чтобы спустить ее удобней. Отчего же не побаловаться?..

Проводив трактирщика, Боголюбов в два счета разложил, повытаскивал сапоги, штаны, спальник, кинул на траву увесистый мешок с палаткой, прислонил к борту чехол с удочками.

– Андрюш! – закричала с крыльца Юлька. – Ты что? Уезжаешь? А ужинать?

…Куда-то подевалась сковородка. Котелки все на месте – до одного, – а сковородка пропала. Куда на рыбалку без сковородки?.. Налегая животом на борт так, что прицеп качался, Боголюбов перекидывал узлы. Куда она делась-то?.. Забыть ее в Москве он никак не мог.

Его собака сидела рядом с прицепом и таращилась во все глаза.

– Ищи давай, – велел ей Боголюбов. – Что ты без дела сидишь?

Она подошла и понюхала увесистый палаточный чехол.

– Да не палатку, а сковороду!..

– А это мы… взяли, – сказала у него за спиной Лера. Он оглянулся. Она стояла совсем рядом. – Мы паэлью готовили, а подходящей сковородки не было, так мы у тебя вытащили. Я же знаю, где она лежит.

– Что вы готовили? – помедлив, переспросил Боголюбов.

Лера виновато кивнула на мангал. Над ним вился белый дымок.

Андрей Ильич посмотрел. Его знаменитая рыбацкая сковорода – чугунная, тяжеленная, закопченная, настоящая, без дураков – стояла на углях внутри мангала. Он поднял крышку, отшатнулся от пара и понюхал. Пахло умопомрачительно.

– Мы решили, что Юлька моет окна, а я готовлю ужин. Вот я и подумала, что на огне будет вкуснее. Ты же любишь, когда на огне…

Должно быть, дело завершилось бы скандалом, если б не появление Саши Иванушкина.

– Андрей! – закричал он так громко и так неожиданно близко, что Боголюбов уронил крышку. Она сильно загрохотала. – Я ключи принес! Ты от кабинета взял, а от наружных дверей нет, мы про них забыли!.. Так я решил…