Читать книгу "Стерррва - Бриди Кларк"

Люк застенчиво улыбнулся мне, когда мы сели. На нем был свободный фланелевый пиджак, и он сумел придать своим непослушным темным волосам почти цивильный вид.

— Мой парень любит пасту «Болоньезе», — выпалила я, просмотрев меню. Конечно, в моей реплике не было и доли правды, так как Рэндалл в жизни не прикоснулся бы ни к чему столь калорийному. К тому же мы с ним еще не перешли на такой уровень отношений, когда я могла бы называть его «своим парнем». Но я была абсолютно без ума от Рэндалла (несмотря на обидное фиаско прошлой ночью), мне необходимо было как-то объявить о его существовании. К тому же мне не хотелось вводить в заблуждение любимого племянника Джексона и не давать ему повода надеяться на что-то большее, чем дружба.

— Тебе явно повезло, — улыбнулся Люк, оторвав взгляд от меню. — Моя подруга — убежденная вегетарианка, и это означает, что я должен мириться не только с изысками в «Дзен пэлит». Я как раз недавно сумел убедить себя, что соевая клейковина съедобна. — Он сделал паузу, обдумывая сказанное. — Вернее, еще не до конца сумел.

Подруга? Я была уверена, что он одинок. Присутствие подруги оказалось неожиданностью… и, честно говоря, немного меня разочаровало. Люк как раз подходил Маре. Симпатичный, умный, из знакомой семьи и с такими жгучими темными глазами. Кроме того, Мара млела от мужчин, способных так обезоруживающе улыбаться. Что ж, ладно. Свахи из меня не вышло, но раз Люк тоже с кем-то встречался, это успокаивало. Никакой опасности, что он истолкует все неправильно. Я откинулась на спинку стула и облегченно глотнула вина.

— Мне кажется, я тебя очень давно и хорошо знаю. Это из-за дяди Джека, — признался Люк. — Он твой фанат.

— Мне без него тоскливо. Ты еще не ездил к ним в Вирджинию? Кэри написала, что теперь ездит на велосипеде каждый день, а Джексон пристрастился к пешим прогулкам. — Я подавила смех при мысли, что не знаю более кабинетного человека, чем Джексон, и не могла представить, что он бродит по окрестностям и носит шорты.

— Думаю, пешие прогулки для дяди Джека означают отказ от услуг камердинера.

В ответ я улыбнулась:

— Интересно, а как он умудряется жить без своей красной ручки? Ты когда-либо встречал кого-нибудь, кто любит редактировать больше, чем Джексон? Представляешь, я видела, как он правит этой ручкой даже отпечатанные книги.

— О, я знаю. Однажды мы шли с ним по улице, и он остановился, чтобы исправить какие-то ошибки в надписях, что-то вроде граффити, накорябанных на стенке автобусной остановки. Сам дядя Джек мог уйти на пенсию, но гарантирую, что его красная ручка все еще продолжает трудиться.

Я полила оливковым маслом свежеиспеченный хлеб Мими.

— Наверное, это все же так странно — уйти на пенсию. Не ходить на работу. Представить себе не могу, как это — не работать.

— Неужто? Так и ты тоже рождена для редактирования? — усмехнулся Люк.

— Ладно, не преувеличивай. Но я люблю свое дело. Меня к нему приучил отец, да-да, именно папа и научил меня редактировать. Он купил мне мое первое «Чикагское руководство стиля». Я до сих пор порой слышу его голос, поясняющий, когда использовать «тот, который», а когда «тот, кто», подлавливал, если я случайно употребляла не тот глагол…

— А я-то грешным делом полагал, что только в моей семье знали, как хорошо провести время, — поддразнил меня Люк. — Так твой отец тоже редактор?

— Нет, он был поэтом и еще профессором в университете в Айове. Он умер чуть больше пяти лет назад.

— Прости меня, Клэр, — снова наполняя наши бокалы, Люк вдруг резко остановился и посмотрел на меня. — Постой-ка. Его звали Чарльз, не так ли?

— Да, Чарльз Труман. Ты читал его?

— Читал ли я?.. Да я обожаю его стихи! Я прикрепил его «Тишину!» на стену над письменным столом и не снимал все годы учебы в колледже! Наверное, тысячу раз перечитывал это стихотворение! Неужели Чарльз Труман и вправду твой отец?!

Я просияла от радости. Больше своей поэзии отец дорожил только моей мамулей и мною. И то, что его творчество ценилось и другими, переполняло счастьем мою душу.

— Могу я ознакомить вас с сегодняшним меню? — к нам подошел официант. Он пробежал глазами меню. Название каждого нового блюда звучало восхитительной музыкой — у меня уже текли слюнки.

— Наверное, у нас уйдет меньше времени, если мы перечислим вам, чего бы мы не хотели, — пошутил Люк с лукавым огоньком в глазах. Мы заказали столько еды, как если бы оба только что вернулись с необитаемого острова, где чуть не умерли от голода, и это была наша первая пища по возвращении в цивилизованный мир.

Часы летели. Мы с Люком перескакивали с одной темы на другую. От наших самых-самых любимых авторов (его: Фолкнер и Хемингуэй; мои: Сэлинджер и Кундер) к нашим самым-самым любимым болячкам (его: пища, застревающая между зубами; моя: американцы, которые приправляют свою речь чистейшими британизмами, не вникая в их суть).

— Ваш счет, — сказал официант с теплой улыбкой, положив его на стол между нами. Мы оба тут же потянулись к бумажке, и я успела первой, но тут рука Люка сжала мою, от чего я почему-то вздрогнула.

— Ну, пожалуйста! — упрашивала я. — Я могу заплатить, ведь ты перспективный автор…

Мне претила мысль позволить ему оплатить счет, ведь он был голодающий художник, если можно так выразиться, и я своими глазами видела, кем ему приходится работать, чтобы свести концы с концами.

Но Люк не ослабил хватку:

— Разумеется, нет, Клэр. Ты и так сделала мне приятное, пришла на мой праздник, несмотря на свою дикую занятость. Хотя и видела меня совсем недавно в детском чепчике.

Он улыбнулся, и я снова заметила, как сияют его глаза. Ладно, может, у него ничего и не сладится с этой его суровой вегетарианкой, и тогда у Мары наконец появится шанс.

Выиграв битву за счет, Люк настоял проводить меня домой, хотя для него это был крюк минимум в десять кварталов. Когда мы добрались до моего подъезда, он ласково поцеловал меня в щеку.

Я улыбалась все семь лестничных пролетов, ведущих к моей студии (обычно выражение моего лица при подъеме наверх больше похоже на кислую мину). Оказавшись дома, я быстро натянула пижаму, положила канноли, которые по настоянию Люка взяла с собой, на тарелку, залезла под одеяло и начала читать его рукопись.

* * *

На следующий день, совсем не выспавшаяся, но радостно оживленная, я стучала в дверь кабинета Вивиан, прихватив с собой копию рукописи Люка. С утра я первым делом попросила Дэвида сделать десять копий рукописи, чтобы сразу раздать ее для ознакомления. Дэвид углубился в чтение.

— Входите, — раздался приглушенный голос. Я открыла тяжелую дверь, почувствовала ледяной поток воздуха (в кабинете Вивиан кондиционер всегда стоял на температуре ноль градусов) и обнаружила своего босса детально изучающим одновременно пять или шесть каких-то журналов. Подобравшись ближе, я поняла, что это были номера Шустрилы.