Читать книгу "Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл"

— Значит, мы должны довести дело до конца? — Я стараюсь, чтобы в моем голосе не звучало окончательного согласия.

— Да, — говорит он. — Буквоедка собирает нас у себя на следующей неделе по поводу празднования Рождества. Мы могли бы пойти вместе. — Он улыбается мне незаметной полуулыбкой, при этом его нижняя губа выдается вперед, словно он пытается сдержать себя, чтобы не рассмеяться. Я не отваживаюсь поднять на него глаза, понимая, что добром это не кончится: стоит мне встретиться с ним взглядом, и мои бастионы сдадутся без боя. Я начинаю отщипывать кусочки от пивной подставки.

Он за мной наблюдает, и я чувствую жар его лица, обжигающий мою левую щеку. Чтобы повернуться к нему, требуется нечто большее, чем простой поворот головы на двадцать градусов. Малозаметные движения иногда говорит гораздо более красноречиво, чем определенные жесты, особенно состоящим в браке людям. Я все же поворачиваю голову и натыкаюсь на его пристальный взгляд. Мы смотрим друг на друга, не говоря ни слова, несколько дольше, чем нужно. Затем оба одновременно начинаем говорить.

— Кажется, надо пойти и принести нам выпить! — Это говорю я.

Он говорит, что ему надо позвонить помощнице по хозяйству и предупредить ее, что он вернется поздно. Жена его все еще на работе.

— Она почти никогда не возвращается раньше десяти, а в семь тридцать утра уже уходит. Иногда я ее не вижу по нескольку дней, мы общаемся по электронной почте или записками, на кухне их целые тома, — сообщает он. В его голосе не слышно ни малейшего оттенка горечи. Только констатация факта. Настоящие постсовременные виртуальные отношения!

Маленький столик весь в клочках от пивной подставки. Сначала она была разорвана пополам, затем превращена в крошечные ошметки, они слетают на пол, сдуваемые потоком воздуха от проходящих мимо людей. Я вспоминаю другие аналогичные случаи, много лет назад, когда терзание пивных подставок было полезной деятельностью, помогавшей мне во время тяжких выяснений отношений.

Я встаю, чтобы отойти к бару. Свекрови звонить я не буду. Она, вероятно, уже в постели, потому что, несмотря на все ее торжественные заверения, что она ни за что не уснет, пока мы не вернемся домой, мы еще никогда не заставали ее бодрствующей в тех редких случаях, когда пропускали наступление нашего комендантского часа. А, кроме того, даже намек на ничтожные отклонения от согласованного плана может спровоцировать сейчас неадекватную реакцию. А это не в моих интересах.

Я ввинчиваюсь в толпу у стойки, пробиваюсь вперед и с надеждой жду — как те собаки на улице. Я подпрыгиваю, встаю на цыпочки, машу рукой, даже взбираюсь на латунные перила у основания стойки — это делает меня почти на полфута выше. Но меня по-прежнему не замечают.

Какая-то девушка подходит и встает рядом. На вид ей около двадцати, на ней серебристое коротенькое платье и высокие, до колен ботинки; она без колгот, хотя на улице, мягко говоря, не лето. Ее длинные темные волосы без затей струятся по плечам — чтобы добиться такой изысканной небрежности, времени ей, как я понимаю, потребовалось немало. Бармен уже тут и принимает у нее заказ. По другую сторону от меня какой-то мужчина, не отрываясь от мобильного телефона, заказывает напитки. Я оглядываюсь. Роберт Басс взирает на меня с блуждающей по лицу насмешкой. Я пожимаю плечами и отдаюсь ожиданию. В голову лезут воспоминания о том, как я однажды с такой же страстью изничтожала в пабе пивные подставки.

Почему иной раз бывает так трудно собрать даже скелет того, что произошло вчера, в то время как события десятилетней давности легко всплывают в памяти, поражая богатством самых мелких подробностей. Это было ровно одиннадцать лет назад. Мы с Томом тогда только обосновались в квартире на западе Лондона. Однажды вечером, в один из первых дней существования в новом обиталище, я вернулась домой с работы довольно поздно, около одиннадцати, к тому же слегка выпив. Вообще-то это не было поздно, можно даже сказать — раньше, чем обычно. Просто на следующее утро мне предстояло ехать в Манчестер, и мои друзья запихнули меня в такси, наказав пораньше лечь спать. Том в тот вечер собирался пойти куда-то с друзьями. Ничего особенного. Мы были настолько поглощены всем происходящим, что делали только общий набросок очертаний нашей жизни, детали прорабатывали позже.

Наша улица, когда таксист повернул на нее, оказалась перекрытой полицейским автомобилем — недалеко от Аксбридж-роуд случилось вооруженное ограбление, и нас отправили в объезд. Пока мы медленно объезжали полицейский заслон, я глазела по сторонам. Мое внимание привлекла какая-то парочка. Мужчина полусидел на низкой ограде небольшого одноквартирного дома, а женщина, которую он прижимал к себе, стояла между его ног, так что нижние части их тел соприкасались. Еще даже до того, как я увидела лицо мужчины, я поняла, что это Том. Я узнала эту его экономию движений — как он проводил рукой вверх-вниз по телу женщины, как перебирал пальцами мелкие завитки волос на ее шее, скользил по вырезу кофточки на груди. Вот женщина гибко откинулась назад, и их лица сблизились в поцелуе…

Я велела водителю остановиться. «Мне срочно нужно позвонить», — пробормотала я. Это было на заре эры мобильных технологий, и телефоны были не в пример нынешним — мой почти полностью закрывал профиль, если отвернуться. Я сжалась в комок на заднем сиденье и лихорадочно набрала номер Кэти.

— Это я, — прошептала я в трубку, несмотря на то, что никакой опасности быть услышанной Томом не было.

— С тобой все в порядке, Люси? — озаботилась она, ибо я не знала, что сказать дальше. Наконец пришли слова:

— Со мной? Думаю все отлично. Я сижу в такси и наблюдаю, как Том очень интимно общается с какой-то женщиной. Даже чрезвычайно интимно, если принять во внимание, что они устроились на самом виду. К тому же менее чем в ста ярдах по прямой от нашей квартиры…

— А поподробнее? Говори яснее! — потребовала она.

— Хорошо. Я вижу, как он целует женщину. Я надеюсь, что это женщина, поскольку альтернатива была бы ужасна: я думаю, по-настоящему бисексуальными могут быть только женщины, мужчины же, которые колеблются в обе стороны, несомненно, геи, хотя встречаются исключения…

— Люси, — прервала меня Кэти, — я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, ближе к делу!

— Хорошо, — начала я снова. — Я вижу, как он целуется с темноволосой женщиной. На ней мини-юбка из грубой хлопчатобумажной ткани, с пуговицами впереди, маленький топ и шлепанцы. А поцелуй у них из тех, что является прелюдией к гораздо более близким отношениям. Причем так целуют и возбуждают только недавних знакомых, так что это не старая связь. Сейчас они идут в сад за домом. Остальное я могу лишь вообразить.

— Ты уверена, что это он? У тебя же близорукость, — сказала Кэти.

— Конечно, уверена, они были совсем рядом, я могла бы даже дотронуться до кого-то из них через окно.

— Это ужасно, Люси. Какая гадость! — услышала я в ответ.

— Но есть и еще проблема, кроме, разумеется, самого факта; мы с ней противоположности, и я, кажется, узнала ее, — продолжила я. — Она была на одной из вечеринок у Эммы. Предполагаю, что они вместе работают.