Читать книгу "Оранжевый парус для невесты - Вера Копейко"

– А вы разве не можете сейчас как-то… что-то… получить? – Ольга кивнула в сторону дома, который они разглядывали.

– Как-то… что-то… – передразнила она ее. – Пошли лучше отсюда.

Ольга, стараясь не задеть бедром, обтянутым светлыми брюками, зады и бока дорогих машин, пробралась к тротуару.

– Хочешь купить монастырского хлеба? – вдруг спросила Марина Ивановна.

– А где это?

– Сразу видно – провинциалка или хорошо натасканная атеистка, – фыркнула она. – Вон, прямо на тебя смотрит. – Марина Ивановна сказала название, но Ольга сразу забыла его.

Действительно, на территории женского монастыря пекли хлеб и продавали в лавочке, похожей на сельский магазин. В таком они покупали хлеб в Покровке давным-давно, когда отец учился в военной академии в Москве, а они жили с матерью в деревне.

Хлебом пахло так крепко и так маняще, что она не удержалась и поднесла к губам острый уголок. Откусила.

– Ох, – покачала головой, пытаясь разжевать острую, как хвойные иголки, корочку.

Марина Ивановна с интересом смотрела на нее.

– Знаешь, по тебе никогда не скажешь, что ты не в Москве родилась. Но если за тобой понаблюдать…

– И что?

– А то, что есть нечто, чего не спрячешь ни под слоем лет, ни под толщей выученных стадных правил новой жизни.

Ольга кивнула, ощущая невероятный покой. Она хотела, но никак не могла найти способ обрести его хотя бы на миг. Так было постоянно в последнее время. Вот оно – вкус прежней жизни. Так что же этот вкус только в монастырском хлебе и остался? А сама она разве выросла не в монастыре – стены военного городка не тоньше монастырских.

– Но наверняка тебе должно быть намного приятнее в московской среде, – заметила Марина Ивановна, – чем мне в твоем возрасте.

– Почему?

– Потому что нынче вся провинция переселилась в Москву. А в мое время – редкие экземпляры. – Она засмеялась. - А вообще я хочу с тобой поговорить о другом, Ольга.

– Говорите, – сказала она, выглядывая из капюшона.

– Ты понимаешь, что с тобой происходит? – спросила Марина Ивановна. – На работе?

– Не до конца. – Ольга поморщилась. – Кое-что понимаю.

– Ты знаешь, что такое мобинг?

– Что-то… – Она наморщилась. – Если от английского слова «моб», то это… грубить, хамить, нападать.

– Не напрягайся, – перебила ее Марина Ивановна. – Это называется травля, если перейти на русский.

– Травля? Вы хотите сказать, что меня травят? Но почему?

– Потому что ты узнала страшную тайну своей начальницы.

Ольга остановилась:

– Вы шутите.

– Но ты же сама мне рассказывала, что она входила в магазин «Интим»? А ты видела.

– Ну и что? Кого сейчас этим можно удивить?

– Значит, можно.

Она сама догадывалась, но не верила до конца, что из-за этого Наталья Михайловна Дорошина к ней переменилась, а за ней – остальные коллеги. Ольга молчала, прислушиваясь к странному равнодушию в себе.

– Конечно, тебе лучше всего в таком случае уйти, – продолжала Марина Ивановна. – Но я не советую. Поэтому предлагаю смотреть на все открытыми глазами и искать запасной вариант. Только не бросай все и не удирай, – снова предупредила она. – Ты не одна, я – на твоей стороне.

– Вообще-то, – сказала Ольга, – она грозила открыть против меня дело. Из-за факса. Мне не доказать, что не я отправила запрос в Улан-Удэ и…

Марина Ивановна подняла руку;

– Только между нами. – Ольга остановилась. – Я послала факс в Улан-Удэ за подписью… гм… Натальи Дорошиной.

– И… что вы написали?

– Я написала, что отправляю уточненный список документов, которые они должны представить. Там нет ни слова о копии лицензии, ты ведь понимаешь?

– Но вы рискуете… из-за меня. – Ольга похолодела.

– Нет, из-за себя. Я тебя притащила сюда. Помнишь?

Ольга почувствовала, как мелко дрожат руки. Она и не знала сама, что это так мучило ее.

– И что?

– Я попросила их прислать как можно скорее все документы. Они уже на столе у Дорошиной.

– А Наталья…

– Ничего. Что она может сказать? Насторожится – да, но поймет, что не все поддерживают ее. Знаешь, как называют тех, кто толкает окружающих на мобинг? Моблер. Смешное слово. Воблер, есть такое слово у рыбаков. От мужа слышала. Что такое – не вникала. – Она махнула рукой.

– Я просто не знаю…

– Не надо, – махнула рукой Марина Ивановна. – Не благодари. Я бы погуляла с тобой еще, но меня дома ждут. Мои мужики собрались на рыбалку. – Она покачала головой. – Знаешь, я всегда говорила, что не люблю маленьких детей. Они мне нравятся начиная лет с девяти. И что же? Мне кажется, и мужу, и сыну все время девять.

Ольга с удивлением смотрела на Марину Ивановну, которая для нее служила образцом женщины, которой повезло в семейной жизни.

– Удивляешься? Мой муж и сын все время играют. Я чувствую себя иногда их бабушкой. До чего они на днях додумались? Взять на прокат «УАЗ». Знаешь такую машину? «Козел» в просторечии. С тентом вместо кабины.

Ольга повернулась к улице. По запруженной Остоженке катили блестящие иномарки.

– Не смотри, такие здесь не ходят. – Она усмехнулась. – Спроси, сколько стоит день проката? Тридцать у.е. Это при том, что в гараже у них останется нормальная машина. Спрашиваю: почему, зачем? А мне говорят – мечта всей жизни. «Ты бы не согласилась, – говорит муж, – сесть в такую машину, значит, я не могу купить ее». Но я-то знаю, – она подалась к Ольге, – что он не купил ее уже потому, что пришлось бы чуть не полгаража разбирать. По высоте не пройдет. – Она усмехнулась. – А теперь он берет ее на выходные!

Ольга кивала. Она видела мужа Марины Ивановны, но никогда бы не подумала, что он, хозяин небольшой фирмы, которая поставляет корм для собак и называется «Поликорм», тот самый, о котором она рассказывает.

– Пойду собирать своих семилеток. – Марина Ивановна подмигнула. – Бычков наловят. Потом долго будут гоняться за кошками во дворе, чтобы их одарить. – Она скрылась за стеклянной дверью метро.

Ощутив необыкновенную легкость, которая возникает у человека, решившегося спрыгнуть с моста и которого долго к этому подталкивали обстоятельства, окружение, Ольга свернула на бульвар.

Казалось, она сейчас идет без всякой цели. Но так не бывает, понимала она, потому что все, не отдавая себе отчета, с самого рождения устремлены к той, о которой даже не знают. Но она есть, заложенная непонятно как, в каждом. В промежутке можно довольствоваться временными целями, чужими, но все равно двигаться к своей. Почему не все доходят? Путь кривой, жизни не хватает, в общем, у кого как.