Читать книгу "Все, что считается - Георг Освальд"

– Сколько тебе заплатил Уве?

Вопрос звучит довольно грубо.

– За что?

– Да за всё вместе!

– Это, мой дорогой, любопытство совершенно недопустимое.

Смотрю на нее ошарашенно. Таких фраз я от нее никогда не слышал, это уж точно. Неужели она более образованна, чем я думаю?

– Как это недопустимое! Что значит недопустимое?

– Послушай, – в ее голосе появляются материнские нотки, – мне кажется, что мы могли бы доставить друг другу немного удовольствия, если бы ты слегка расслабился. Я ведь подумала: ну и гад, ведет другую женщину туда, где спал с женой. Но оказалось, что ты не такой уж гад. Мне действительно абсолютно все равно, можем пойти в гостиницу, – конечно, если сначала ты что-нибудь на себя наденешь.

И что только не придет в голову этой твари! Она смеется надо мной. Говорю ей:

– Ну, давай, раздевайся!

Несколько секунд она испытующе смотрит на меня, а потом начинает раздеваться. Я бросаюсь к шкафу и достаю из внутреннего кармана пиджака конверт с тысячными купюрами. У меня мелькает несколько расплывчатая мысль, что именно сейчас секс и деньги должны объединиться. Ведь если люди занимаются сексом за деньги, значит, это совсем нетрудно, что и доказывает каждый второй эротический фильм.

– Давай сделаем что-нибудь с деньгами, – предлагаю я.

– Ты снова хочешь идти по магазинам? В такое время?

– Нет, мне хочется чего-нибудь… поострее!

Она смеется. Смеется от всего сердца.

– Мне жаль, но, чтобы устроить что-нибудь «поострее», пары тысяч маловато.

– Ты так считаешь? А я нет. Посмотри на это с другой стороны: я уволенный с работы служащий банка без постоянного дохода. Ты… Сейчас попробую отгадать: ты из медико-технического персонала плюс блядь по призванию. И в такой ситуации «пара тысяч», как ты выражаешься, – а их все-таки двадцать пять – это очень даже много.

– Я не имею в виду ценность этих денег. Хотя нет, именно так: я имею в виду их ценность. Двадцать пять тысяч – это чудесный отпуск в течение пары месяцев, это изысканное путешествие, хорошая мебель, шмотки, да откуда я знаю, что еще… Но это безусловно не настоящие деньги.

– Не настоящие. Но их хватит на то, чтобы сделать вид, как будто они настоящие.

– Извини, но от таких игр мне становится скучно.

– Гм… Вынужден признаться, мне тоже.

Снова становлюсь беспомощным и не понимаю, почему мы не развлекаемся. В смысле – что случилось? Два довольно молодых, довольно привлекательных человека в спальне, финансовые вопросы отрегулированы… Спрашиваю:

– А что ты считаешь настоящими деньгами?

– Не знаю. Один, два, три миллиона… Меньше? Больше? Важнее всего не сама сумма, а сделает ли она тебя богатым.

– Богатым?

– Свободным.

– Ах ты дрянь! Свободным!

– Да, свободным.

– А с двадцатью пятью тысячами? С ними тоже можно стать свободным?

– Да, но только на очень короткое время. Настолько короткое, что это не считается.

Какое-то время жду. Потом говорю:

– Давай! Одевайся!

Сам тоже одеваюсь.

– Что ты собираешься делать?

Звоню и вызываю такси. Потом заказываю в «Холидей Инн» номер на двоих с ванной.

Доезжаем за пятнадцать минут. По дороге не разговариваем. Расплачиваюсь с водителем. Сабина ждет, когда я выйду и открою ей дверь. Входим в холл через стеклянные двери, раздвигающиеся автоматически. Несмотря на то что уже половина третьего ночи, у стойки администратора полно народу. Беру ключ и спрашиваю, нельзя ли расплатиться сразу. Мне разрешают, и я тут же плачу.

– Хочу иметь возможность сбежать в любой момент, – говорю Сабине по дороге к лифту.

– Это не исключено, даже если заплатить позже, – отвечает она.

– Но теперь я могу просто убежать или выскочить в окно – все вопросы уже сняты.

– Послушай, Томас, ведь ты не в розыске, правда?

Входим в заказанный нами номер. Я говорю Сабине:

– Давай! Раздевайся!

Смеемся. Она подходит ко мне, и мы целуемся. Ощупываю ее тело, как будто это новый предмет, назначение которого еще не совсем ясно, работу которого еще нужно проверить. Деловито и ловко она стягивает с меня брюки и начинает поглаживать член. На этот раз все получается. Ложимся на кровать, ласкаем друг друга, желание трахнуться все усиливается, что мы в результате и делаем. Длится это минут десять и кажется мне ужасно утомительным. С другой стороны, приятно, что Сабина завершает процесс абсолютно профессионально.

Когда всё уже позади, наши тела голые лежат на гостиничной постели. Чувства опустошенности нет, наоборот – я спокоен, потому что впереди у меня несколько приятных часов. Говорю Сабине:

– Я хочу трахать тебя снова и снова до тех пор, пока буду в состоянии. Именно для этого Уве тебя купил.

Сабина улыбается и говорит:

– Если добавишь сверху тысячу, то я готова показать тебе парочку вещей, которых ты еще не знаешь.

Немного жду, потом встаю и иду за пиджаком. Достаю тысячу и протягиваю ей.

– Надеюсь, что дело того стоит.

– Сам увидишь.

33

Ну, дело, конечно, того не стоило. Или стоило. Или все-таки нет. Я лениво развлекаюсь, подбирая всевозможные ответы на этот вопрос, сидя в одиночестве на кровати и прихлебывая коктейль с витаминами и магнезией, в который добавлен аспирин-С.

И все-таки хорошо, что в этой спальне, на этой постели у нас с Сабиной ничего не было. До сих пор повсюду вещи Марианны, она продолжает здесь жить, но вот уже несколько недель я больше не рассчитываю на продолжение нашей семейной жизни в таком виде, как это было раньше. Наверное, и Марианна тоже. Естественно, что после минувшей ночи моя совесть не чиста. А собственно говоря, почему? Ведь это она ушла. И существует молчаливое соглашение, что сейчас мы ничего не будем менять в нашем статусе семейной пары, чтобы – хотя бы на некоторое время – защититься от неприятностей, связанных с разрывом. Совершенно ясно, что мы не смогли бы сохранять перемирие, если бы речь шла о разрушении остатков нашего единства, о том, чтобы разъехаться и разделить счет. И тогда, вне всякого сомнения, наш брак окончательно перестал бы существовать, превратившись в войну из-за посуды, вилок, мебели и пары тысяч марок. А может быть, вполне может быть, здесь скрывается и еще что-то. Нужно бы позвонить Марианне. Но не сейчас. Не сразу же после этой ночи! Скорее всего, через несколько дней. Меня так долго вообще не занимала мысль о том, что она уехала, а теперь я об этом думаю только потому, что обманул ее. Да еще как! Когда-нибудь я ей позвоню.