Читать книгу "Райские псы - Абель Поссе"

Вот так я и должен уйти?

Как увядают цветы?

Ничего не останется от моего имени?

Моя слава здесь, на Земле, — ничто?

Пусть — хоть цветы!

Пусть — хоть песни!

III ВОДА

Хронология. 1492–1502

Отплытие, которому суждено продлиться десять лет. Крест-виселица (запатентовано в Испании). Девственницы оптом. Серпы и молоты. Необычное явление Иеговы. «Только один ищет Рая, остальные бегут из испанского ада».

1492

Владения Кровавой Дамы. Попытка адмирала бежать весьма необычным путем. Цирцея: пароксизм и жестокость женского лона. Открытое море. Два пути развития западной диалектики.

1492

Сентябрь-октябрь. Тайные знаки. Mare Tenebrarum[46]. Ничто и Бытие сливаются: двусмысленное явление умерших. Образы грядущего. «Rex». «Queen Victoria». Броненосцы. Тракончана и ее зловредные последствия для дисциплины. «Mayflower». Румба Лекуоны несется над морем.

1498

4 августа. Omphalos[47]земли. Наслаждение. Земной Рай! Голый адмирал. Вступление в земли не-смерти.

— Похоже, все, кто здесь есть, торопятся убежать из ада, — заявил скептику Сантанхелю толстый, как боров, марран[48], агент мультинациональных компаний при испанском дворе. Он сам лично вложил миллион мараведи в это никому не внушающее доверия предприятие (деньги не слишком большие, можно и рискнуть). Сантанхель повернулся к Колумбу, окинул его вызывающим, почти неприязненным взглядом и спросил:

— А вы, что думаете по этому поводу вы?

И Колумб ответил, собрав все те крохи скромности, которые еще в нем оставались:

— Думаю, что я единственный, кто отправляется на поиски Рая и земель для неправедно гонимых…

Сантанхель решил, что речь шла о какой-то очень сложной метафоре. Как известно, все безумцы обожают поэтические преувеличения (если не впадают в другую крайность и не стремятся к сугубой точности).

Как бы то ни было, Христофор уже стоял на капитанском мостике «Санта Марии». Было 2 августа 1492 года. Ясная лунная ночь. Так случилось, что это плавание длилось почти десять лет (1492 — 9 мая 1502). Адмирал видел, как несколько раз повторялось все то же. Немного иными были декорации. Итак, с мостика «Санта Марии» он следил за погрузкой «Марии Таланте» (Кадис, 1493), или «Галисийки». Грузили лопаты, мотыги, кирки, блоки, токарные станки, Библии, колеса. Ведь там природа «еще не покорена человеком». И люди верят, что просто обязаны превратить крокодилов в портсигары, ягуаров — в дамские манто, змей — в шланги для поливки газонов! Люди готовятся к широкому и глубокому наступлению на природу — во имя дела, с презрением к чистому бытию. Упадническому бытию.

— Грузи! Давай! Давай!

Братья Пинсон успевают приглядеть за всем, все проверить. Они знают, кто трудяга, кто лентяй.

— Ну-ка! Под песню моря! Давай!

Ремнями и веревками крепят балласт. Присматриваются, верно ли распределен груз.

Пристань переполнена завтрашними вдовами и возможными сиротами. Наперебой предлагают себя искатели приключений.

Мотки веревок. Солонина. Мешки с солью. Пласты вяленого мяса. Связки едкого чеснока. Свиные ножки в бочках с жиром. Горы сушеных тунцов и катранов — уже не рыбы, а скучный намек на рыб.

Кто-то сгибается под тяжестью мешков с мукой. Кто-то подвешивает длинные бурдюки из оленьей кожи, наполненные порохом, — туда, где повыше, куда не достанут морские брызги.

Большой крест никак не удается уместить под палубой. Его укрепляют рядом с маленьким запасным якорем. На хрупком бледном теле Христа ярко горят традиционные алые капли. Есть и настоящий терновый венец, только сейчас он не на челе: его прикрутили бечевкой к пронзившему руку гвоздю — чтобы не пропал за время плавания (так стараются понадежнее приладить шляпку куклы-марионетки в цыганской таратайке).

Объятия. Смех. Плач. Среди мешков шныряют цыганята. Проститутки дефилируют между пристанью и ближней рощей. Стражники Святого братства жуют фисташки и тупо сплевывают скорлупки. Бесцветные, мутно-серые, словно кактусы-альбиносы.

Адмиралу снова становится плохо. Его замучил понос: ведро в его каюте выносили уже одиннадцать раз. В темноте он ловит ухмылки и перемигивания. Весь этот сброд тайком потешается над «генуэзцем». Иберийцы спешат выместить свою досаду и говорят, что он просто струсил.

Со стороны рощи доносятся голоса еврейских матерей. Им запрещено появляться в порту. А здесь за каждым их шагом следят грабители. Голоса их глухи, в них нет ни гнева, ни смирения (3 августа — последний срок, до которого все евреи должны покинуть Испанию). Они просят, но, конечно, впустую, чтобы их сыновей взяли на корабли.

Как трудно им было добраться до побережья! Какие страшные испытания пришлось преодолеть! На них нападали, их грабили. Но некоторым все-таки удалось сберечь — в самых укромных местах — золото и драгоценные камни, чтобы было чем заплатить за жизнь своих чад.

Опять и опять горестный хор поет старую поэму Иммануэля Бен Саломо:

О Господи, убей меня,

Все равно буду верить в тебя,

У тебя искать защиты!

Иного выхода нет: придется вести переговоры с мавританскими пиратами. Те уже ждут. Вон там, на берегу у Айямонте, горят их огромные костры. Пираты устроят им страшные промывания — из морской воды с порохом. И в поисках золота и жемчугов в нетерпении будут рубить напополам стариков — одним ударом сабли (так швейцарские таможенники потрошат подозрительный мешок). Будут насиловать и продавать хрупких еврейских девушек, воспитанных на субботнем талмуде и под нежное пение флейты. Будут ослеплять юношей, чтобы, закованные в цепи, работали они на марокканских водокачках.

Меж тем Колумб слушает, как выкликают фамилии завербованных. Пинсон делает пометки и строго следит за теми, кто поднимается на борт:

— Хуан де Медина, портной! Зачем нам портной? Чтобы шить паруса! Проходи. Рейналь Хуан, Гарсиа Фернандес, Фернандо де Триана. Дальше! Поторапливайся! Вперед, по одному! Ткач, с поручительством от Хуана де Могера. Проходи. Абраэс, Руис де ла Пенья. Многовато басков! Перес. Давай!

Родригес де Эскобедо, нотариус. Он требует особого места и особого к себе отношения. «Место посуше, где можно было бы без опаски хранить официальные документы».

Луис де Торрес, толмач. Он знает арабский и халдейский, сможет понять и обитателей Индии, и пионеров далеких колен Израилевых.

Боцман Чачу следит за погрузкой тюков.