Читать книгу "Таба Циклон - Даниил Шеповалов"

- Дежавю?.. - улыбаясь, спрашивает та. - Не удивляйтесь, просто, как вы сейчас, люди вздрагивают только из-за дежавю… Это очень хорошо, когда дежавю! Это значит, вы только что были совсем близко!..

- Близко к чему?

Но Елена уже не слышит меня - она бросается на шею мужчине, который незаметно подошел к нашей скамейке.

- Максим! - кричит она, покрывая его лицо и шею поцелуями. - О, Максим! Ты все-таки решился ехать со мной?! Ты ему очень понравишься, я обещаю! Он такой… Волшебный!

- И что же у нас будет, дорогая? - сухо спрашивает незнакомец. - Любовь втроем? Тебе нужно меньше увлекаться кинематографом…

- Ты опять за свое?

- Элен, ты же умница! Я понимаю: все эти твои безумные друзья-поэты, твои бесконечно меняющиеся настроения, я все понимаю. Да, я ревную!

- Нo неужели тебе не ясно, что настоящее искусство должно спасать мир, а не копошиться опарышем в содержимом его кишок! Мировая революция - вот величайшее действо Прекрасного. Ленин - вот Рафаэль сегодняшнего дня. А твой Тцара… Вот здесь, в твоем журнале, ну что это: «Бог и моя зубная щетка - это дада, и нью-йоркцы тоже могут стать дада, если они, конечно, уже им не являются… 50 франков тому, кто объяснит, что такое дада, нам самим…» Ну, что же, теперь Тристан Тцара должен мне 50 франков, потому что я легко могу объяснить, что такое дада - это агония бесплодных неудачников. Нет, дай мне закончить! Еще раз повторю: конечно же, я ревную! Тебя не было целый год, и вот ты возвращаешься и снова хочешь уехать. Но Элен, ты же все очень тонко чувствуешь, ты сама должна понимать, какая это бессильная бессмысленная чушь!

- Между прочим, эту бессмысленную чушь написал Володя, а не Тцара.

- Володя?- Владимир. Ильич. Ульянов-Ленин, - отчетливо произнесла Элен, наслаждаясь произведенным эффектом.

- Ленин?

- Ленин. Ленин! - вызывающе повторила Элен. - Уж поверь на слово, что не Надин… И даже не Инессин… Ты не там читаешь!

Она забрала у Максима журнал:

- «Я говорю тебе: нет начал, и мы не трепещем, не дрожим, мы не сентиментальны. Мы - северный ветер, рвущий грязный лен облаков и молитв, мы готовим великий спектакль катастрофы, огня и разрушения! Мы положим конец страданиям и заменим слезы голосами Сирен, которые разнесутся от одного континента до другого…» Ты думаешь, Тцара мог бы сказать подобное? Разумеется, это Володины слова! Я сама слышала, как он говорил их в той цюрихской пивнушке на Шпигель-гассе, рядом с которой мы жили. Мировая революция - это и есть дада, глупыш!

Максим боязливо косится на меня.

- Элен, следи за своими словами. В конце концов, мы не одни. Я тебя знаю давно, но…

- Ах, оставь! Это Тимур, он из Петрограда, и он не опасен даже для тебя, мой недалекий революционный трусишка.

- Максим, - мужчина слишком крепко пожимает мне руку, - ну-с, и что же слышно в Петрограде, молодой человек?

Я чувствую неприязнь, исходящую от него, и сам не могу сдержаться:

- Почему вы все время называете Петербург Петроградом? Его уже давно переименовали…

- Ахахахах, - фальшиво смеется Максим, - а вы остряк! Опасный остряк!

Элен обнимает меня:

- Он еще совсем молоденький! Такой смешной… Ой! Мальчики! Мальчики! Знаете, я никогда не могла понять одной вещи. Видите облака? Они такие красивые, потому что в них вода?

Максим снисходительно усмехается и подмигивает мне, пытаясь завоевать расположение:

- Разумеется, там вода, Элен, что же еще…

- А как она туда попадает?

- Она испаряется с земли.

- Но там же наверху холодно, так?

- Конечно.

- Значит, вода там должна замерзать! А почему тогда облака не падают вниз? Я все время жду, когда с неба начнут падать замерзшие облака…

- Хм… Не знаю…Она счастливо смеется:

- Вот видишь! Ты не знаешь, почему облака не падают на землю, и при этом пытаешься учить меня жизни… Конечно же, Тцара - обыкновенный скучный дезертир, просто ему повезло, что Володя в нужный момент оказался рядом. Нет, на этот раз я еду вовсе не к Тцаре.

- А к кому же тогда? Кто на этот раз у тебя «волшебный»?

- Вот, посмотри… - Элен протягивает ему клочок бумаги, - я это вырвала из Dada Tank, когда была в Белграде. Сербский поэт Драган Алексич. «Циклон Таба»… Ах! Нет, это совершенно волшебно! Тимур, у вас снова было дежавю! Я видела! Видела! Боже, какой вы счастливый! Я вам так завидую! Я уже давно забыла, что это такое, со мной они почему-то не происходят. Знаете что… Я хочу, чтобы вы меня запомнили! Возьмите, это вам! Нет, возьмите, я прошу! Это безделушка, конечно же, но она очень дорога моему сердцу.

Небольшая статуэтка, грубо высеченная из дерева. Облезлая черная краска, трещины в рассохшейся древесине.

- А кто это? - спрашиваю я. - Собака?

- Нет-нет! Это лис! Я купила его в одной китайской лавочке. Правда же, он милый?.. Я знаю, вам кажется, что это обычная дешевая поделка для туристов, но поверьте мне - это священный черный лис. Видите, как он улыбается? Это значит, вы ему нравитесь и он будет вас защищать!..

Максим демонстративно смотрит на часы.

- Элен, может быть, до Белграда ты все-таки успеешь заглянуть со мной к Фрунзе? Он спрашивал о тебе…

Весь оставшийся вечер я гуляю по городу. Никаких станций метро и одноклассников здесь, конечно же, нет - каким-то образом я попал в прошлое. Меня это совершенно не удивляет: я смотрел слишком много фильмов про путешествия во времени. Первый раз в жизни я начинаю жалеть, что редко бывал на уроках истории: я не представляю даже примерно, что это за год, в голове крутится лишь непонятное слово «продразверстка», если долго повторять его про себя - начинает выделяться слюна. Дико хочется есть. На площади я продаю свои часы Swatch Skin за 18 миллионов подвыпившему крестьянину - тот долго, назойливо и неинтересно рассказывает мне о своих дочерях, дыша перегаром и потом. Я не слушаю его и думаю о том, что мне еще повезло попасть всего лишь в прошлое столетие, а не в средние века, полные консервированных рыцарей и гнилозубых герцогинь, не говоря уж об обычных крестьянах. Или какие вообще герцогини в средневековой Руси? От голода я становлюсь злым.

Большой пирог с капустой за четыреста тысяч мятых рублей делает меня гораздо терпимее. Посреди Москвы-реки бьют в небо два фонтана: я стою на набережной, и ветер доносит до меня мелкие капли, которые невесомой приятной пылью падают на лицо. Если б знать хоть что-нибудь из истории, тут можно было бы нормально жить: поспорить с кем-нибудь на миллиард о том, когда умрет Ленин или что-нибудь типа того. Хм, с Лениным нужно быть поосторожнее: это же сейчас всякие концлагеря и враги народа? Или когда? Дерьмо, ну почему я прогуливал историю…

Уже давно стемнело, я брожу по улицам в поисках гостиницы.