Читать книгу "Клуб желаний - Ким Стрикленд"

— Я для Дэна загадала. Чтоб у него сложилось на работе. — Клаудия подняла глаза. Поверят или нет? — Не знала, как лучше выразиться. То ли попросить, чтоб он больше зарабатывал, — это его точно порадовало бы, — то ли загадать, чтоб он открыл свою фирму. Вот и получилась такая мешанина.

— Ну и в чем проблема? — Не дожидаясь ответа, Мара взялась за книгу с заговорами. — Итак, загадываем желание для Клаудии, точнее — для Дэна и его удачной карьеры.

И тогда Клаудии пришла в голову мысль: печально, когда забываешь свою мечту, но еще горше, когда боишься попросить, чтоб она исполнилась.

13

Генри снова заснул в своем любимом кресле посреди какой-то спортивной телепередачи. Спинка кресла откинута до предела, а сам Генри развалился с открытым ртом и пыхтит. Левая рука свесилась почти до пола, правая все еще сжимает пульт. А пульт, между прочим, нужен Маре, чтобы заткнуть комментаторов, которые орут на экране во все горло, поскольку звук Генри, как водится, врубил на полную катушку.

Мара только что привезла Алана с тренировки по борьбе. Тот уже успел совершить налет на холодильник и, не проявив никакого интереса к вкусностям, оставшимся после Клуба, торопливо соорудил себе два сэндвича с ореховым маслом и желе и, на ходу дожевывая второй, выскочил из дома, помчался в гости к другу. Закрыв за сыном дверь и возвращаясь назад, Мара подивилась, как это Генри умудряется спать, когда весь дом ходуном ходит, да еще телевизор надрывается.

Она нагнулась и потихоньку вытащила пульт из мужниной руки. А когда выпрямилась, ей представилась возможность взглянуть на Генри сверху вниз и хорошенько разглядеть его макушку. Высоченный муж был на полторы головы выше коротышки Мары, и такой вид открывался ей не часто. На темечке пробивались волосы. Как раз там, где прежде блестела довольно обширная лысина. А иногда и не блестела — зимой, например, тускнела и шелушилась. Мара умоляла мужа сделать что-нибудь, но тот страшно возмущался: «Я не пользуюсь лосьонами, Мара!»

Но сейчас это было нечто иное — на месте бывшей лысины всходила мягкая, пушистая каштановая поросль. «Мог бы и сам заметить, — подумала Мара, — без конца ведь поглаживает себя по черепушке, будто проверяет, не приключилось ли что-нибудь как раз в этом роде».

Она провела ладонью по макушке мужа, чтобы убедиться, не обманывают ли ее глаза. Нет, не обманывают, вот они — тоненькие, как у новорожденного, волосики. Генри вздохнул во сне, на секунду прикрыл рот, но челюсть снова отвисла, и он запыхтел дальше. Мара отложила пульт, взяла настольную лампу и, склонившись над мужем, принялась исследовать его темя.

Неожиданно Генри проснулся, дернул головой и заехал Маре в нос.

— Уй!

Мара отшатнулась, схватилась за нос и выпустила лампу. Та грохнулась на пол, разок подскочила и разлетелась вдребезги, засыпав все кругом осколками стекла.

Согнувшись пополам и зажав нос рукой, Мара раскачивалась из стороны в сторону и громко стонала. Между пальцами просочилась струйка крови.

— Квовь! У бедя квовь из доса!

Генри сидел, разинув рот, и моргал.

— Генви, ты слобал бде дос! Боже!

Только не нос! Хорошенький маленький носик — лучшее, что у нее есть. Кровь капала с пальцев.

— Полотенце! — Генри вскочил с кресла. — И лед! — Он обнял Мару за плечи и повел на кухню, старательно обходя битое стекло ногами в носках. — Что это было?

Мара только всхлипывала.

— Ой, ой, ой… — На большее она была неспособна, пока Генри не усадил ее в кухне на стул и не полез в ящик у раковины. — Эй, хорошие полотенца не бери! — Мара ткнула свободной рукой в сторону нижнего ящика у холодильника.

Генри нагнулся и вытащил две тряпки, одну протянул Маре, в другую завернул лед.

— Так что это было? — повторил он.

— Я смотвела на твою макушку, а ты как подпвыгнешь и пвямо своей башкой бде по досу!

— А зачем ты… Ладно. — Генри скорчил мину, словно застукал Мару, когда та тайком мазала его, спящего, лосьоном. — Дай погляжу.

Мара убрала руку, Генри поморщился. У Мары округлились глаза:

— Плохо, да? Ну конечно, плохо!.. Ой, как больно!

Генри бережно вытер влажной тряпкой кровь у нее под носом и на подбородке, дал тряпку ей самой, чтоб обтерла руки. Потом вручил мешочек со льдом, и Мара осторожненько приложила его к переносице, поверх мешочка глядя на мужа испуганными глазами.

Генри стоял перед ней, подбоченясь одной рукой и с окровавленной тряпкой в другой.

— Поедем-ка мы с тобой к врачу, рыбка моя.

— Он слобад, да?!

Генри сильно потянул носом, погладил себя по макушке, и глаза у него распахнулись, будто он только что по-настоящему проснулся. Поднес ладонь к глазам, осмотрел. Снова потянулся туда, где некогда нащупывалась гладкая лысина.

— Мара! У меня волосы!

— А я пво что?!

Из гостиной донесся вопль спортивного комментатора: «Не-ве-ро-ятно!»

Класс корпел над контрольной, ерошил волосы, кусал губы, покашливал, временами посылая ей осторожные взгляды. Клаудия ловила эти взгляды, когда, оторвавшись от своего кофе и журнала, следила, чтоб взоры, как бы в задумчивости обращенные к потолку, не шарили ненароком и по чужим тетрадкам.

Клаудия обожала контрольные: работа закончена, можно расслабиться и даже почитать. Одна беда: из класса не выйдешь, а после стольких чашек кофе выйти непременно нужно.

Оставить за главную Эйприл Сибли и быстренько сбегать в туалет? Клаудия глянула на Эйприл. Та согнулась над тетрадкой — лицо перекошено, в ручку вцепилась, аж костяшки побелели. Странно, прежде контрольные не давались Эйприл так тяжело. Кому бы доверить присмотреть за любителями списывать, пока она отлучится? А впрочем, можно и потерпеть. Клаудия вернулась к своему журналу.

— Миссис Дюбуа, можно выйти?

Клаудия подозрительно прищурилась на Эйприл, но представила, что будет, если она не пустит племянницу директора в туалет, и кивнула:

— Конечно.

Эйприл вышла, а Клаудия уткнулась в журнал, время от времени поглядывая, чтоб никто не списывал. Несколько пар глаз были устремлены на потолок, и она тоже бросила взгляд вверх — не написал ли там какой-нибудь умник ответы?

— Думаю, на потолке у нас ничего стоящего не появится, давайте-ка мы с вами сосредоточимся на собственных тетрадях.

Ответом были две-три конфузливые улыбочки и один колючий, сердитый взгляд: не мешайте!

Клаудия глотнула кофе, со вздохом взялась за журнал. И зачиталась. Когда из туалета вернулась Эйприл, Клаудия мысленно выговорила себе за то, что совсем забыла, как долго та отсутствовала.

На контрольных класс никогда не укладывался в урок, и сегодняшний день не стал исключением. Тем, кому времени не хватило, она разрешила дописывать на перемене. Среди копуш оказалась и Эйприл. Собрав последние тетради, Клаудия заперла их в шкаф, подхватила сумку и поспешила к двери. Не хотелось вступать в полемику ни с Эйприл, ни с кем другим, если на то пошло. А вы скоро проверите наши работы? А когда вы проверите? Сейчас у нее окно, ну и что? Могут у учителя быть свои дела?