Читать книгу "Съешь меня - Аньес Дезарт"

Мне захотелось послать Бена ко всем чертям с его идеями назойливой рекламы, с замашками акулы маркетинга, хваткой девственника-студента. Если ему нравится делать деньги, пусть мотает куда подальше. «У меня» кормят вкусно и дешево. «У меня» богатства не наживешь. Пока посетитель уписывает за обе щеки, я думаю: вот и еще одним счастливцем на свете больше, он не платит за счастье болью, не отравляет его привычкой, не гонит дьявольским бичом: «Еще! Еще!»

Я размышляла о сытости. Встречаются люди, которые никак не могут наесться, но редко. Зато когда речь идет о сексе, тут аппетит никогда не пропадает. Огонь требует дров, знай подбрасывай. Давай! Давай! Давай! А вот в ресторане: нет, спасибо, вкусно, но я больше не могу.

Начнешь думать об одном, и мысль сразу перескакивает на другое. Тема философского эссе Анны и Симоны напомнила мне о всевозможных кошмарах. Я не хочу быть такой, как Бен, но такой, как я сама, тоже не хочу. Я непредсказуемая и вероломная. Мысленно пишу прощальное письмо Бену.

«По причине разногласий в выборе средств, из-за идейных расхождений, ради того чтобы оградить вас от самого себя и от ваших иллюзий, я чувствую необходимость положить конец нашему сотрудничеству, которое, поверьте, принесло мне огромную пользу».

Перечитываю письмо. Одобряю спокойствие официального стиля: возмущение больше не встает на дыбы, оно улеглось. Нежность и предательство идут рука об руку строка за строкой. Прощальное письмо на трех страницах, полное упреков и обвинений — читай, оскорблений, еще и послание любви, если оно кончается примерно так: «Но в глубине души я знаю, что больше никого не буду любить так, как любил (а) тебя». Мне нравятся скромные, сдержанные письма, в которых чувство автора выдает случайная обмолвка, промелькнувшая бабочка, — вырвалась и улетела, — чтобы коснуться — дорогу-то она знает! — уголка рта адресата, вызвать легкую улыбку, предвосхищение тайной, но уже ощутимой любви.

Ну вот я и успокоилась. Последняя капелька коньяка растворилась в крови. Я злилась на Бена за то, что он не захотел меня. Все мы люди, как говорится. А думается: все мы скоты. Шесть лет я не была с мужчиной. Того, с кем я была в последний раз, мужчиной трудно назвать. Шесть пустых лет.

Хотя однажды вечером… Впрочем, тогда ничего особенного не произошло. Темное небо, на небе звезды. Слишком много звезд, думала я тогда. Куда ни посмотри, повсюду над нашим цирковым шатром большие, маленькие, странствующие, падающие. Теплый вечер. Листва на дереве чуть подрагивала, будто ресницы танцовщицы-испанки. Земля, стены домов дышали дневным теплом, день сопротивлялся, цеплялся, не хотел уходить безвозвратно, уступив место ночи. «Нет, со мной не так-то легко справиться», — говорил день. Спать было невозможно. Достаточно только вдохнуть теплый воздух, напоенный солнцем, и сон бежал прочь. Я не спала. И мое нутро проснулось. Я сходила той ночью с ума.

Элуа вышел, услышав, что коза мечется и натягивает веревку. Сам он выступал с номером, который назвал «Колесо смерти», но всегда возился с животными. Он испугался, как бы коза не убежала. Коза в Париже. Цокает по Монмартру. Я сидела на улице. Вдыхала одуряющий запах. Мы вместе с Элуа заглянули в выпуклые умоляющие глаза Марины, нашей козочки. Марина жаждала ласки. Мы посмеялись и остались стоять рядышком, наслаждаясь сводящим с ума душистым воздухом. Сто, тысячу раз наши руки мечтали о встрече. Мы стояли не шевелясь, наполняя легкие соблазном. Вдыхая аромат летней ночи, что обволакивала обнаженных приторной патокой. Ее можно было слизывать с кожи другого до рассвета. Я уже представляла, как мы, обнявшись, катаемся в лопухах, давим зеленый лук на грядке: ох, любовь моя луковая!.. Бедра напряглись, трепетали, жаждали блаженной тяжести и… освобождения… Уф! Но Элуа ушел. Его ждала жена, куда моложе и красивее меня, так что он вернулся к себе в фургон.

Теперь мне не уснуть. Я взяла наугад с полки книгу. Сборник писем, что ж, очередное письмо, читаю: «Мы купили бычка, мама назвала его Банжо, почему, не знаю. Мне всегда думалось, что, заведи она собаку, непременно назвала бы ее Азор, без всякой иронии. Я бы тоже назвала собаку Азором, не без иронии. Вы скажете, что разницы никто и не заметит». Я прочитала кусочек письма Фланнери О'Коннор[7]к подруге А. от 9 августа 1957 года и поблагодарила за нежданный подарок, что мгновенно смягчил мою душевную смуту.

Из-под железной шторы потянуло утренним ветерком.

— Доброе утро, — сказала я сама себе.

Когда Венсан пришел пить утренний кофе чуть позже обыкновенного (целую неделю его не было, ездил в Кельн на выставку цветов), я не удержалась и сообщила с сарказмом:

— А мальчик ночевал здесь.

— Какой мальчик? — спросил Венсан, словно не понял, о ком речь.

— Бен. Бен тут переночевал.

И сейчас же опомнилась: Венсану ведь и в голову не приходило, что здесь, в самом деле, мой дом. Нечего сказать, уязвила! Нашла чем хвастаться. Это наше с Беном преуспеяние вскружило мне голову. Заказов на вынос становилось все больше, мы обслуживали посетителей в две смены вечером и в три в обед. Готовили для детей и для взрослых: малышня с важным видом поедала котлеты с пюре за одним столом с банковскими служащими, студенты брали хлеб из одной корзинки со штукатурами с соседней стройки. Бен посмеивался надо мной. Называл Неистовой Мириам. Я не спорила, но держала ухо востро, поджидая беду, опасность, что неминуемо нас подстережет, разинет рот на наш маленький рай. Откуда появится враг, я пока не знала. По расчетам Бена, — а на логику его компьютерной головы, казалось бы, можно положиться, — мы непременно выберемся из ямы. «Любой подъем завершается спуском, — внушала я себе, — раз мы достигли успеха, следом жди неприятности». Вполне возможно, нагрянет санинспекция. Обнаружит «У меня» брошенные комком чулки рядом с тряпкой, одеколон в шкафу с пряностями. Все запишет и назначит огромнейший штраф, так что мне не расплатиться вовеки веков. Но пока инспектора нет. Лишь нашему другу Венсану открылась позорная правда.

— И я тоже здесь ночевала, — продолжала я, закусив удила.

— То есть как?!

В голосе Венсана звучало негодование, а не любопытство.

— А разве ты не знал, что я здесь живу? — я понизила голос, чтобы другие посетители не слышали моих откровенных признаний.

— Что ты несешь?!

— Я живу у себя в ресторане. Не призналась сразу, потому что мы еще не были знакомы, и я не знала, как ты к этому отнесешься…

— Резко отрицательно! — оборвал меня Венсан. — Что за глупое постыдное ребячество! Но это же неправда, — проговорил он затем с улыбкой. — Ты просто дразнишь меня. Как можно жить в этом…

— Здесь есть все необходимое, — не сдавалась я. — Кровать, туалет, кухня, умывальник. А главное, у меня нет денег на другое жилье.

— А как же продажа чайной возле площади Инвалидов?

Надо же, не забыл ни единой из моих дурацких выдумок!