Читать книгу "Исповедь одинокого мужчины - Вячеслав Ландышев"

Как-то Володя после продолжительного запоя в одном халате вышел из своей комнаты в коридор, где в это время проходила местная аспирантская дискотека. Был как раз медленный танец, и почти все аспиранты медленно кружились в парах под музыку популярной группы АВВА. Танцевали все, кроме одной тридцатилетней девушки по имени Люся. Она часто в таких ситуациях была одна, так как по характеру была змеюкой, часто недовольной, злой и с ней мало кто дружил. Но Володе после бодуна было все нипочем – хоть змея, лишь бы женщина, и он пошел ее завоевывать. Подошел и пригласил Люсю на танец. Она отказала. Однако Володя то ли не расслышал, то ли был уверен, что такому парню вообще отказать невозможно. Он прижал ее огромными ручищами к себе и начал медленно кружиться под музыку, иногда обдавая девушку запахом чеснока и водки, шептал ей какие-нибудь пошлые фразы на ухо. Люся поначалу хотела возмутиться, пыталась вырваться из объятий пьяного мужчины, но видя, что все аспиранты заняты своими партнерами и им нет дела до нее и Володи, решила не конфликтовать и дождаться окончания танца. Наконец танец кончился, почти все сразу пошли перекурить, и Володя отпустил свою жертву. Однако видя, что Люся чем-то осталась недовольна, Володя вспомнил, что может сделать свой всеми почитаемый фирменный трюк и поднять настроение девушке. Владимир спросил Люсю:

– А хочешь, я на руки сейчас встану?

Хотя Люся и видела этот трюк уже много раз, но решила поиздеваться над Володей.

– Володя, но ты же в халате, – с прищуром сказала она.

– А я халат сниму, – на полном серьезе ответил Вова и начал развязывать пояс халата.

Люся побоялась остаться один на один с пьяным бесхалатным Владимиром и быстро сказала:

– Ну, ладно, вставай уж в халате.

Здесь, видимо, в мозгу Володи зашевелилась мысль о том, что он в таком пьяном состоянии не сможет, стоя на руках, удержать равновесие без опоры. Поэтому наш спортсмен подошел к стене к тому месту, где был небольшой угол, чтобы ограничить шатание стойки не только в вертикальной, но и во фронтальной плоскости. Наконец Владимир наклонился вперед, сделал мах ногой и встал на руки в самом углу стены. Халат, естественно, под действием всемирного тяготения сполз вниз и закрыл Володино лицо. А под халатом – ничего! То есть не было ничего из одежды. Что-то там, конечно же, болталось, но то ли Люся ожидала под халатом у Володи увидеть нечто большее, то ли она решила хоть чем-то насолить за покушение на ее одиночество, но она посмотрела секунду на это явление, цинично хихикнула и пошла, довольная, к себе в комнату. Володя же стоял на руках, ждал привычных аплодисментов, а их все нет и нет. Да еще из-за халата не видно ничего. И более того, халат мешает осмотреться, сориентироваться пьяному, как он стоит и от чего нужно оттолкнуться, чтобы встать на ноги. Так наш гимнаст простоял с минуту, а потом силы его покинули, и Володя медленно опустился сначала на затылок в углу стены, а потом на шею и остался стоять в позе ню, ногами кверху, с голым торсом, без трусов и с покрытой халатом головой. Через некоторое время курившие недалеко аспиранты услышали жалобный тихий зов: «Помогите! Помогите!». Пришли на зов, а там – во блин! – что же это за красавчик? Подняли халат, ба… да это же наш Володя.

Вот после такого случая Владимир на вечеринках больше гимнастической активности не проявлял и всегда густо краснел, когда кто-нибудь из-за стола громко вслух спрашивал: «Володя, а может быть, ты на руки встанешь?». Обычно после этого все сразу начинали просто ржать и пересказывать эту смешную историю новым гостям.

Через 10 лет после окончания аспирантуры я узнал, что Володя долго жил в общаге, потому что все никак не мог дописать и защитить свою диссертацию. Но однажды в буфете Мариинского театра, что находился от нашей Академии физкультуры и спорта не очень далеко и где мы часто обедали, Володю встретил один из режиссеров Мариинки и предложил сыграть в массовке оперы. Просто необходимо было постоять где-то на сцене и что-нибудь подержать. У Володи была прекрасная фигура, и, наверное, он также понравился режиссеру своим добрым нравом и коммуникабельностью. В результате наш герой, вечный аспирант, бедный и бесперспективный, стал разъезжать по всему миру с лучшей в мире труппой, ну, или по крайней мере с одной из лучших в мире, Мариинского театра оперы и балета.

Вот, действительно, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

В общаге было много замечательных историй. Жизнь была трудной, бедной, но насыщенной и интересной. Расскажу еще несколько таких историй, которые можно было бы назвать «Вечер поэзии», «Калоши баскетболиста» и «Жизнь во имя еды».

* * *

В аспирантуру в советские времена сразу после окончания вуза поступить было непросто. Большинству аспирантов было от 30 лет и старше. Это было обусловлено тем, что по тогдашним положениям какого-нибудь перспективного преподавателя в аспирантуру направлял Ученый совет вуза. Этот преподаватель должен был отработать не менее двух лет в своем институте, заниматься научной деятельностью и иметь опубликованные статьи. И только после этого он имел надежду, что Ученый совет вуза направит его в аспирантуру. Однако я на четвертом курсе института выиграл Всесоюзную олимпиаду и в связи с победой получил право поступать в аспирантуру сразу после института. Поэтому мой молодой возраст на нашем потоке был исключением, остальные аспиранты были намного старше меня. Понятно, что у этих людей, в большинстве своем уже к тому времени состоявших в браке, месячный период вступительных экзаменов становился лучом света в их монотонной преподавательской деятельности. Жизнь в общаге давала возможность вдали от семьи ярче и многограннее узнать прелести сексуальной раскрепощенности. Конфетно-буфетный период между некоторыми взрослыми дядями и тетями, жившими в одной общаге, сокращался в таких условиях до одного вечера или даже часа. На это рассчитывал и один 35-летний аспирант, Серега, который был женат, имел детей, но решил воспользоваться моментом свободы в другом городе.

Итак, после успешной сдачи первого экзамена в маленькой комнате общаги, где жили две 30-летние девушки, собрались пять человек: две представительницы прекрасного пола и три особи мужского пола, один из которых был я, второй – Серега, коммуникабельный мужик, добряк и интересный собеседник, и, наконец, третьим был Федор, тридцатипятилетний преподаватель Вологодского педагогического института, коммунист и даже секретарь партячейки своего вуза. Мы быстро под тусклый свет настольной лампы уделали бутылку шампанского и начали пить коньяк. Поболтали пару часов на разные темы, посмеялись над забавными сексуальными историями Сереги, и в воздухе уже витала мысль, а не перейти ли нам к следующей части. Ну, хотя бы поиграть в «бутылочку» на поцелуи или в фанты на желания. Благо пустых комнат в общаге в период вступительных экзаменов было много и в них можно было скрыться вдвоем и исполнить конфиденциально тет-а-тет все загаданные в фантах желания. И вот мы все сидели в комнате, ждали подходящего момента, чтобы кто-нибудь, к примеру, сказал: «А не сыграть ли нам в “бутылочку”?». Как вдруг Федя говорит: «А хотите, я вам стихи почитаю?». На самом деле даже среди аспирантских вечеров чтение стихов было редкостью, поэтому все Федю от души поддержали и благословили на это занятие. Представьте узкую комнату, освещаемую одной настольной лампой, две кровати вдоль стен, на которых сидят разгоряченные алкоголем, голодные до чужой нежности и ласки мужчины и женщины, и стул посередине комнаты, на котором уселся Федор и начал читать стихи. Читал он их великолепно, с выражением. Первые пять стихов из произведений Пушкина, Высоцкого, Лермонтова мы с неподдельным восторгом встречали бурными аплодисментами и возгласами «браво», «Ну, ты молодец», «Талантище», «И что ты среди нас забыл, тебе в театр надо идти». Правда, после десятка продолжительных стихов уже все слушатели устали выражать знаки благодарности и молча слушали чтеца. На Федора же нашло вдохновение, он уже не замечал нас, не замечал ничего кругом, глаза его блестели, и казалось, что он вошел в роль выступающего на сцене какого-нибудь знаменитого театра. Так прошел час. Прошел второй. Вдруг Федор остановился, заметил нас, опустил глаза от скромности. Серега и я уже начали соображать, как быстрее вернуть девчонок от поэзии на землю, так сказать, к плотским желаниям. Однако Федя вдруг вскинул гордо подбородок и спросил: «А хотите, я вам теперь свои стихи почитаю?». Девчонки воскликнули: «Ты еще и пишешь?». И, не дожидаясь ответа от ошарашенных слушателей, Федор начал читать свои сочинения. К чести Феди надо сказать, его стихи тогда показались мне ничуть не хуже стихов известных великих поэтов (правда, тому виной мог оказаться коктейль из шампанского и коньяка). Прошли тридцать минут, прошел час, и я, поняв, что мне сегодня не удастся узнать, как себя ведет в постели тридцатилетняя женщина, пошел к себе в комнату спать.