Читать книгу "Камни глупости - Яна Розова"

Человек в инвалидной коляске недоуменно воззрился на меня, полагая, что я позволяю себе издеваться. Выдержать его изучающий взгляд и не завизжать оказалось нелегко. Друг моего отца.

— Итак, — сказала я. — Теперь я должна вам вашего безымянного. Он кто?

Ответ я уже предчувствовала, но пусть этот добрый человек сам произнесет ответ — своим змеиным языком.

— Он, милочка, бриллиант, — серьезно пояснил Володя, продолжая жалить взглядом. — Тот самый булыжник, что ты привезла из Швейцарии! Сто каратов, между прочим. Алмаз, из которого изготовили этот бриллиант, и вовсе сто восемьдесят каратов весил! Чистой воды камешек, будто слеза младенца. Стоимость «Безымянного» считать надо по тысяче баксов за карат. Да плюс уникальная королевская огранка, на восемьдесят шесть фацетов! — я припомнила из папиных рассказов, что фацет то же самое, что и грань.

Вспоминая об алмазе, инвалид сладко жмурился от счастья. Таково уж влияние гигантских полимерных молекул углерода, обладающих уникальными физическими и оптическими свойствами: о них говорят без передыху и за них убивают оптовыми партиями!

— На алмазной бирже в Антверпене тысяч за двести уйдет. Поговаривают, что рабочий, с обогатительной фабрики, который первым нашел большой алмаз, как-то странно погиб.

— Как погиб? — почти шепотом спросила я.

— Ну, ты знаешь, что алмазы из кимберлита жировым способом достают? Камни липнут к жиру, а остальные минералы — нет. Потом, чтобы кристаллы окончательно очистить от посторонних веществ, их кипятят в растворах химических реактивов. Так вот, рабочий тот и свалился в чан с раствором кислоты. И чего он свалился? Сынки, вы не знаете?

Инвалид оглянулся на сынков, они снова заржали. Он продолжил свое повествование:

— Несчастный случай на производстве! А алмаз как бы пропал с фабрики. Потом Михась нашел его где-то. Вроде бы даже хотел в народное хозяйство вернуть, но я отговорил. Государство нам всем и так должно за загубленную юность, проведенную на лесоповалах, да с клопами! Тебе не понять, милашка, ты всю жизнь за мамочкиной юбкой просидела! Вот и получается, что я имею полное право на свой бриллиант!

Улыбка добряка была холодна. Тянуть время? Но что это даст? Ладно, попробую:

— А за что вы брата моего убили и его жену? А на меня, зачем покушались?

Мне снова удалось удивить Володю.

— Брата? — переспросил он. — Твоего брата? А у тебя брат был?

— Был.

— Нет, за брата мы не отвечаем! Мы услышали, как Валерия с тобой говорила, и сюда приехали — тебя, персонально, искать. Баба, что в хате твоих родителей жила, это мой промах. А она тебе кто?

— Жена брата.

— Ну, так уж вышло, — он вроде бы извинялся, но не слишком раскаивался. — Я сначала сюда мальчиков своих прислал — за моим булыжником. Они нашли в квартире жену твоего брата, решили, что это ты. Стали вежливо просить ее рассказать правду, а она — в крик. И ничего пацаны сделать с ней не могли. Бились, бились и…

— …зарезали. Меня то же самое ждет, — все стало ясно. От меня они тоже ничего не добьются, потому что партизаны не сдаются — особенно, если сдавать нечего. Тогда я решила немного разъяснить ситуацию: — Володя, понимаю, что все так говорят, но у меня нет уникального бриллианта. Я сама только сегодня узнала, что стала наследницей. А до этого меня пытались отравить. И еще пытались похитить.

— Это я тебя хотел в гости позвать, — усмехнулся Володя. — Но твой водитель хитрым оказался. А травить людей… Никогда такого не делал!

— Понятно.

Конечно, не все было понятно, но кое-что разъяснилось. Володя протянул мне телефон.

— Звони, давай, своему подельнику! Пусть мой бриллиант везет, а если уже его загнали, то — бабло!

— Мне некому звонить…

— Не кипяти пиво! Муж-то у тебя есть, милашка? Ты же с ним в Швейцарию моталась?

— Я не была за границей.

— Хватит пургу нести! — голос человека, чьей добротой все нещадно пользуются, зазвенел металлом.

В руках инвалида появился некий предмет, действующий на психику и особенно на воображение. Так и видишь себя в луже крови и с дыркой в голове, полученной после активизации этого механизма. Стало ясно — мне никого и ни в чем не убедить!

Взяв телефон, протянутый одной из шестерок друга моего отца, я позвонила на работу Алеше. Он сидел в приемной шефа, рифмуя слова для своего нового опуса, и поэтому сам снял трубку. Слово в слово я повторила то, что велели похитители. А бодрый инвалид, подсоединившись к разговору, проинформировал моего обалдевшего поэта о своих планах на случай, если через два дня бриллиант в сто каратов не перейдет к законному владельцу. Стало ясно, что жить мне оставалось ровно два дня.

Глава 21. Прощание славянки

Поселиться на эти последние два дня в доме бедного инвалида мне не позволили. Бандиты припасли для меня другое местечко.

Выходя в их тесном сопровождении из дома, я заметила, что один из миньонов друга моего отца смотрит на меня с явным интересом. Встретив мой вопросительный и угрюмый взгляд, он отвел глаза. Тем не менее, я почувствовала особую окраску его интереса.

— Саша, возьми ее сумку! — это распоряжение получил именно тот самый парень.

Возможно, мне показалось, но внешне этот Саша очень напоминал самого старика-бриллиантомана. Родственник?..

Мы вышли на улицу и погрузились в ту же самую неприметную «девятку». Я сидела на заднем сидении между своими спутниками. Нет, определенно, этот Саша косится на меня. И сидит он, прижимаясь к моему бедру чуть теснее, чем это диктовали габариты салона.

Поплутав по улицам Гродина, «девятка» остановилась у кирпичной пятиэтажки. Дом стоял немного на отшибе, обтекаемый двумя трассами. За домом располагался детский садик, а с других сторон — больница и глухой забор станкостроительного завода. Хорошее место для последних дней жизни.

Квартира, в которую привели меня, поражала убогостью. Три комнаты находились в кошмарном состоянии: почти черные потолки, протоптанный до дыр линолеум и залапанные до полного омерзения двери. Невольно я подумала: смотрите, добро пропадает! Вот бы нам с Алешей и Ильей такую квартиру! Я бы вылизала ее, довела бы до ума, обустроила и… Ах, да, мне же через два дня умирать!

Комнатку мне отвели самую маленькую. Здесь стоял засаленный и продавленный диван, тумбочка с оббитой полировкой и два стула. В комнате горела тусклая лампочка. Окно завешивалось ужасной тряпкой, символизировавшей занавеску. Я заглянула ненароком за эту самую тряпку и даже вскрикнула от неожиданности: все окно было плотно закрыто цельным металлическим листом.

Саша внес в комнату мою сумку. Я подошла к нему почти вплотную.

— Спасибо, — сказала я, томно коснувшись пальцами своей обнаженной шеи.