Читать книгу "Гормон счастья - Марина Серова"

Весьма возможно, что отпечатков Иванова нет на бокале, как нет их и на ручках дверей и в комнате, где был убит Игорь. Возможно, Иванов использовал специальные перчатки, сделанные из очень тонкого, не снижающего чувствительности пальцев материала. У меня самой есть такие перчатки.

Но эта Катя! Ведь она так ничего и не сказала!

Хотя…Что, если она в самом деле ничего не помнит? Ведь, насколько я помню, в состав «Романа и Джульетты» входит какой-то психостимулятор. В малых дозах он вызывает выплеск эндорфинов, наполняя человека беспричинным счастьем, а в больших… Может, он вообще или на кого-то оказывает зомбирующее воздействие и частично парализует память? Кто его знает…

Экспертиза покажет.

Но экспертиза — это потом, а отдельные выводы можно делать уже сейчас. А выводы-то получаются чудовищные.

Если Иванов действительно залезал сюда, к окну женского туалета, и не из-за вуайерических наклонностей, то бишь страсти к подглядыванию, а для того чтобы дать Кате выпить коктейль, то он не мог в тот же момент прыгать с крыши на карниз. Человек не может одновременно быть в двух местах. И значит — Корсаков сознательно лгал мне. Или это может значить то, что в момент, когда Иванов висел на лестнице, с крыши на карниз прыгал другой человек. Например, Владимир Корсаков.

Да нет же, что я себе наплела… Такого не может быть! Подумаешь, бокал с «Р & Дж». И что из этого? Да с чего я вообще взяла, что…

Но стоп, Багира. Надо бы как-то поспокойнее…

Я завернула бокал в пластиковый пакет и как можно более аккуратно, чтобы не пролился, поставила в сумочку. Да, сердечная привязанность — не лучший сопутствующий фактор для работы, подобной моей. И вдвойне жутко подозревать в чем-то человека, который стал так близок.

«Три счастливых дня было у меня, было у меня с тобой. Я их не ждала, я их не звала, были мне они даны судьбой».

Ну что ж, я думаю, сейчас самым лучшим будет отдать образец напитка на экспертизу. К вечеру получу результаты. А еще нужно навестить Катю. Если она ничего не помнит, может, маленькое дегустирование остатков «Романа и Джульетты» освежит ей память? Меня же освежил крошечный глоток. Наверное, в этом коктейле, что в бокале, высокая концентрация психотропного препарата. Куда большая, чем в том варианте таинственного напитка, который я пила в клубе «Ривароль».

По моему телу прокатилась волна беспричинного слепого удовлетворения окружающим миром. Даже диссонансная волна — сомнение в правдивости Корсакова — не могла заглушить его. «Роман и Джульетта» действует?

Но это краткий и преходящий эффект. Реальность скоро вернется во всей своей полнокровной и грубой мощи. И она будет беспощадна.

* * *

— Катя, я думаю, что это не может быть случайностью.

Модель вскинула на меня измученные, но глядящие с отчаянным вызовом глаза и произнесла:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— О том, что ты была с Войнаровским, и его убили. Потом ты была с Игорем Дмитриевичем, и его тоже убили.

— Меня уже спрашивали об этом. Раз сто. Такой мерзкий тощий козел с рыбьей харей.

— Козел с рыбьей харей? Забавный биологический парадокс. Но еще более забавно то, что, ты кажется, работаешь наводчицей. Точнее, тебя используют в таком качестве. Но я хочу использовать тебя в ином качестве.

На ее лице появилось откровенное недоверие и презрение. Но «каллистовская» модель ничего не сказала, кроме короткого и злобного:

— Это как?

— А вот так. Использовать я тебя хочу в роли дегустатора. Вот что, Катя: возьми-ка пробирочку и понюхай ее. Можешь даже попробовать. Не бойся, я тебя не отравлю. Если ты не захочешь это пить, не пей.

Я вынула из сумки и сунула Кате в руку пробирку, на самом дне которой было несколько капель «Романа и Джульетты». Катя поднесла ее к носу и понюхала. По лицу девушки сначала разлилась смертельная бледность, тут же выдавшая ее с головой, а потом на нем проступил румянец. Катя выпила все содержимое пробирки, не задумываясь. Потом подняла на меня глаза и спросила:

— Я не могу тут говорить. Что он велел передать? Когда он вытащит меня отсюда?

Вот тут-то меня и ударило. Как воздушной волной в голову от разрыва снаряда неподалеку. А воздушная волна бьет очень больно, по себе знаю. Кажется, Катя приняла коктейль за опознавательный знак, за некий условный пароль. Правильно. Такого коктейля не может быть ни у кого. А то, что она не допила его там, в туалете, так это, верно, от избытка чувств. Уж я-то хорошо знаю, какой избыток чувств вызывает «Роман и Джульетта». А если еще напиток приготовлен с повышенной концентрацией «спецдобавки»…

Осталось только выяснить, о каком человеке подумала каждая из нас.

— Он сегодня уезжает, — сказала я.

— Кто? — медленно выговорила Катя. — Кто уезжает?

— Он.

— А Роман тоже?

— И Роман тоже, — отчеканила я, имея в виду Романа Альбертовича Лозовского, а вовсе не Иванова.

— Как… уезжает? А я? — Она растерянно посмотрела на пустую пробирку.

— А вот об этом спроси у него самого. Хочешь?

— Как?

— А я ему позвоню, — выговорила я с отчаянно колотящимся сердцем.

Кошмарная мысль проникла в мой мозг и теперь мучительно билась в нем. Если эта мысль найдет подтверждение в ближайшие пять минут, то мне конец. Я просто умру. Так мне сейчас казалось. И все-таки — ведь пока я еще жива! — нужно было продолжать игру. Поэтому я продолжила:

— Я ему позвоню, и ты сможешь с ним поговорить.

Катя не удивилась, что я собиралась звонить человеку, которого должны объявить в федеральный розыск. Нет, она нисколько не удивилась.

И это еще больше подогрело мое подозрение. Действие коктейля на меня давно закончилось, а с чем большей высоты падаешь, тем больнее. Всем известная аксиома.

Я набрала хорошо знакомый мне номер и передала мобильник Кате:

— Говори.

— Это я, — произнесла Катя в трубку. — Как откуда? Все оттуда же! Оттуда, где ты меня оставил. Чего? Погоди… А в чем тогда дело? Что? Ни-ко-го?

Я сидела, глядя прямо перед собой, и чувствовала, как на меня наваливается что-то неизмеримо тяжелое, что-то дикое рвет меня изнутри и трясет тело мелкой дрожью. Зачесалось под ногтями, словно из-под стильного маникюра прорывались когти той большой кошки, чье имя я носила.

Я с трудом обуздала жуткое желание вцепиться в глаза Кате, а потом выхватить у нее трубку сотового и швырнуть его в стену.

— Он говорит, что никого ко мне не присылал, — бледная как смерть, глядя на меня лихорадочно горящими глазами, выговорила Катерина. — Он бросил трубку.

Я уже не слушала ее. Я подскочила к двери камеры свиданий и отчаянно забарабанила в нее. Открыл недовольный лейтенант, и я вылетела вон, как тигрица из клетки…