Читать книгу "Сны мегаполиса - Анна Бялко"

Но Ольга-то какова!

Гриша привязывался к ней все больше. Если несколько дней подряд встретиться не получалось – а бывало, то дела в конторе закрутят, то еще что – Грише начинало словно чего-то недоставать. Поселялось внутри какое-то неуютное чувство, вроде как ты голодный, но не в животе, а где-то выше. И свербело, и нудело, и подсасывало. И только если он находил минутку, и брал телефон, и дозванивался, и слышал в трубке журчащее: «Конечно, хорошо. Приходи вечером. Я буду дома.» – немножечко отпускало. А уж вечером, в ольгиной кухоньке, и совсем проходило. До следующего раза.

На новогоднюю пьянку в конторе Гриша пришел вместе с Ольгой. Она имела среди сотрудников и подчиненных бешеный успех. Можно сказать, произвела фурор. И опять непонятно – чем.

Платьице на ней, как и всегда, было самое вроде простенькое. Не длинное, так, чтоб в пол. Не короткое, когда мини до выше некуда. Без вырезов и декольте. Разве что чуть более голубое, в отличие от обычных сереньких. Остальные девушки в конторе были гораздо выразительнее и ярче. И это не говоря о косметике и прическах.

И вела она себя, как всегда. То есть тихо, практически молча. Сколько Гриша ни находил ее взглядом в толпе – в праздничной суете им, естественно, приходилось временами разделяться – она явно не была вовлечена ни в какие оживленные беседы. Нет, конечно, она не стояла букой в углу, и тем более – как девушке босса, естественно, по паре слов ей пришлось, наверное, каждому сказать, тут уж ноблесс, что называется, оближ, но все равно...

Потому что контора гудела на эту тему даже после всех длинных выходных. Какая, дескать, у шефа на этот раз очаровательная, милая, замечательная девушка. Даже всем девицам, и то понравилась. Саня, уж на что критикан, ни одна гришина девушка его никогда не устраивала, хотя какое его вообще дело, но и тот был в полном восторге. А секретарша гришина, та и вовсе чуть не слезами потом обливалась, все рассказывала Грише, как ему необыкновенно повезло.

Он, конечно, и сам боль-менее понимал, в том смысле, что Ольга ему и самому нравилась, но чтобы уж что-то такое сверх-замечательное и необыкновенное... Тем более – на новогоднем вечере. Когда там чего разглядеть-то успеешь... Хотя, что ни говори, пустяк – а приятно.

После Нового года гришино желание – остаться в ольгиной квартире на диване и больше не уходить – отчасти реализовалось. Не вдруг, конечно, не единым махом. Просто как-то однажды он остался на ночь. Потом – еще раз, потом – на пару дней. Потом еще. Зубную щетку и тапочки Ольга ему организовала, но бритвы и прочих удобных мелочей продолжало недоставать. Немного поразмышляв на эту тему, Гриша понял, что абсолютного счастья в мире нет, совместить все – уютность продавленного диванчика на кухне и свой привычный холостяцкий обиход – невозможно, и... Предложил Ольге собрать вещи и перебраться на его территорию. Формальным поводом было наличие там большей площади. Ольга подумала, потом молча кивнула, достала откуда-то средних размеров сумку и стала укладывать вещи.

После ее переезда гришина стильная квартира стала все больше и больше терять свой холодный гостиничный лоск и приобретать уютный жилой вид. Стеклянный стол Ольга накрыла яркой скатертью в цветах, на металлической мебели откуда-то возникли разные подушки и валики, очень удачно смягчающие торчащие углы, с окон исчезли плоские жалюзи, их место заняли плотные шторы. По углам и на подоконниках появились растения в пестрых вазах и горшках. Домработница МарьИванна влюбилась в новую хозяйку через полчаса после знакомства. В общем, дом согрелся и задышал. В кухне пахло ванилью, а может, корицей, а может, чем-то еще, но запах был домашним и вкусным. И если рабочие совещания, даже очень нужные, вдруг затягивались допоздна, Гришу это почему-то теперь раздражало. И он сидел на своем главном месте, и сурово кивал, делая вид, что вникает в производственные проблемы, а сам думал тихонько: «Интересно, чем Ольга там занимается без меня?»

Мысли эти носили скорее отвлеченный, чисто умозрительный характер. Несмотря на новую близость и совместную жизнь, Гриша все равно не знал про свою подругу практически ничего. То есть он знал, конечно, как она улыбается, хмурится, ходит и говорит, и все это ему очень нравилось, он знал, какие цветы она любит, а точнее – что она не любит срезанные, неживые, цветы, он узнавал «в лицо» ее платья, которых было совсем немного, любовался ее смешными голубыми домашними туфельками на шелковых завязках и помнил, что в ее опеле надо бы сменить масло – но чем Ольга занимается в то время, когда его не рядом, он знал не больше, чем в момент их первого знакомства. И почему-то, когда она рядом была, это казалось совсем не важным.

Но все-таки он как-то спросил. Уже вечером, перед сном, когда они пили чай с кексом в уютной кухне, и вокруг пахло ванилью (или корицей), и все было так просто и ясно. И он спросил.

– Скажи, Оль, я вдруг понял, что не знаю – а ты вообще кто? В том смысле – чем занимаешься? Я имею в виду – по жизни-то?

Ольга вдруг как-то напряглась и поглядела на него чуть ли не испуганно, что ли. Гриша стал исправляться.

– Ты не подумай, мне вообще-то все равно, ну, не то чтобы все равно, а просто неважно. Ты – это ты, но я подумал... В конце концов, мы ж не чужие, мне интересно. Про мою же работу мы говорим...

Ольга кивнула.

– Ты прав. Да, я думаю, сейчас уже можно сказать. Я – фея.

– Как это – фея? – Не понял Гриша. – Ночная бабочка, что ли?

В голове его бились две, казалось бы, никак не связанные и, более того, никак не складывающиеся друг с другом мысли. Первая была: «Как она может ей быть, когда она вечерами дома?» И вторая: «Наплевать, кто бы ни была, я все прощу. Она все равно хорошая». Гриша все только не мог решить, какую мысль озвучивать первой. Но тут Ольга рассмеялась, покачав головой.

– Какая бабочка? Совсем не бабочка, фея. И не ночная вовсе. Ты из-за крылышек?

– При чем тут крылышки? – Совсем запутался Гриша. – Так ты в этом работаешь, что ли... В салоне красоты?

– Да нет же. – Ольга выдохнула. – Ну фея. Обычная фея. Ты сказки в детстве читал?

Детство? Сказки? А это еще тут при чем? В гришином детстве сказки как-то не играли заметной роли. Когда его мать, замордованная собственным одиночеством, какими-то проблемами на работе или головной болью после выпитого вчера, вообще вспоминала о гришином существовании, то это было отнюдь не за тем, чтобы рассказать ему сказку. Подзатыльник – вот это было ближе к реальности. Хотя была еще бабушка...

Она жила в деревне, и маленького Гришу иногда привозили к ней летом. Бабушка была старой, сморщенной и доброй, поила его парным молоком по утрам, а вечером, взяв к себе на лежанку, рассказывала перед сном... Действительно, сказки. Сказки... Там еще эта была... Премудрая, как ее...

– Баба Яга, что ли? – ляпнул Гриша. И сам уже сказанному не обрадовался.

Но Ольга совсем не обиделась, а наоборот, просияла.

– Вот видишь. Все-таки знаешь. Баба-Яга. Она тоже фея, как раз ночная... Только такая... Из бывших.