Читать книгу "Русские на Мариенплац - Владимир Кунин"

На мою пятую тренировку, привлеченный визгом и криками маленького народонаселения нашего хайма, приволакивая искалеченную ногу, пришел Руди Китцингер.

Молча простоял минут тридцать. Дождался, когда я, мокрый и измочаленный, устроил себе маленькую передышку, и сказал:

– Hervorragend!

Часа через три ко мне в комнатушку заглянул толстый Коста с пакетом подмышкой. Он тщательно прикрыл дверь, развернул пакет и вынул оттуда новенькую электрическую плитку.

– Эдди, все электрические приборы в хайме строжайше запрещены, – тихо и торжественно сказал Коста. – Ты это знаешь… Но герр Китцингер сам посылает тебе эту плитку. Он говорит, что ты должен нормально питаться, а кухня почти всегда занята. Но ты знаешь, что он еще сказал? Что тебе здесь – не место!

– Знаю.

– Ты знаешь, что он это сказал?! – удивился Коста.

– Нет. Я знаю, что мне здесь – не место.

Надо, надо пускать пробный шар… Как говорили большевики: «Нечего ждать милостей от природы. Взять их у нее – наше задача!».

Еще разок съездил на Мариенплац – приглядеться, где бы мне устроить себе премьеру. Но для начала я отыскал того псковского балалаечника и польского фокусника, дождался, когда они кончили работать, и пригласил их попить пивка в одну небольшую кнайпу.

Мне нужна была четкая информация. Чтобы не соваться в воду, не зная броду и местных подводных течений.

Я не дал им заплатить и пфеннига. Хотя они искренне рвались в бой со своими марками и в один голос убеждали меня, что здесь, в Германии, каждый платит сам за себя. Я возразил, сказав, что наш столик, за которым мы сейчас сидим, – это тот самый славянский островок, где должен царствовать наш нормальный славянский дух, а не чуждый нам трезвый немецкий расчет, каким бы правильным он ни был. И если я – русский артист русского цирка, приглашаю своих коллег, своих собратьев по искусству поужинать – то и платить должен только я!

Прозвучало это несколько более пышно, чем требовала обстановка недорогой кнайпы, но достаточно убедительно. Дело того стоило.

И балалаечник, и фокусник уже бойко трепались по-немецки. Они и меню читали, они и заказывали. Правда, поляк осторожно попытался узнать у меня – на какую сумму затрат я рассчитываю?

– Да заказывай ты, что хочешь! – отмахнулся я.

– Нет, Эдик, – рассудительно заметил балалаечник. – Сташек прав. Здесь нужно точно знать – сколько ты готов истратить. Даже в магазин приходишь, говоришь, мне нужно то-то и то-то, а тебя спрашивают: «На какую сумму?» Тут, Эдик, можно и на пять марок в день прожить, а можно и в тысячу не уложиться!

– Ох, мужики!.. Да не пудрите вы мне мозги! Заказывайте чего хотите. И пива, пива, пива!.. А может, еще и по стопарю врежем?

– Найн проблем! – говорит поляк и делает заказ кельнерше.

А кельнерша – загляденье! Ножки, попочка, титечки – то, что доктор прописал!.. Мордаха веселая, лукавая, глазками стреляет и над столом нарочно наклоняется, чтобы видно было, что она без лифчика, и он ей совершенно ни к чему – такая она вся крепенькая, упругая…

Я на эту кельнершу чего-то вдруг так завелся, так завелся!.. Хотя не мудрено: у меня после той ночи с Юлькой никого не было… А я ведь все-таки живой человек!

– Эдик! Эдик… Ты меня слушаешь?

– Конечно! Извини, пожалуйста…

– Ну, так вот… Начнешь со Шванталерштрассе, шестьдесят восемь. С «Бауреферата». Адрес я тебе потом запишу… Там получишь лицензию.

– Бесплатно, – уточнил поляк. – Но только на один день работы.

– Заполнишь анкету – жанр, инструмент, реквизит, – сказал балалаечник. – И начинай вкалывать. Но лицензия нужна обязательно!

– Полиция в цивильном ходит, проверяет, – поморщился поляк.

– Ты их и не узнаешь никогда! – сказал балалаечник. – Абсолютно наша «совковая» шпана! А подходит, сует тебе под нос свой полицейский значок и – привет от тети Фени… Нет лицензии – пару раз предупредят, а потом отберут и инструмент, и реквизит, и на Шванталерштрассе в компьютер введут. И хрен ты еще когда-нибудь получишь лицензию.

– Здесь порядок… – вздохнул поляк.

– Приезжали чуваки из Гамбурга, из Кельна – говорят, такая заморочка только у нас в Мюнхене. У них – никаких лицензий…

– Зато здесь кидают больше, чем в любом другом городе Германии.

– Что значит «кидают»? – не понял я.

– Денег здесь больше кидают. Ну, будем здоровы?.. Сташек! Эдик!.. Физкульт-привет!

– Здоровье паньства! – поляк поднял свою рюмку. – За нашу славяньску выспу!..

– Это что? – спросил балалаечник.

– Выспа – «остров» по-российску.

– Будьте счастливы, мужики! – сказал я.

Только выпили, подходит эта зайка-кельнерша, приволакивает три таких огромных блюда, три таких салата, что я в жизни ни в одном ресторане не видел!

– О, Боже… – ужаснулся я. Кельнерша рассмеялась, что-то сказала мне.

– Она говорит: «Это Бавария!..» – перевел мне балалаечник.

– Скажи ей, что я полюбил ее с первого взгляда, – попросил я.

Балалаечник перевел мои слова, выслушал ее ответ и, когда она отошла от нашего столика, сказал мне:

– Она говорит, что тоже полюбила тебя, но хочет дождаться, когда ты выучишь немецкий язык, чтобы не приглашать в постель переводчика.

– Но это шутка, – печально сказал поляк. – Немки с азилянтами, с иностранцами, не спят… Для нас только бордели.

– А это – сто марок!.. – вздохнул пскович. – Вот и подумаешь – неделю прожить на эти сто марок или…

– «Или» – лучше! – засмеялся поляк. – Но денег жалко. Эдик, пива еще можно заказать?

– О чем ты говоришь, Сташек?!

Я очень многое узнал от них… Как лучше выбрать себе место, в какое время дня выгоднее работать, какие самые «денежные» точки от Штахуса до Виктуаленмаркта, включая пешеходную зону Кауфингерштрассе и Мариенплаца… Они наговорили мне, как скворцу в рот, все негласные законы, все неписанные правила «хорошего тона» уличного артиста, рассказали про все уловки и тонкости, про все хитрости – чем «взять зрителя»…

– Обязательно напиши – кто ты и откуда! – сказал поляк. – Русские пока в моде…

– Учти, немцы – люди, которым нужно все объяснять, – подтвердил балалаечник. – Они народ четкий. Они хотят точно знать, за что они платят деньги.

Моя кельнерша все время мелькала в дальних концах маленького зальчика, изредка с улыбкой поглядывая в мою сторону.

– Ты меня слушаешь, Эдик? Ты слышишь, что я говорю?.. – обиделся балалаечник.

– Не… – махнул рукой поляк. – Он уже учит немецкий для постели нашей кельнерки.