Читать книгу "Собор Святой Марии - Ильдефонсо Фальконес"

— Нужно быть всегда готовым, когда город зовет тебя, — шутили они.

Ополчение выступило из Барселоны под знаменем Святого Георгия с красным крестом и направилось к замку Крейкселль, что неподалеку от Таррагоны. Жители этой местности задержали стадо, которое принадлежало мясникам Барселоны.

— Это плохо? — спросил Арнау у Рамона, которого они решили сопровождать.

— Ну конечно. Стадо является собственностью мясников Барселоны, имеет право на проход и выпас по всей Каталонии. Никто, даже король, не может задерживать стадо, предназначенное для Барселоны. Наши дети должны есть самое лучшее мясо в графстве, — добавил он, поглаживая их обоих по голове. — Сеньор де Крейкселль захватил стадо и требует от пастуха платы за выпас и проход через его земли. Вы представляете себе, что будет, если от Таррагоны до Барселоны все сеньоры начнут требовать плату за выпас и проход? Нам нечего будет есть!

«Если б ты знал, какое мясо дает нам Эстранья…» — мелькнуло в голове Арнау. Жоанет догадался, о чем подумал его друг, и от отвращения скорчил гримасу. Арнау рассказывал об этом только Жоанету. Его не раз подмывало раскрыть правду, сообщив отцу, где они покупают мясо, плавающее у них в мисках, когда не надо было соблюдать пост. Но видя, с каким аппетитом ел отец, с какой жадностью набрасывались на еду все рабы и работники Грау, мальчик брал себя в руки, замолкал и тоже брал ложку.

— Есть ли еще причина для сбора ополчения? — спросил Арнау, ощущая неприятный привкус во рту.

— Ну конечно! Любое посягательство на привилегии Барселоны или на ее гражданина может привести к сбору ополчения.

Например, если кто-нибудь похитит гражданина Барселоны, ополчение сразу же отправится освобождать его.

Не переставая болтать, Арнау и Жоанет прошли побережье — Сант-Бой, Кастелльдефельс и Гарраф.

Люди, встречавшиеся им на пути, молча уступали дорогу и провожали ополченцев пристальными взглядами. Казалось, даже море почтительно относилось к войску Барселоны, и шум его стихал, когда по берегу под знаменем Святого Георгия проходили сотни вооруженных людей. После целого дня пути, как только море засеребрилось в лунном свете, ополченцы остановились на ночлег у виллы Сиджес. Сеньор де Фоноллар принял у себя в замке старшин города, а все остальные расположились у ворот виллы.

— Будет ли сражение? — спросил Арнау, нарушив тишину.

Все бастайши посмотрели на него. Тихо потрескивал костер.

Жоанет спал, положив голову Рамону на ногу. Некоторые мужчины, переглянувшись, задумались над вопросом Арнау. Будет ли сражение?

— Нет, — ответил Рамон. — Сеньор де Крейкселль не может нам противостоять.

Арнау казался разочарованным.

— А если будет, — попытался утешить его второй старшина бастайшей, сидящий по другую сторону костра, — то мы зададим ему жару. Много лет тому назад, когда я был примерно таким же молодым, как ты сейчас, — продолжил старшина, и Арнау весь превратился в слух, — собрали ополчение, чтобы пойти на Кастелльбизбаль. Тогда сеньор тоже захватил стадо, как это сделал де Крейкселль. Сеньор де Кастелльбизбаль решил не сдаваться без боя. Вероятно, он полагал, что граждане Барселоны — торговцы, ремесленники или бастайши, как мы, — не способны воевать. Ополченцы взяли сеньора и его солдат в плен, захватили замок и уничтожили его полностью.

Арнау уже представлял себя с мечом, как он поднимается по лестнице и победоносно кричит на стене замка Крейкселль: «Кто смеет противостоять ополчению Барселоны?» Все бастайши обратили внимание на выражение его лица: напряженный взгляд мальчика был устремлен на пламя, руки, вцепившиеся в палку, которой он раньше играл, нервно ворошили угли, он весь дрожал. «Я, Арнау Эстаньол…» — шептал он.

Неожиданно раздавшийся смех вернул его в Сиджес.

— Иди поспи, — посоветовал ему Рамон и поднялся, придерживая Жоанета. Увидев, что Арнау надул губы, он добавил: — Тогда ты сможешь помечтать о войне.

Ночь была достаточно прохладной, и кто-то уступил свое одеяло детям.

На следующий день, на рассвете, ополченцы продолжили марш на Крейкселль. Они прошли через Жельтру, Виланову, Кубеллес, Сегур и Бара. Во всех этих местечках были замки. От Бара войско повернуло прямо на Крейкселль. Это селение находилось немногим менее мили от берега и располагалось на возвышенности, где на самой вершине вздымался замок сеньора де Крейкселля. Фортификация, имевшая одиннадцать сторон и множество различных защитных башен, была возведена на каменном склоне, а вокруг нее теснились многочисленные строения.

До заката оставалось несколько часов, когда старшины гильдий были созваны советниками и викарием. С развевающимися на ветру знаменами войско Барселоны выстроилось в боевом порядке перед Крейкселлем. Арнау и Жоанет бегали между шеренгами, предлагая воду бастайшам, но почти все отказывались; ополченцы вызывающе смотрели на замок. Никто не говорил, и дети не осмеливались нарушать тишину. Вернулись старшины и присоединились к своим гильдиям. Все войско наблюдало за тем, как три посланника Барселоны отправились к Крейкселлю. Вскоре навстречу им вышли посланники из замка, и они встретились на полпути. Арнау и Жоанет, как и все граждане Барселоны, в полном молчании следили за переговорщиками.

Вскоре стало известно, что сражения не будет. Сеньору де Крейкселлю удалось бежать через тайный ход, соединявший замок с побережьем. Управляющий сеньора на виду у граждан Барселоны, стоящих в боевом порядке, отдал приказ удовлетворить все требования графского города. Его земляки возвратили скот, отпустили на свободу пастуха, согласились выплатить крупную компенсацию и пообещали впредь уважать привилегии города. Кроме того, они выдали двух своих жителей, которых считали виновными в оскорблении, нанесенном Барселоне. Тех немедленно взяли под стражу.

— Крейкселль сдался, — объявили советники войску.

Глухой рокот прокатился по рядам барселонцев. Ополченцы попрятали мечи в ножны, побросали арбалеты и пики и освободились от прочего военного снаряжения. Смех, крики и шутки были слышны по всему войску.

— Дети, вина! — крикнул Рамон и осекся. — Что с вами? — участливо спросил он, заметив, что Арнау и Жоанет приуныли. — Вы надеялись увидеть настоящую битву, да?

Разочарование на лицах мальчиков было ему ответом.

— Любого из нас могли ранить или даже убить. Вам бы это понравилось? — Рамон с самым серьезным видом посмотрел на них, и дети поспешно покачали головой. — Вам следует смотреть на все это с другой стороны: вы принадлежите к самому большому и могущественному городу графства, и все, кто стоит у нас на пути, рискует быть разбитым наголову. — Арнау и Жоанет слушали Рамона с широко раскрытыми глазами. — Идите, ребята, и наберите нам вина! Вы тоже выпьете за эту победу.

Знамя Святого Георгия с почетом вернулось в Барселону, а вместе с ним и двое детей, которых переполняла гордость за свой город, за сограждан, за то, что они — барселонцы. Пленные из Крейкселля вошли в город в оковах и были с позором проведены по улицам Барселоны. Женщины и все, кто оставался в городе, рукоплескали войску и плевали в сторону пленных. Арнау и Жоанет, серьезные и гордые, сопровождали процессию в течение всего марша, пока пленные не были заключены во дворце викария. Только после этого они предстали перед Бернатом, который, увидев своего сына живым и невредимым, сразу же успокоился и забыл отчитать его за столь длительную отлучку. Улыбаясь, он выслушал рассказ Арнау о его новых впечатлениях.