Читать книгу "Орден. Дальняя дорога - Дмитрий Шидловский"

— Граф Чиани обещал мне, что Урбану остались считанные дни. Однако, похоже, противостояние там набирает силу. Боюсь, в ближайшее время это не кончится.

— Не окажется ли так, что после поражения Климента мы вынуждены будем ответить за интриги римских сеньоров?

— Вряд ли им до нас. А если тевтоны или литовцы захотят напасть, они не будут дожидаться указаний из Рима. Тевтонский орден слушает только Императора священной Римской империи. Литовцы вообще интересуются только приращением земель. Впрочем, даже если забыть сладкие обещания Чиани, у Климента больше шансов на победу. У нас есть булла понтифика, признаваемого половиной христианского мира. Тайная пока, но Рим обещает подтвердить ее сразу после нашего выступления. Думаю, это достаточное основание.

— Надеюсь, ты прав. Теперь, когда ты окончательно вернулся в Петербург, друг мой, у меня будет к тебе несколько важных поручений. Мне многое удалось сделать за время твоего отсутствия, но Гроссмейстер обеспокоен многочисленными арестами среди его ближайшего окружения. Пока мне удается убеждать его, что арестованы они справедливо, но, если в ближайшие дни я не предъявлю убедительных доказательств дьяволопоклонничества арестованных, он может заподозрить неладное. Возьми следствие в свои руки. И еще. Мне наконец удалось покончить с этим проклятым попом.

— Александр убит?

— Хвала Господу. Нам пришлось повозиться. Один из молодчиков Цильха подстерег его, так этот проклятый поп сумел обезоружить нападавшего и сдать патрулю. Мне потребовалось много усилий, чтобы вытащить его из подвалов ратуши, поскольку дело вела канцелярия Гроссмейстера. Но через неделю уже сам Цильх встретил попа около его дома и проломил ему голову топором. Я добился назначения на этот приход отца Филарета, который уже девять лет служит нам. Ты будешь руководить им и поможешь мне вместе с ним обуздать русскую чернь. Далее, я арестовал графиню Райнбах якобы за участие в черных мессах. Как ты знаешь, она любовница барона Штарца, начальника охраны Гроссмейстера. Бедняга совсем потерял голову от любви. Стал просто шелковым. Я держу графиню в камере и оттягиваю решение ее судьбы. Несчастный же барон за надежду облегчить участь возлюбленной и счастье изредка видеть ее через решетку камеры ввел моего человека в личную охрану Альберта да еще и приставил его к рабочему кабинету. Так что я теперь ежедневно получаю отчеты о переписке Гроссмейстера. Ты возьмешь на себя работу с ней.

— Воистину, Бог на нашей стороне. Я вижу, все готово для того, чтобы начать.

— Нет, еще не все. Сейчас силы примерно равны. Хотя наши сторонники все в городе, а рыцари, верные Гроссмейстеру, разбросаны по вотчинам, если Альберту удастся бежать или если кто-то сможет их организовать, начнется затяжная междоусобная война. Но когда мы дождемся отряда рыцарей из центральной Германии, который мне удалось убедить присоединиться к нам, исход будет предрешен с самого начала. Надо ждать. Потерпи, друг мой, уже немного осталось.

Отпустив советника, инквизитор направился на этажи, где располагались кельи монахов. Поработал он сегодня много, пришло время для развлечения. Слава Богу, братия исправно снабжает его информацией обо всем происходящем. Перед кельей брата Франциска инквизитор замедлил шаги и подошел к двери уже крадучись. Через несколько минут донесшиеся звуки убедили его, что пришло время действовать. Резким толчком он распахнул дверь и увидел жирную тушу брата Франциска, нависшую над обнаженным послушником. Поза, в которой инквизитор застал этих двоих, не оставляла сомнений в намерениях грешников. Увидев инквизитора, оба бросились на пол, и монах начал причитать и умолять о прощении. Подождав некоторое время, пока тот в достаточной степени унизит себя и окончательно потеряет способность соображать от страха, инквизитор пнул развратника ногой.

— Ступай в часовню. Я налагаю на тебя епитимью[13]. Сутки без еды и питья ты проведешь в молениях об искуплении своего греха. А после в течение месяца будешь получать по пять плетей в день. И благодари Бога, что твоя роль в нашей святой работе не позволяет мне применить более строгое наказание.

Когда стенающий монах покинул келью, инквизитор обратил свое внимание на послушника. Короткий приказ встать — и мальчишка медленно, словно опасаясь удара, поднялся на ноги. Инквизитор оценивающе посмотрел на жертву. «Ему лет четырнадцать, да, неплох», — подумал он. Мальчишка стоял ни жив ни мертв и трясся мелкой дрожью.

— Меня принудили, принудили, — шептал он, всхлипывая.

— Заткнись, руки по швам, — скомандовал инквизитор.

Мальчишка замолчал и встал, опустив руки и понурив голову. Инквизитор обошел его, плотоядно рассматривая.

— Ты понимаешь, что лишь я могу тебя уничтожить или дать тебе жизнь в роскоши и довольстве? — спросил он.

— Да, — всхлипнул послушник.

— Ну вот и хорошо, — усмехнулся инквизитор. Он взял мальчика за волосы, подвел к кровати и нагнул правой рукой, левой рукой задирая рясу. Своды кельи погасили короткий крик послушника.

Глава 26

Заговор?

— Ты узнал хоть что-нибудь из того, что я просил? — спросил Гроссмейстер.

— Не все можно узнать мгновенно, господин, но я прилагаю все усилия, — ответил собеседник. В свете свечей его тень на стене казалась большим знаком вопроса. Впрочем, и сам собеседник Гроссмейстера напоминал тень, темную, бесплотную, но зловещую. — Мне удалось внедрить к нему своего человека. Знаете ли, у нашего инквизитора теперь новый любовник, послушник четырнадцати лет. Нежный, как девочка, с точеной фигуркой и длинными ресницами. Я купил его три года назад у попавших в долги переселенцев и тщательно готовил к работе среди попов все это время. Он весьма опытный шпион, несмотря на молодые годы. Едва узнав, что единственной слабостью нашего инквизитора являются мальчики, я понял, что следить за ним можно только так. Жаль, что вы раньше не позволяли мне прибегнуть к этому способу, я уже давно приставил бы к нему нескольких агентов. Пока еще рано — инквизитор исповедует в постели новую игрушку всего три дня. Но надеюсь, уже через несколько дней наш кукушонок сможет прокуковать мне на ушко нечто интересное.

— Сделай одолжение, — прервал Гроссмейстер, морщась, — избавь меня от грязных подробностей твоей работы. Мне просто нужно знать, действительно ли мои приближенные рыцари уличены в дьяволопоклонничестве или они пали жертвой заговора. Что говорят их слуги?

— Одни клянутся, что ничего не видели. Другие, под пыткой, либо просят сказать, в чем они должны признаться, и говорят, что подтвердят любое обвинение, либо несут такую околесицу, что самому черту будет тошно.

— Понятно, ступай. Но помни, мне нужны неоспоримые доказательства. Чернь есть чернь. Осудить на основании показаний простолюдина выходца из благородного дома недостойно. Иди.

Отпустив посетителя, Гроссмейстер вернулся к своему делу. Он писал письма тем вассалам, в преданности которых не сомневался. Под разными предлогами — необходимость поучаствовать в охоте, подготовка к ближайшему рыцарскому турниру, необходимость заступить на стражу в гарнизоне — он собирал их в замке Гатен, который русские называли Гатчиной. Если его догадки верны, и готовится заговор, то и сам он в Петербурге уже не в безопасности. Придется под благовидным предлогом перебираться в Гатен. Возможно, пока он пребывал в беспечности, заговорщики уже успели сделать несколько ходов. Если так, то и арестовать инквизитора с приближенными уже невозможно. Скорее всего, это обернется его собственным арестом и низложением. Да и сподвижников он собирает в Гатене еще и потому, что нет у него других возможностей уберечь их сейчас от следствия. Не посмеет туда сунуться чиновник инквизиции с молодчиками Цильха, а вот в любом другом месте они отнюдь не в безопасности.