Читать книгу "Мах-недоучка - Дмитрий Гришанин"

Как это ни печально, но всему когда-то приходит конец. Однажды теплым летним вечером, когда в воздухе витал аромат безмятежной неги…

— …И мы наслаждались им… — Голос Верда предательски дрогнул. Старый барон торопливо осушил свой стакан и продолжил рассказ.

Тем вечером в лесную избушку прибыл гонец из замка со страшным известием, что старый барон при смерти и желает немедленно видеть сына. Сладостная идиллия мгновенно растаяла как дым. Уже через час перепуганный Верд с Лайзой были в замке.

Отец умер через три дня. Для Верда эти последние дни его жизни превратились в один непрерывный кошмар. Галап страдал от какого-то редкого и неизлечимого недуга — все его тело было покрыто страшными язвами, а каждое движение, да что там движение, каждое произнесенное им слово доставляло жуткую боль. Но целых три дня умирающий барон практически беспрерывно передавал сыну фамильные колдовские тайны. От боли его тело каждые четверть часа сводила судорога, тогда он закрывал глаза, бормотал под нос заклинания, но стоило судороге отступить — и он продолжал. Иногда даже магия оказывалась бессильна, и Галап проваливался в беспамятство, а когда снова приходил в себя — пытка продолжалась… Сердце Верда разрывалось от жалости, из глаз ручьем лились слезы, он умолял отца прекратить, но тот был непреклонен. Снова, снова и снова умирающий барон заставлял его повторять за ним древние заклинания, пока они накрепко не въелись в память сына. Лишь когда Верд твердо запомнил последнее заклинание, он позвал слуг, при них отрекся от родового замка в пользу сына, торжественно провозгласил его своим преемником и, представив слугам их нового барона, расслабился, откинулся на подушку и испустил дух.

Потрясенный как силой воли отца, так и его колдовским мастерством, Верд поклялся стать ему достойным преемником.

Со смертью Галапа жизнь родителей Маха коренным образом переменилась. Они стали владетелями замка и земель, у них существенно прибавилось забот — о лесном рае им пришлось забыть.

Верд с Лайзой жили очень дружно, почти никогда не ссорились. Их вполне можно было назвать счастливейшей семьей, если бы не одно «но»… Еще до свадьбы они мечтали иметь много детей, но, несмотря на все их старания, за десять лет Лайзе так и не удалось забеременеть. Знахари, к которым они обращались, только руками разводили: оба, мол, совершенно здоровы, и дети должны быть. Но время шло, а они оставались бездетными.

Став владетельным бароном и получив доступ к колдовской лаборатории замка, Верд стал работать над составлением специального снадобья, которое должно было помочь им с Лайзой. Он проработал над ним целый год, и у него получилось…

Всего-то через пару месяцев после того, как Верд незаметно подсыпал свой порошок жене в стакан с вином, баронесса обрадовала его долгожданной новостью.

Лайзе было двадцать семь лет, она была здоровой и сильной женщиной. На всем протяжении беременности ее опекал опытный знахарь, нанятый Вердом за немалые деньги. Чувствовала она себя прекрасно, ни на что не жаловалась, все девять месяцев у нее был хороший сон и отменный аппетит. Лишь за неделю до родов она вдруг сделалась очень капризной, но знахарь заверил барона, что в этом нет ничего страшного — ей, мол, впервые рожать, вот она и волнуется.

Однажды ночью, когда до родов оставались считанные Дни, Лайза разбудила мужа и ошарашила нелепой просьбой: «Что бы со мной ни случилось, поклянись, что выполнишь мою последнюю волю!»

Верд попытался ее успокоить: знахарь, мол, убежден, что им совершенно не о чем волноваться, а он свое дело знает и за свою жизнь принял не одну сотню родов. Но Лайза не отставала. Она настаивала, просила, умоляла… Опасаясь, что у жены, чего доброго, начнется истерика, Верд сдался и торжественно поклялся выполнить ее последнюю волю, какой бы она ни была.

К его изумлению, жена тут же успокоилась, положила голову ему на плечо и быстро заснула.

Утром барон рассказал знахарю о ночной причуде Лайзы. Знахарь в очередной раз осмотрел баронессу и заверил Верда, что волноваться ровным счетом не о чем — просто очередной каприз, не более того.

Роды и вправду прошли легко, без осложнений…

— …Ты появился на свет на моих глазах. Как сейчас помню: ты был такой крошечный и так громко кричал… но едва знахарь положил тебя на грудь матери, ты тут же притих. Раз — и как отрезало…

Верд замолчал. По щекам его градом катились слезы.

— Ну что ты… зачем… Ну, возьми себя в руки, — смущенно залепетал Мах, поспешно наполняя вином отцовский стакан. — Вот, выпей…

Старый барон одним глотком расправился с содержимым стакана, широким рукавом смахнул слезы и повел рассказ дальше.

Лайза умерла через три дня после родов. Просто и незаметно, ночью, во сне. Все время после родов у нее было замечательное самочувствие и великолепное настроение. Когда утром Верд обнаружил ее остывающее уже тело, он был в шоке. Знахарь, за которым тут же послали, проведя тщательное обследование умершей, доложил барону, что не обнаружил у баронессы ни малейших следов болезни.

Верд был потрясен — жена умерла от простой остановки сердца. Так умирают от старости — но ей-то было всего двадцать семь. Если бы он подозревал хоть что-то, он, прибегнув к помощи магии, возможно, спас бы свою Лайзу… Впрочем, что толку об этом гадать! Его любимая умерла, и ее уже не вернуть. Никогда и никому!

Но у барона остался сын, очень смышленый карапуз по имени Мах… Кстати, это необычное имя сыну придумала Лайза еще месяца за два до его рождения. Однажды ребенок так сильно размахался ручками и ножками у нее в животе, что она в шутку назвала его Махом. Скорее всего, будь Лайза жива, сын через неделю-другую после рождения получил бы другое имя, но она умерла. В память о ней Верд не захотел ничего менять, и Мах так остался Махом.

Поначалу Верду было очень трудно примириться с потерей. Барон целыми днями напролет, как свихнувшееся привидение, бродил по осиротевшему без хозяйки замку. Ему то и дело казалось, что вот сейчас, вот за этим поворотом он увидит ее, живую, здоровую и весело улыбающуюся. Это были какие-то сумасшедшие прятки. Верд внушал себе, что Лайза просто очень хорошо спряталась, но он обязательно ее отыщет, чего бы это ему ни стоило — ведь он не мог без нее жить…

Он тогда стоял на грани безумия. И от того, чтобы эту грань переступить, его спасал крошка-сын. Вернее, требовательный крик малыша. Ведь младенцу было совершенно наплевать на душевные муки отца, едва проснувшись, он требовал, чтобы его покормили и поменяли пеленки. Няньки и кормилица, конечно, старались побыстрее успокоить ребенка. Но не всегда успевали. Верд, слыша детский крик, вспоминал, что у него теперь есть сын, и подступавшая совсем близко пелена безумия рассеивалась.

Шли годы. Время — лучший из всех лекарей — исцелило Верда. И он смирился с ужасной потерей.

Мах рос здоровым, красивым, умным и веселым мальчиком. И был, на радость отцу, очень похож на свою мать.

Барон совершенно позабыл о клятве, которую дал Лайзе перед рождением сына. Но ему напомнили… За неделю до восьмилетия Маха с Вердом приключилось вот какая история.